От Адели взгляд Адама обратился к Оливии, сидевшей в самом центре стола. В ней была та самоуверенность, какая зачастую встречается у англичанок, принадлежащих к высшим слоям общества: такие всегда и всюду чувствуют себя как дома, умеют контролировать себя и ситуацию, сидят ли они, к примеру, верхом на лошади или за обеденным столом. Сегодня за ужином Оливия казалась столь же великолепной, как и Адель, с той лишь разницей, что в ней, в отличие от последней, почти не было той хрупкости, которой отличалась ее сестра. Ее ярко-голубое шелковое платье было элегантным и очень декольтированным, хотя и не так рискованно, как у Адели. Ожерелье из сапфиров вокруг шеи посверкивало темно-синим огнем, сапфировые „висюльки” в маленьких, изящной формы ушах и такие же сапфировые браслеты на красивых запястьях довершали этот ансамбль. Оливия молча слушала своего соседа – в состоянии покоя лицо ее поражало своей безмятежностью. Как у Спящей Красавицы. Спит и ждет, чтобы кто-нибудь пришел и разбудил ее, решил Адам, поражаясь, с чего это вдруг подобная мысль пришла на ум. Закружилась голова, его словно обдало жаром, ему стало не по себе. Он отпил холодного шампанского и, пытаясь отвлечься от взволновавших его мыслей, стал незаметно разглядывать других сидевших за столом женщин, закрывая лицо своим бокалом. Осмотр убедил его: в столовой не было никого, кто бы мог сравниться элегантностью и совершенством красоты с его женой и свояченицей.

Глаза Адама встретились с глазами Оливии. Она тепло улыбнулась ему и слегка кивнула головой в сторону двери. Адам наклонил голову, давая понять, что правильно расценил ее жест: время заканчивать трапезу наступило.

Адам тут же подозвал Мергатройда, поспешившего к своему хозяину.

– Полагаю, – обратился сквайр к своему дворецкому, – вы уже принесли напитки и сигары в библиотеку, Мергатройд?

– Конечно, сэр. Там имеются лучшие французские коньяки, портвейн и бенедиктин. И, как обычно, шотландское и ирландское виски. Кроме этого, миссис Уэйнрайт поручила мне принести поднос с напитками в гостиную, куда перейдут дамы.

– Превосходно, Мергатройд, – заметил Адам, оборачиваясь к сидевшим рядом с ним дамами. – Уверен, вы извините нас, мужчин, если мы на короткое время вас покинем, – проговорил он с улыбкой.

Отодвинув свой стул, Адам еще раз окинул взором сидящих за столом гостей.

– Ну что, джентльмены, – обратился он к ним на правах хозяина, – сделаем перерыв? – И подавая пример, встал первым.

Вокруг сразу же раздались одобрительные возгласы, и мужчины потянулись к дверям столовой, продолжая обмениваться репликами.

Войдя в библиотеку, Брюс Макгилл взял у Мергатройда с подноса виски с содовой и проследовал к камину. Брюсу было далеко за сорок; высокий и сухощавый, он двигался раскачивающейся походкой, выдававшей в нем человека, который большую часть своей жизни провел верхом на лошади. Словно высеченное из камня лицо венчалось курчавой шатеновой шевелюрой – все вместе это внушало безусловное доверие (особенно женщинам, которым к тому же не могли не нравиться его веселые глаза). Брюс подкупал своей мужественностью и добрым, легким нравом. Казалось, он постоянно излучает энергию, окружающие так и тянулись к нему.

Присоединившись к Адаму, он произнес:

– За твое здоровье, старина! И за процветание наших деловых отношений! – Брюс улыбнулся и сверкнул глазами. – Думаю, говорить о нашей дружбе было бы излишне. Она само собой подразумевается! Не так ли?

И он чокнулся своим бокалом с бокалом Адама.

– И за тебя, Брюс! – провозгласил свой тост Адам, успевший за этот недолгий срок привязаться к австралийцу, который, несмотря на свою доброжелательность, отличался изрядной жесткостью в ведении дел и твердой хваткой настоящего бизнесмена. Адаму импонировали предельная честность и прямодушие Брюса – те же самые качества в немалой степени отличали и самого сквайра.

– Так ты, значит, собираешься в столицу на следующей неделе? Когда все дела в Йоркшире будут окончательно улажены? И сколько, друг мой, ты намерен провести времени в Лондоне, если не секрет?

