- Я не хотел бы, чтобы такие вопросы вы решали за меня...
- Выслушайте до конца, а потом будете возражать. Нужны люди, близкие нам по духу. Такие люди имеются в штабах красных. Не думайте, что все офицеры идут в их армию по убеждению, как генерал Бонч-Бруевич или генерал Самойло. Есть люди, которые охотно будут служить нам... И ваша задача найти их.
- Боюсь, что эта работа для меня слишком сложна.
- А вы начинайте. Со временем придет и опыт и искусство. Учтите при этом, что отказываться вам теперь нельзя.
- Я должен еще подумать...
- Не трудитесь. Все уже продумано, коль скоро вы дали согласие, усмехнулся Анатолий Корнилович. - Теперь вы, образно говоря, патрон. Вас зарядят, и вы должны выстрелить. А от негодных боеприпасов освобождаются или взрывают. Как? Впрочем, не буду вас утомлять - поверьте, способов много, и все они надежные...
- Предположим, вы меня убедили. Что же я должен делать?
- Не просто делать, а действовать.
Анатолий Корнилович встал и положил мне руку на плечо.
- Запомните, некоторые вещи не называют своими именами. Вот вам памятка. Все сведения будете отправлять по этому адресу, - и он показал кусочек картона, на котором было написано: "Москва, уголовное отделение, ящик 219". - Свой адрес сообщите в Белебей мадам Каламатиано! Заведите почтовый ящик в Самаре и Бугуруслане. На расходы - после первого вашего сообщения - получите от мадам Каламатиано или Сарычевой. Они вас вызовут... И последнее: если будете в Москве, загляните в дом, что в Малом Толстовском переулке, там, в квартире Кожиных, спросите Николая Серповского, или Александра Хвалынского, или Марию Фриде. Они в курсе наших с вами отношений. Предупреждаю: не вздумайте служить двум господам: такое может кончиться плохо...
Это прозвучало как угроза, и я чуть было не взорвался, но в этот момент в дверь кто-то постучал.
- Вас проводить? - предложил я.
- Нет, благодарю. Мне помогут.
Он встал, взял небольшой чемоданчик, и мы вышли из номера.
- Желаю успеха, - произнес он.
Как только извозчик перенес все его вещи и пролетка загромыхала по булыжной мостовой, я спустился _по черной лестнице, взял извозчика и отправился на вокзал.
Из зала ожидания я увидел возле желтого вагона только Сарычеву и мадам Каламатиано.
Не дожидаясь отправления поезда, я поспешил к Кожевникову, чтобы послать подробное донесение в Симбирск.
В Бугуруслане жила моя сестра Катя - фельдшерица городской амбулатории. Я знал, что она далека от политики, и рассчитывал, что у нее найдет временный приют нужный мне человек, который мог бы сообщать мне о происходящем на перепутьях военных дорог...
На следующий день я уже был в Бугуруслане и прямо с вокзала направился в городскую амбулаторию. Чтобы дать знать о себе, я приоткрыл дверь кабинета, в котором принимала сестра, и тут же закрыл ее. Она увидела меня, вышла, не снимая халата, и отвела в свою квартирку, находившуюся при амбулатории.
- Налегке? - удивилась она, увидев мой маленький чемоданчик.
- Из Самары, к маме. Боюсь, как бы в армию не забрали.
- Похвально!
- Что похвально? - не понял я.
- Да то, что не лезешь в пекло.
- Чертовски хочется спать, Катя! - уклонился я от разговора.
- Поешь и отдыхай, а я пойду. Видел, сколько больных?..
Спал я как убитый, а проснувшись, в темноте не сразу сообразил, где нахожусь.
- Кому везет в карты, тому отказано в любви: вашего короля бью козырной шестеркой! - слышался из соседней комнаты голос сестры.
- После русской революции короли подешевели! У нас, в Австрии, смотрите что делается... - басил кто-то с заметным акцентом.
Я умылся, причесался и вошел в маленькую столовую.
- Знакомьтесь, господа, это мой младший брат Вячеслав, - представила меня Катя.
За столом кроме сестры сидели дама с высокой прической, два офицера в мундирах с узенькими погонами и давно не бритый, видимо, решивший отпустить бороду, штатский.
