Валеев Диас

Слава - солнце мертвых

Диас Валеев

СЛАВА - СОЛНЦЕ МЕРТВЫХ

В близи можно было разглядеть, что лицо его, сухое, белое, как мел, источено хронической многолетней усталостью.

- Господа!..

От долгого сидения затекла нога, и, не удержав болезненной гримасы, он поднялся с кресла и прямой, но слегка подшаркивающей походкой прошел мимо огромного стола для совещаний в другой его конец. Шеи, засунутые в стоячие воротники мундиров, равномерно развернули затылки в другую сторону. Крылья его носа чутко вздрогнули, еле уловимая брезгливая гримаса искривила сухое лицо. Да, именно они, эти шеи, источали сейчас в его кабинете какой-то специфический запах.

Сжатой в кулак, маленькой рукой он сделал какой-то непонятный жест возле уха, дернув и указав большим пальцем куда-то себе за спину, и помощник, пожилой штурмбаннфюрер, тут же подскочив к окнам и дернув за шнуры, открыл фрамуги.

- Так вот, господа, фюрер предоставил мне генеральные полномочия в таком размере, в каком он еще не предоставлял до сего времени. В настоящий момент мы владеем самыми плодородными землями, какие только вообще имелись в Европе. Такие житницы, как Франция и Нидерланды, имеют непревзойденную плодородность. Бельгия является также чрезвычайно плодородной. Далее, в наших руках Белоруссия, чернозем Украины... Но передо мной лежат отчеты о намеченных вами поставках, и когда я рассматриваю ваши страны, цифры, нарисованные вами, мне они представляются совершенно недостаточными. Германия, когда мы в прошлом году хотели провести крупное мероприятие по обработке земли, не имела и приблизительно того количества овощных семян, в котором нуждалась. Они не были поставлены ни Голландией, ни Францией. Когда эти друзья слышат, что дело касается немца, они начинают лихоимствовать, взвинчивать цены втрое!

Той же слегка подшаркивающей неторопливой походкой человек в форме генерала GC прошел к своему креслу. Огромная овчарка серой масти, лежавшая у столика с телефонами, подняла голову, ударила по ковру хвостом. Человек слегка нагнулся, коротко потрепал ее голову.

- Недавно я хотел купить гобелен. За него было запрошено два миллиона франков,- легкая усмешка скользнула по лицу рейхслейтера.- Женщине сказали, что покупатель хочет видеть гобелен. Она ответила, что она не может доверить его чужому лицу.

Тогда ей сказали, что в таком случае она должна поехать сама. Ей объяснили, куда она поедет. Когда она приехала, гобелен стоил уже три миллиона франков.- И снова еле уловимая гримаса скользнула по засушенному лицу человека в мундире.- Раньше все называлось проще. Разбоем. Это соответствовало законной формуле - отнимать то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить. И грабить эффективно! Я сделаю следующее! Я заставлю вас выполнить поставки, ответственность за которые я на вас возлагаю, а если вы не сможете этого сделать, тогда я поставлю на ноги органы, которые при всех обстоятельствах вытрясут в ваших странах все, что нужно. Совершенно несуществен должен быть для нас тот факт, что какая-нибудь француженка будет бегать вокруг опустевших лавок, как размалеванная проститутка, крича о своих голодных детях. Пусть жует свой гобелен, если таковой у нее еще есть, или идет на панель и зарабатывает себе на пропитание там. Прежняя статистика ввоза и вывоза уже не может удовлетворить нас.

Человек в мундире замолчал, поднял стакан с уже остывшим чаем, сделал глоток.

Был тот переходной час, когда день сменялся наступающим вечером, и в огромном кабинете, где он проводил совещание с рейхскомиссарами оккупированных стран и областей по продовольственному вопросу, сумерки уже сгущались. Он ненавидел этот переходный час: электричество зажигать было еще рано; смешение дневного света, который падал из окон и был еще силен, и искусственного его раздражало, и вместе с тем без света люстр было уже темно. Поколебавшись, человек в форме генерала СС поднял руку, и тут же вспыхнул свет, и с мягким шорохом дрогнули и поползли плотные шторы, медленно закрывая проемы широких окон.