– Пару недель. В Сидней я уезжаю в начале мая. – Лицо Брюса при этих словах заметно оживилось. – А ты, Адам, случайно не будешь в это время в городе? Хотя бы пару дней, а? Поужинали бы вместе, сходили в театр, словом, поразвлекались бы! У меня есть там немало друзей, и я уверен, тебе приятно было бы свести с ними знакомство. – Помолчав, он подмигнул Адаму: – Прелестные люди, хотя, понимаю, не мне следовало бы их аттестовать подобным образом.

Адам, со смешком, покачал головой:

– Как ни заманчиво это звучит, дружище, боюсь, дела на фабрике в ближайшее время не дадут мне такой возможности. У нас как раз пошли срочные заказы, и мне просто нельзя взвалить все административные дела на Вильсона. Я ему необходим для всех этих дел. Так что извини, но никак не могу. Так уж получается. Может быть, в следующий твой приезд...

– Спасибо тебе, Адам. Во время моих приездов в Йоркшир ты был для меня самым лучшим хозяином, о каком только можно мечтать. Ведь последние несколько месяцев я не знал ни забот, ни хлопот. Кстати, к вопросу о гостеприимстве, я был бы в восторге, если бы мне удалось залучить тебя в Австралию, раз уж не удается вытащить в Лондон. Ближе к концу года я с удовольствием принял бы тебя у себя дома в Дануне.

– Страшно мило с твоей стороны, – откликнулся Адам с энтузиазмом. – Это, наверное, можно было бы осуществить. Даже скорей всего так и сделаю. В любом случае я благодарен тебе за приглашение.

– Тебе там понравится, ручаюсь. Такой простор! Мой сын Поль и я – одни на овцеводческом ранчо в целом Кунэйбле. Ну и, конечно, сельскохозяйственные рабочие, но это не в счет. Жена умерла три года назад, но экономка у меня что надо – примем по первому разряду. Немного времени можно будет провести в Сиднее. Тоже интересный город, хотя, понятно, до Лондона ему далеко, – закончил он, рассмеявшись коротким смешком, в котором звучала нотка сожаления.

Помолчав, он схватил Адама за руку:

– Послушай, у меня есть одна мысль. Почему бы тебе не купить в Австралии землю? Ну как, Адам? Это будет отличным вложением капитала. Можешь даже завести небольшое ранчо. Я бы подобрал тебе хороших работников, а в твое отсутствие мог бы присматривать за ним. Понимаешь, ты мог бы сам стать поставщиком сырья для своей же фабрики!

Адам с интересом поглядел на Брюса.

– Это ты хорошо придумал, дружище! Во всяком случае, это стоит как следует обмозговать. Я вполне серьезно прикину, когда можно было бы предпринять это путешествие в Австралию. Попозже я дам тебе знать. В этом году, я хочу сказать.

Вынув из кармана часы, Адам посмотрел на время.

– Выпьем еще по одной, а потом, наверное, надо бы присоединиться к нашим дамам. Они сейчас перешли в гостиную. А то они там без нас чего доброго начнут беспокоиться.

– Прекрасная мысль, Адам. Полностью принимаю. Да, должен поздравить тебя с очаровательной женой. У меня просто не хватает комплиментов. При такой красоте – и такая любезная! Считай, что тебе чертовски повезло!

– Еще бы, – отозвался сквайр, попытавшись изобразить на своем лице подобие улыбки. „Господи, если бы кто-нибудь знал!” – с горечью подумал он.

18

– Я вам больше не нужен, сквайр? – обратился Мергатройд к Адаму. Гости давно уже разъехались, Адель и Оливия удалились в свои покои, в библиотеке оставался только Адам.

– Спасибо за все, Мергатройд. Больше ничего уже не потребуется. И еще раз благодарю за безупречное обслуживание. Вас и Эмму. Прошу передать ей мою благодарность.

Мергатройд, у которого не было ни малейшего желания выполнять просьбу сквайра, ответил:

– Конечно, сэр. Обязательно так и сделаю. И спасибо, сэр, большое спасибо.

Взяв с подноса, который держал перед ним дворецкий, бренди с содовой, Адам вышел из комнаты, где оставил Мергатройда наедине с его вечерними обязанностями по дому, по-дружески кивнув ему на прощание. Войдя через несколько минут к себе в спальню, Адам был приятно поражен, увидев весело потрескивающий в камине огонь. Он подошел поближе, чтобы полюбоваться пламенем. Став, по своему обыкновению, спиной к камину, он широко расставил длинные ноги, наслаждаясь шедшим от пламени теплом. Несколько рассеянным взором смотрел Адам перед собой: лицо его поражало своей серьезностью, рюмка в руке оставалась нетронутой – ему было не до бренди, голову его занимали совсем другие мысли.