ГЛАВА 5

Охваченный жаждой мести

Антонио

— Cazzo, merda, porca puttana²¹! — Каждое шипящее проклятие только усиливает жгучую ярость, пока я, спотыкаясь, бреду в темноте. Раскатистый бас, доносящийся из леса, усиливает надвигающуюся головную боль, но у меня нет другого выбора, кроме как двигаться на звук. Я проделал весь этот гребаный путь в Милан, преследуя своего брата-предателя и его маленькую принцессу мафии в надежде застать их врасплох.

Но, будь проклят Раффа, он никогда не отходит от Изабеллы.

Не говоря уже об армии охраны, которую он собрал вокруг нее. Пытаться проникнуть через его защиту было бы все равно что пытаться проникнуть в проклятый Ватикан в Риме.

Merda²², мне следовало послать одного из моих людей вместо того, чтобы ехать самому. Моя поездка в город на прошлой неделе оказалась безрезультатной, я выследил Серену Валентино для сбора информации. Единственное, что я решил, так это то, что Изабелла и ее кузены будут здесь в эти выходные. Она и белокурая наследница такими же красивыми, какими я их помнил. Когда она поймала меня, когда я шел за ней в баре на крыше Duomo, у меня было такое искушение схватить ее на месте. Но это не входило в наши планы...

Если у меня есть какие-то надежды на то, что это сработает, я должен действовать разумно, но было почти невозможно сдержать эмоции и сосредоточиться на задании. Нет, не тогда, когда это личное. Я должен отомстить своими собственными руками. Это единственный способ погасить жгучую ненависть, пожирающую мою душу.

В глазах начинает темнеть, и едкий запах дыма наполняет мои ноздри. Зажмурив глаза в попытке отогнать ужасные воспоминания, я, шатаясь, иду вперед и натыкаюсь на дерево. Прислонившись к шершавой коре, я погружаюсь в прошлое, несмотря на все мои усилия.

Вокруг меня ревут языки пламени, зверь, вырвавшийся из клетки, пожирающий все на своем пути. Я проталкиваюсь сквозь дым, мое дыхание прерывистое, глаза щиплет. Жар обжигает мою кожу, но я не могу остановиться; пока нет. Я ищу его — моего отца, человека, который построил эту империю с нуля. Вилла, наш семейный очаг, рушится вокруг меня, древесина и воспоминания обращаются в пепел.

Я нахожу его в кабинете, месте, где он принимал свои самые безжалостные решения. Пламя еще не добралось до него, но уже слишком поздно. Он навалился на свой стол, лежа в луже собственной крови, неподвижная фигура в этом хаосе. Мое сердце сжимается — облегчение, боль, извращенное горе, которому нет названия. Он ушел, действительно ушел. Я тянусь к нему, моя кожа покрывается волдырями, когда я притягиваю его в свои объятия, пытаясь почувствовать биение сердца, которое знаю, я не найду.

Papà не был хорошим человеком. Даже я не настолько слеп, чтобы не видеть этого, но он все еще был моим отцом. И он этого не заслуживал… Мрачный голос проникает в мои спутанные мысли. Разве нет? После всего, что он сделал? Я стискиваю зубы, игнорируя предательские мысли. То, что он сделал с Рафом, было для того, чтобы преподать ему урок, во многом такой же, какой он сделал для меня. Он научил меня всему, не только выживать, но и процветать в этом жестоком мире.

Огонь лижет мою спину, жадный и неумолимый. Я обгорел, моя кожа — карта боли, но я не чувствую ее — по-настоящему. Это тяжесть неподвижности Papà, которая сокрушает меня. Нам нужно выбираться, нам обоим, или погибнем в пламени. Я, пошатываясь, направляюсь к выходу, его вес в моих руках — тяжелое напоминание обо всем, через что мы прошли. Жара невыносимая, адский огонь, который пожирает все вокруг.

Я выношу его из кабинета, пламя охватывает коридор. Густой дым клубится в каждом углу, пожирая наш дом. Мои легкие так сжаты, что я едва могу дышать, но я продолжаю идти, мои ноги движутся на автопилоте. Я не вижу ни на дюйм дальше своего носа, дым слишком густой и удушающий.

Каким-то образом мне это удается. Прохладный ночной воздух касается моей обугленной кожи, резко контрастируя с адом позади меня. Я падаю, земля твердая и неумолимая, тело моего отца рядом со мной. Я вышел, но какой ценой? Вилла — это не что иное, как огненный скелет, могила для грехов и жертвоприношений моего отца.

И я, сын павшего capo, остался с пеплом империи, сожженной, но еще не сломленной.

Я быстро моргаю, прогоняя мрачные воспоминания, острый запах дыма все еще проникает в мои чувства. Оттолкнувшись от ствола старого дуба, я пробираюсь сквозь густую рощу с новой решимостью. — Я отомщу, Papà, клянусь в этом.

Впереди стробоскопы танцевальной вечеринки пульсируют в гипнотическом ритме. На этом чертовом мероприятии, должно быть, сотни людей. Я похлопываю по пистолету у себя на бедре, мой палец так и чешется нажать на спусковой крючок. Сначала я убью Изабеллу, чтобы насладиться зрелищем того, как Раффаэле ломается, не в силах спасти свою любимую principessa. Тогда я избавлю его от страданий.