Рейхскомиссар Бергер, плотный высокий человек, сидевший у середины стола, несколько подался вперед и начал говорить:

- Армия во Франции, само собой понятно, будет снабжаться продовольствием Франции. Это само собой разумеется, и об этом я не распространялся...

Человек в мундире генерала СС перебил его:

- За последний год Франция поставила пятьсот пятьдесят тысяч тонн хлеба. Теперь я требую полтора миллиона. И никаких дискуссий по этому вопросу... Относительно Востока, господа! Тут у нас с армией полная договоренность. Армия здесь полностью отказывается от просьб о продовольствии, которые она предъявляла к родине, но этого мало.

Заговорил Лозе, рейхскомиссар Прибалтики и Белоруссии:

- Я не жалуюсь. В Прибалтике дела у меня обстоят хорошо. Люди от полноты страдают даже легкой одышкой, когда выполняют свою работу...- И Лозе рассыпался в бисере смеха, показывая свои новые зубы.- Но в Белоруссии, господин рейхсминистр... Могу я коротко высказать свое мнение?

- А для чего вы находитесь здесь?

- Я хочу давать больше. Более того, я могу дать больше, но для этого должны быть созданы предпосылки. Действительно, урожай у меня хорош. Но с другой стороны, на половине территории Белоруссии, где неплохо проведены посевные работы, вряд ли может быть собран урожай, если не будет, наконец, покончено с бесчинствами партизан и прочих бандитов. Я уже четыре месяца непрерывно кричу о помощи!

- Вы не можете обеспечить известную защиту от этих шаек?

- Как это сделать? Это полностью исключено. Они контролируют почти две трети территории.

Человек в генеральском мундире устало и равнодушно смотрел на рейхскомиссара:

- Дорогой Лозе, мы знакомы уже давно. Вы всегда являлись большим сочинителем.

- Я отказываюсь от этого эпитета. Я никогда не сочиняю.

Человек в форме генерала войск СС засмеялся:

- Мысль фюрера о том, что лишний человеческий материал следует истреблять максимальным использованием на работах, является лучшей из всех возможных по этому вопросу. Вместо этого вы, Лозе, кричите о помощи? У вас есть власть. У вас есть вермахт. Есть полиция, отряды эйнзатцкоманд. Избавление от вшей не вопрос для дискуссии, это вопрос элементарной санобработки вверенной вам территории. Но вернемся к теме разговора. Что могут поставить остальные русские области?! Я думаю, Рикке, что со всей русской территории можно взять три миллиона тонн хлеба и фуражного зерна.

Рейхскомиссар Рикке кивнул головой:

- Они будут получены.

- Помимо того, что возьмет на свои нужды армия.

- Но то, что находится в прифронтовой полосе, то идет только армии.

- Ну, хорошо. Тогда два с половиной миллиона,- неожиданно легко согласился рейхскомиссар.- Кстати, сколько масла вы, Лозе, поставляете сейчас? - Тридцать тысяч тонн.

- Мало. Представьте предложения на шестьдесят тысяч тонн.

Лозе задвигался, закрутил шеей:

- Конечно, все верно. Отряды эйнзатцкоманд, санобработка... Но для того чтобы я мог взять эти шестьдесят тысяч, мне нужны части, на которые можно положиться. А мне присылают черт знает что! С такими эйнзатцкомандами вроде национальных батальонов, которые, кстати, формируются во вверенном вам министерстве...

- Что?!

- Простите.- Лозе остановился.- Простите, господин рейхсминистр. Я выразился недостаточно аккуратно. Я приложу все силы.

Нога снова слегка онемела, и человек в мундире, утомленно прикрыв глаза, стал выгибать и сжимать ногу под столом, потом жестко попальпировал ее пальцами.

Сказывалось непроходящее нервное перенапряжение. На мгновенье он перестал даже ощущать присутствующих, словно выключившись из действительности. Наступило тяжелое молчание.

- Господа, совещание закончено,- наконец вяло проговорил он.- В недельный срок представить предложения, как будут производиться поставки в текущем году.