- Откуда пожаловали, молодой человек? - услышал я уже знакомый бас, принадлежащий пожилому офицеру с небольшой темной бородкой.
- Из Самары в деревню еду.
- Как там теперь? - полюбопытствовал второй офицер в очках.
- Людно! - уклончиво ответил я.
- Мы слышали, что в Сибири уже формируются французские, итальянские, английские, американские, польские и сербские легионы. Скоро удостоимся чести увидеть доблестное войско русских союзников.
- Радуетесь?
- О нет! Печалюсь: это еще на какое-то время задержит наше возвращение на родину.
- Господа, хотите чаю? Сейчас приготовлю. - И Катя вышла. Следом за ней вышел я.
- Что это за люди?
- Мои друзья.
- Белогвардейцы?
- Какие там белогвардейцы, господь с тобой! Тот, что с бородкой, пленный австриец, врач-психиатр. Рядом с ним чех Клавдий, фельдшер из эпидемического барака. А гражданский - тоже чех, его приятель. После контузии на фронте оглох, бедняга, и лишился речи. Не беспокойся, вполне приличные люди.
За морковным чаем с сахарином доктор заговорил об опасности вмешательства в дела других стран, о том, что вторжение войск Антанты в Россию добром не окончится... Его поддержали другие. Лишь глухонемой, посасывая трубочку, как-то странно улыбался.
Вдруг что-то с грохотом упало в сенях. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились два сильно подвыпивших офицера.
- Пардон, мадам! Ваш покорный слуга и по гроб обязанный вам пациент! Мы на одну минуточку, - извинялся поручик с перевязанной рукой.
- Шли мимо, решили поблагодарить за милосердие к раненому офицеру, добавил его спутник, капитан, и, вытащив из кармана бутылку водки, поставил ее на стол. - Трофеи наших доблестных войск при штурме винокуренного завода! - пояснил он.
Узнав, что за столом сидит австриец, поручик пренебрежительно процедил:
- Там, где русский офицер, австрияку не место!
Доктор и его коллеги, сославшись на поздний час, поспешно откланялись и ушли.
- Зачем вы оскорбили моих гостей? - обиделась Катя.
- Так уж получилось, - примирительно ответил капитан, разливая в чайные стаканы водку.
- Выпьем, господа, за свободу России, - серьезным тоном произнес поручик. - Выпьем за то, чтобы нам больше никогда не приходилось прятаться от всяких там совдеповцев и ревкомовцев...
- А когда это тебе приходилось прятаться? - удивился капитан.
- Совсем недавно, и даже не раз. Разве ты не знаешь, что здесь произошло четырнадцатого декабря прошлого года, когда мы, офицеры сто шестьдесят девятого пехотного полка, и чиновники земства закатили демонстрацию под лозунгом "Вся власть Учредительному собранию!"? Ревкомовец Сокольский и даже эсер Легашев пошли против нас, и нам пришлось смываться. Правда, ненадолго. Уже в феврале мы организовали крестный ход во главе с иереем Суховым. И опять тот же Сокольский встал на нашем пути... И еще... Впрочем, выпьем за то, чтобы подобное больше никогда не повторилось!
Поручик выпил водку и склонился над столом, а капитан повернулся ко мне.
- На призывной пункт прибыли, молодой человек? - И, не ожидая моего ответа, продолжал: - Могу определить в свою роту писарем. Ведь здесь, среди инородцев, грамотного человека днем с огнем не сыщешь - чуваши, мордва, татары, черемисы... Боже мой, откуда их, эта тьма-тьмущая?
- Писарем? Это не мое призвание, - отшутился я. - Либо грудь в крестах, либо голова в кустах...
- Это мне нравится! - подхватил капитан. - Но дело в том, что моя рота только формируется. Лучше обратитесь к поручику. Это человек твердых убеждений, настоящий офицер, сорви-голова, он таких, как вы, уважает.
У него связи с батальонами особого назначения, с ними поручик частенько совершает дальние рейды. Там вы быстро могли бы отличиться.
- А знаешь ли ты, окопная крыса, что я однажды уже слышал голос этого симпатичного парня? - неожиданно поднял голову поручик. - Дай бог память, сейчас вспомню!