Укол беспокойства пронзает мою грудь, когда яркие образы наследниц Валентино проносятся в моем сознании. Это был первый раз, когда я встретился с ними лично той ночью возле моего ночного клуба в Риме, когда мы с Джузеппе случайно пересеклись с Рафом и его новой подопечной. За свои тридцать четыре года на этой планете я совершил много сомнительных поступков, но я никогда не казнил безоружную женщину. Сама мысль об этом не укладывается в голове...

Возможно, после всех этих лет частичка сердца Mamma²³ все еще вдыхает жизнь в мое темное. Dio²⁴, проклятый рак забрал ее у нас, когда она была так молода, когда мы были слишком молоды. Было ли этого времени достаточно, чтобы произвести неизгладимое впечатление на ранимого, обиженного мальчика? Ее бледное, изможденное лицо всплывает на поверхность, и я почти вижу разочарование на ее лице. Разве я так воспитывала тебя, Тонио? Нет, ей вообще не удалось вырастить меня, потому что опухоль мозга забрала ее у нас в мой десятый день рождения. Боль прошлого захлестывает меня, угрожая поглотить целиком.

Она никогда не хотела, чтобы я стал таким. После ее смерти все изменилось. Ресторан Papà не мог больше зарабатывать, и он все глубже влезал в долги, пока не занял не у того человека. С этого момента для всех нас все пошло по нисходящей спирали. Он никогда не собирался создавать преступную империю, а я никогда не намеревался выполнять свою роль наследника, но как только ты начинаешь идти по этому темному пути, он затягивает тебя в забвение, из которого невозможно сбежать.

Я должен отомстить. На данный момент — это единственный способ выжить, тогда, может быть, я смогу наконец совершить невозможное и навсегда оставить эту жизнь позади.

Затем я слышу это, безошибочный звук стонущей от удовольствия женщины.

Все темные мысли уходят обратно в мое подсознание, в дальние уголки, где я держу их крепко запертыми. Мои ноги сами несут меня навстречу гипнотическому звуку. Этот голос... сексуальный и чувственный, и, cazzo²⁵, он заставляет мой член напрячься впервые за несколько месяцев.

— Ммм, да.

Я следую зову сирены, мои ноги двигаются сами по себе. Все мысли о Раффаэле, о его девушке, о мести вылетают у меня из головы. Сердце бешено колотится в груди, член твердеет с каждым шагом. Стоны становятся громче, и я двигаюсь быстрее. Теперь, всего в нескольких ярдах от нас, я вижу их сквозь надвигающуюся темноту. Мужчина прижимает блондинку к дереву. Я бросаюсь за древний дуб, ствол которого достаточно большой, чтобы скрыть все мое тело. Я выглядываю из-за угла, мой пульс учащается до небес.

— Ммм, да, так приятно, — стонет она, запрокидывая голову, пока он ласкает ее грудь. Ее рука обвивается вокруг его шеи сзади, длинные, изящные пальцы запутались в его волосах. Голова парня стоит у меня на пути, скрывая черты ее лица. Я лишь изредка бросаю взгляд на ее макушку, рот, обнаженную грудь. Они молочно-белые, а острый бутончик — идеально розовый. Я представляю, как облизываю его, провожу зубами по чувствительному кончику, пока она не выкрикивает мое имя.

Нижняя губа женщины зажата между зубами, сдерживая стоны, пока парень ласкает ее пальцами, или, по крайней мере, я предполагаю, что именно это он делает. С такого расстояния я не могу разглядеть, где находится его вторая рука, но, судя по ее стонам, это справедливое предположение. Интересно, какова на ощупь ее киска. Она влажная? Тугая?

Ее трусики падают на землю, и я слышу безошибочный звук расстегиваемой молнии.

— Презерватив? — шепчет она.

Огненный жар приливает к моему члену при звуке этого голоса. В нем есть что-то странно знакомое, но я не могу связать это с дымкой похоти, застилающей все логические размышления. Мое дыхание становится тяжелым и учащенным, когда я представляю, как мой собственный член освобождается от своих тугих пут.

Dio, когда у меня в последний раз был секс?

Я был настолько поглощен яростью и мыслями о мести, что порвал со своей девушкой, Стефанией, сразу после того, как убили Papà. И даже до этого мы нечасто занимались сексом. Мне просто было не до этого. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз дрочил или хотя бы хотел. Сейчас я так чертовски возбужден, что уверен, взорвусь, если не кончу.

Papà. Мои мысли на мгновение переключаются. Merda, какого черта я делаю? Я должен выслеживать Рафа и его девушку, и положу этому конец. Но все, о чем я могу думать, — это этот голос, завеса волнистых светлых волос и пухлая губа, зажатая между идеальными белыми зубами.

Dio, я никогда не чувствовал такого сильного инстинктивного влечения к женщине, особенно к той, с кем мне еще предстоит познакомиться поближе.

Из моего горла вырывается стон, потребность в освобождении пересиливает весь здравый смысл. К черту все. Моя рука ныряет под пояс брюк, пальцы обхватывают член. Я закрываю глаза и представляю эти пухлые розовые губки на нем, когда начинаю поглаживать себя.