Сакариас Топелиус

Как портной пришил Финляндию к Швеции

Звали его Тикка. Ну, того самого портного, ты его знаешь, маленького веселого паренька, который умел пришивать пуговицы так, что они не отрывались даже тогда, когда честный крестьянин, бывало, наестся досыта. Все любили этого портного - прилежного, аккуратного и непьющего. Лучшего портного и не пожелаешь! Правда, был у него, бедняги, один грех, да только не по его вине. Меньше Тикки ростом во всем селении никого не было. Человек добродушный, он смеялся вместе со всеми, когда высмеивали его маленький рост. Но про него не скажешь, что он из тех, кто мог стерпеть все, что угодно. Однажды Харьюс Мортен, огромный, грубый детина, обвинил Тикку в том, что он-де украл два локтя домотканого сукна, которое предназначалось на куртку Мортену. Тикка тут же выгнал Мортена из горницы, швырнув в него поленом, да так проворно, что не успел Мортен опомниться, как уже барахтался на четвереньках в снежном сугробе.

И еще один человек терпеть не мог Тикку. То был Никку, сельский музыкант. Тикка умудрялся так же бойко играть на гармонике, как Никку на своей скрипке.

Когда сельские мальчишки играли в волчок на проселочной дороге воскресным полднем, а девушки веселились на лужайке близ лачуги Тикки, Тикка садился на сосновый пень у озера и играл так, что даже кусты можжевельника пели. Девчонки начинали плясать, волчок вертеться, а рыжий петух с торпа Вииттала так хлопал крыльями, словно собирался взлететь. Никку сидел багровый от зависти и ждал, что его попросят сыграть какой-нибудь танец. Но никто его не просил, всем куда больше по душе была гармоника Тикки.

Однажды летним вечером Тикка вот так же играл девушкам из селения и вдруг подумал: ведь ему уже тридцать лет, скопил немало денег он своей проворной иглой. Почему бы в таком случае не жениться? Девушки, правда, подшучивали над маленьким портным, но все-таки любили его. Стало быть, дело только за тем, чтобы выбрать хорошую невесту. Раздумывал Тикка недолго. На примете у него были две девицы: самая маленькая и самая высокая во всем селении. Одна из них и должна была стать его женой. Крошечная, милая, кареглазая Майу, дочь Виитталы, самая маленькая в селении, была ничуть не выше Тикки, и с тех самых пор, как ей исполнилось семь лет, их связывала крепкая дружба. А самой высокой светловолосой Нилле из усадьбы Антилла стоило лишь выпрямиться, и Тикка уже с трудом доставал до тесемок ее фартука; но их тоже связывала крепкая дружба.

Парни маленького роста любят высоких девушек. Вот Тикка и решил посвататься к Нилле: девушке статной, да к тому же и богатой. Нарядился он в праздничную одежду, вставил цветок подсолнечника в петлицу и отправился в усадьбу Анттила. Нилла посмотрела на него с высоты своего роста так, как колокольня смотрит на стог сена, похлопала по плечу и спросила, что он собирается сделать, чтобы заслужить ее благоволение.

- Все, - ответил Тикка.

- Ну ладно, - сказала Нилла, - когда я поеду в церковь, мне понадобится мягкая меховая полость. Поймай четырнадцать лисиц, сшей мне полость из лисьих шкур, и я подумаю.

Тикка был искусный охотник. Вскоре он поймал четырнадцать лисиц, сшил из их шкур меховую полость и отнес ее Нилле.

- Хорошо, - сказала она, - но мне понадобится еще свадебное покрывало, да к тому же красивое-прекрасивое! Поймай триста дятлов, поскольку тебя зовут Тикка, а Тикка означает дятел, - сшей из их хвостовых перышек покрывало, и я подумаю.

Сказано - сделано. Поймал Тикка триста дятлов, сшил из их хвостиков мягкое как шелк свадебное покрывало и отнес Нилле.

- А покрывало и в самом деле недурное, - сказала Нилла, - но пойми, чтобы пойти к венцу, мне нужен красивый убор. Поищи в реках жемчужниц да собери мне такое жемчужное ожерелье, которое бы два раза обвило мою шею, и я подумаю.

Тикка посмотрел на Ниллу снизу вверх так, как стог сена смотрит на колокольню, и призадумался: этот наказ был потруднее двух прежних, но тем не менее Тикка отправился в путь. На целых два прекрасных лета пропал из селения маленький портняжка. Словно угорь зарывался он в речную тину, словно золотоискатель промывал песчаное дно озер и наконец собрал жемчужное ожерелье, которое два раза могло бы обвить шею девушки. Взял он ожерелье и отправился к Нилле.

- Ну, теперь подумаешь о моем предложении? - спросил он.

Нилла взвесила на руке жемчужное ожерелье, примерила его, обвив вокруг шеи, и наконец ответила:

- Спрошу-ка я теперь отца.

И стали отец с дочерью советоваться, как бы им избавиться от неотесанного портного.

- Тикка, - сказал наконец хозяин усадьбы Анттила. - Ты парень хоть куда: упорный и на великие подвиги горазд. Так вот, видишь ли, есть у меня сестра и выдана она замуж в Швецию; вот и хотелось бы мне узнать, как она там поживает. Но уж слишком далеко отсюда, да и трудно переплыть море. Раз уж ты такой расторопный да умелый портной, пришей-ка ты Финляндию к Швеции наискосок через Ботнический залив, да так, чтобы мне, не переплывая море, поговорить с сестрой. А когда дело будет сделано, а отдам тебе Ниллу в жены.

Тикка призадумался. Стог сена еще раз взглянул на колокольню, а стог сена был вовсе не глуп. Тикка прекрасно понял хитрость хозяина усадьбы, еще раз подумал, стиснув зубы, а потом ответил, что, дескать, попытается.

Чтобы узнать, как поступить, Тикке много времени не потребовалось. Он пошел к старушкам из селения и наказал им сплести длинные канаты. Всю зиму старушки только и делали, что плели эти канаты. И наплели их столько, да таких крепких и длинных, что ни одна лодка не могла бы выдержать подобного груза. Пришлось Тикке нанять галеас. И вот однажды прекрасным летним утром он обвязал одним концом длинного каната сосну на финском берегу с тем, чтоб перекинуть другой его конец к сосне на шведском берегу. Кроме того, чтобы извлечь какую ни на есть выгоду от тяжких своих трудов, он раздобыл пять тысяч крючков, на которые ловят лососей, и нацепил на них наживку из салаки. Канат обещал принести богатый улов.

Ну так вот, поплыл Тикка на галеасе и кинул в воду свой канат. С погодой ему повезло. Случилось так, что всю неделю море было такое спокойное, словно простокваша в миске. Попытка Тикки удалась так великолепно, что уже через несколько дней он крепко обвязал другим концом своего длинного каната сосну на шведском берегу. На обратном пути Тикка осмотрел крючки и снял с них столько лососей, трески и камбалы, что устроил в ближайшем селении большую рыбную распродажу и с лихвой окупил свой длинный канат. После этого пошел Тикка в усадьбу Анттила и сказал хозяину: