ГЛАВА 21

Призраки

Антонио

В воздухе витает сильное напряжение, атмосфера в этом некогда прекрасном зале гнетущая. Я бросаю взгляд через комнату на Серену, на огонь в ее глазах, несмотря на очевидную травму, которую она пережила. Более того, она продолжает стоять, отведя плечи назад, хотя я замечаю, как она время от времени вздрагивает, когда переносит слишком большой вес на свою поврежденную лодыжку.

Я никогда не знал такой женщины, как она. Она остроумна, у нее рот, как у моряка, уверенная в себе, бесстрашная и, конечно же, великолепная. Большинство мужчин, которых я знаю, сломались бы после последних нескольких дней, а она все еще смотрит на меня сверху вниз, ни капли страха в этих сверкающих озерах бесконечной синевы.

Она должна лежать или, по крайней мере, сидеть. Мне никогда не приходилось утешать кого-то, кто прошел через попытку изнасилования, но нападение есть нападение, и с возникающими чувствами нужно иметь дело, иначе они будут только кипеть и разрастаться.

Я напоминаю себе, что если все пойдет по плану, то через несколько дней она вернется домой к своей семье. Они помогут ей справиться с травмой, я не несу ответственности за ее исцеление.

Разве? Голос, который звучит ужасно похоже на голос мамы, эхом отдается в моей голове.

— Сядь, — приказываю я резким тоном в слабой попытке скрыть чувство вины, разъедающее меня изнутри.

Ее брови выгибаются, когда она недоверчиво смотрит на меня.

Мне никогда не следовало признаваться в своих чувствах. Мягкий. Dio, Papà, должно быть, переворачивается в могиле. Теперь она никогда не воспримет меня всерьез. Я сказал это только в попытке утешить ее, выровнять игровое поле. И это не было ложью, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Как кто-то может перевернуть твой мир с ног на голову за считанные минуты?

НЕТ… Отто был прав. Я был сам не свой с той ночи, когда впервые увидел ее возле своего клуба в Риме. Всего несколько слов, несколько испытующих взглядов, и она навсегда запечатлелась в моем сознании.

Dio, так вот почему я порвал с Стефанией?

Эта мысль пришла мне в голову только сейчас.

— Серена... — Ее имя на моем языке звучит скорее, как мольба, чем требование. — Врач ясно дал понять, что тебе лучше не напрягать сильно свою лодыжку.

Она скрещивает руки на груди и вызывающе смотрит на меня. — Я не могу, — шипит она.

— Ты не можешь идти? — Я встаю, мои ноги движутся к ней с магнетическим притяжением, которое я не могу объяснить.

— Нет, — выдавливает она сквозь зубы. — Я не хочу... — Она машет рукой в направлении кровати, и понимание ударяет меня кулаком в живот. Dio, Я stronzo⁶⁵. Конечно, она не хочет лежать в кровати, где на нее только что напали.

— Верно, — бормочу я, опуская глаза в пол. Тяжело вздохнув, я направляюсь к смежной двери. — Тогда моя кровать... — Когда я осознаю намек, жар поднимается по моей шее, оседая на щеках. Поднимая взгляд, я вижу, что она смотрит широко раскрытыми глазами. — Ты можешь занять мою кровать, — быстро уточняю я.

Она кивает, движение слабое, но все равно есть. Она осторожно делает шаг, проверяя свою лодыжку, и когда та держится, она, прихрамывая, проходит мимо меня, оставляя костыли рядом с кроватью, где они лежат нетронутыми.

Она морщится, и Dio каждый изгиб ее губ вызывает еще один укол вины. Прежде чем я успеваю обдумать все причины, по которым мне не следует этого делать, я поднимаю ее и прижимаю к своей груди. — Позволь мне помочь тебе, — Шепчу я.

Она напрягается рядом со мной всего на секунду, прежде чем расслабляется в моих объятиях. Слеза скатывается по ее щеке, когда я делаю оставшиеся шаги в свою спальню, и ярость, которую я так старался сдержать, возвращается с новой силой.

За последние несколько дней эта женщина прошла через ад из-за меня. Я подхожу к кровати и осторожно опускаю ее на матрас. Она тут же сворачивается калачиком посреди раскинувшегося матраса, подтыкая одеяло под подбородок. Она больше не смотрит на меня, ее взгляд прикован к стеклянным дверям terrazzo и покрытому рябью озеру за ними.

— Не хочешь чего-нибудь поесть? — Шепчу я.

— Нет, я не голодна. — Тем не менее, ее глаза отказываются встречаться с моими.

— Хорошо, тогда я дам тебе отдохнуть. — Я поворачиваюсь к двери, но шорох простыней откидывает мою голову назад. Серена сидит прямо, ее глаза блестят, как сферы чистого сапфира.

— Ты не мог бы просто остаться ненадолго? — Она склоняет голову к изножью кровати. — На случай, если Papà снова позвонит или что-то в этом роде. Я не хочу пропустить это.

Я медленно киваю, понимание сменяется еще одним уколом вины, терзающим мои внутренности. Конечно, она не признается, что боится оставаться одна. Dio, я bastardo, который оставил ее одну с Отто в самом начале. Это все моя вина.

Присев на край матраса, я наблюдаю, как она наблюдает за мной. Я почти вижу, как она оценивает расстояние между нами, слишком близко или слишком далеко? Я не могу точно сказать.

— Отдыхай, tesoro, — шепчу я. — Я разбужу тебя, если Papà позвонит.

— Даже если он этого не сделает… Я не хочу спать слишком долго, потому что тогда я никогда не оправлюсь от смены часовых поясов.

— Твоему телу нужен отдых после… — Я сжимаю челюсть, когда вижу, как боль искажает ее черты. — Просто отдохни. Я буду здесь.

Кивнув, она ложится обратно, кутаясь в пуховое одеяло, так что снова оказывается на боку лицом к озеру. Я только надеюсь, что успокаивающая рябь Комо смягчит суматоху этого дня. Я наблюдаю за ней, кажется, целую вечность, ее глаза резко открываются через мгновение после того, как закрываются. Каждый раз ее взгляд инстинктивно ищет мой. Как только она убеждается, что я остался, как и обещал, они снова закрываются. Несколько раз она повторяет пытку, пока, наконец, не сдается, и ее веки закрываются навсегда.

Спасибо Dio.

Как только она засыпает, я достаю телефон и отправляю несколько сообщений Пьетро. Надеюсь, в Риме дела идут лучше, чем здесь. Я информирую его о ситуации с Данте и предупреждаю, чтобы он оставался начеку. Валентино не настолько глуп, чтобы что-то предпринимать, не сейчас, когда его драгоценная дочь в моих руках.

Отрывая взгляд от экрана на спящую принцессу мафии, я позволяю себе минутку полюбоваться ею. Без этих пронзительных глаз, проникающих в самую душу, я могу наслаждаться мягкой складкой ее розовых губ, нежным подъемом и опусканием ее груди, копной светлых локонов, рассыпавшихся по подушке, как нимб.

Она прекрасна, когда спит… черт возьми, она прекрасна и в самом невообразимо ужасном сценарии, похищенная и чуть не изнасилованная.

Merda, что я наделал?

Я придвигаюсь ближе, моя рука находит ее руку. Она холодна как лед. Переплетая свои теплые пальцы с ее, я склоняюсь над ее головой и шепчу: — Отдохни, tesoro. Клянусь, я никому больше не позволю причинить тебе боль. — Ее сладкий клубничный аромат достигает моих ноздрей, и я наклоняюсь ближе, касаясь губами ее лба. — Sogni d’oro⁶⁶. Сладких снов.

Мягкие шаги возвращают меня в настоящее, и моя голова поворачивается через плечо. Мариучча на цыпочках входит в комнату с кружкой ромашкового чая, сладкий аромат которого сразу же наполняет пространство. — Я думала, она не сможет уснуть, — шепчет она.

— Ей потребовалось некоторое время, но усталость победила.

Она указывает на стул в углу. — Я могу остаться с ней, чтобы ты мог справиться со своими делами. — Последнее слово она произносит с таким презрением, что это как еще один удар под дых.

— Я уже разобрался с этим. Бригада уборщиков уже в пути.

—И все же я могу остаться...

— Я сказал “нет”, — рявкаю я, ответ выходит резче, чем предполагалось. Делая ровный вдох, я смотрю в лицо женщине, которая была для меня как вторая мама. — Scusi. — Серена не единственная, кто устал за последние несколько дней. — Я ценю твое предложение, но я останусь с ней, как и обещал.

— Ох. — В уголках ее губ появляется полуулыбка.

— Не смотри на меня так, — Бормочу я.

— Как, Signor? — Ее глаза сияют от восторга, когда она ставит чашку на прикроватный столик и поворачивается к двери.

Мой единственный ответ — усталый взгляд.

Она, должно быть, видит свою брешь и рискует, подходя все ближе. — Я знаю тебя, Антонио Феррара. — Она тычет морщинистым пальцем в мою грудь. — И это не ты. Еще есть время все исправить. Отведи девочку обратно к ее семье.

— Я не могу, — шиплю я. — Все, что Papà построил, держится на этом, на ней...

— Тонио, кого это волнует? Кому нужна империя, если у тебя нет настоящего счастья, настоящей любви или большой семьи, с которой ты можешь разделить это?

— Ты не понимаешь, ты просто не можешь. — Мои пальцы сжимаются в кулаки. — Я должен сделать это для Papà.

— Твой отец мертв, Тонио! — Эти пылающие глаза впиваются в мои собственные, когда она смотрит на меня. — Призракам тоже не нужны империи. Только твоя гордость и жажда мести руководят тобой сейчас.

Я прикусываю язык, подавляя нарастающий гнев, потому что знаю, что не выиграю в этом споре. Мариучча не знает меня, не знает того человека, которым я был вынужден стать. — Слишком поздно, — наконец бормочу я.

— Никогда не поздно, figlio mio⁶⁷. — С этими последними двумя словами, мой сын, она разворачивается к двери и выходит так же тихо, как и вошла, и ее слова еще несколько часов спустя витают в воздухе.

With love, Mafia World