- Сделайте усилие, и я вам помогу...
- Неужели вы не понимаете, что для меня это невозможно?
- Ну хорошо. Успокойтесь... Я все равно вам помогу.
Отказ ее был каким-то неуверенным, робким, не противоречащим ее ангельской, почти детской красоте.
Я готов был позвать Грейсона, но пересилил себя. В любом случае я должен был преодолеть это ослабевающее сопротивление собственными средствами.
Но взывать к разуму Валери было бессмысленно.
Я подождал некоторое время. Секунду или вечность, не знаю. Потом посмотрел вверх и увидел отверстие. Помещение, где мы находились, напоминало узкую коробку, стены которой терялись где-то вверху. Коробку, заброшенную в никуда и заставляющую задуматься, что происходит там, в вышине.
Нужно было, чтобы я нашел решение. И тут я опять обратился к Валери:
- Почему вы так говорите?
- Как я говорю?
- Вы говорите о невозможности преодолеть страх.
- Да! Совершенно верно. Это свыше моих сил.
- Где мы?
- Откуда мне знать?
Я указал наверх. В сумрачную пустоту, где, казалось, патрулировали с механической безнадежностью огромные бледные облака. Лунный луч сквозь отверстие обливал нас холодным сиянием.
- Ну и какой же мир вы создали за этими стенами?
- Я не знаю... Прошу вас, проснитесь, господин Милланд.
- Тот мир стал для вас реальным?
- Он реален и без меня... или, по крайней мере, был... когда... О! Я больше ничего не знаю... ничего не знаю больше...
Агрессивность в ее тоне пропала, и он стал почти дружеским. У меня возникло ощущение, что все ее существо растворяется в серебряной пыли.
Затем выражение ее лица стало меняться, оно стало скептическим.
- Это невозможно... Не настаивайте... Вы ничего не сможете сделать для меня...
- Позвольте мне все же попытаться... Посмотрите!
Ощупывая поверхность стены, я вдруг наткнулся на железное кольцо, а затем обнаружил какие-то стержни. Раньше я их не видел, и меня снова начало охватывать сомнение, где сон, а где явь.
Это тело возле меня!.. Но что же тогда осталось в экспериментальном блоке?
Я гоню эти мысли, чтобы сконцентрироваться на металлических опорах.
- Я должен подниматься первым. Когда выберемся из этой дыры, продолжим наш разговор.
Я карабкаюсь, поднимаясь в темноту, опираюсь на железные кольца и стержни и протягиваю руку Валери, которая сначала колеблется.
- Давайте, давайте! Делайте, как я вам говорю.
Я подтягиваю ее, упираясь изо всех сил, и мы оба поднимаемся по направлению к узкому отверстию. Порыв ледяного ветра ударяет мне в лицо, и, пока Валери добирается до меня, я пытаюсь еще больше сдвинуть плиту, перекрывающую отверстие. Она страшно тяжелая. Невероятно тяжелая.
Я толкаю, толкаю... С каждым разом она немного подается и обзор расширяется. Я все больше вижу небо, закрытое зловещими облаками.
Время от времени я останавливаюсь, чтобы отдышаться, а кровь так и стучит в висках.
Вверху царит полнейшая тишина, но ледяные порывы ветра врываются в отверстие, а я с бесконечным терпением все толкаю и толкаю проклятую плиту, пока ни спихиваю ее полностью. Еще усилие, и я уже сижу на краю отверстия.
Я протягиваю руку Валери и рывком вытаскиваю ее за собой.
Она помогает мне, как может, и вот наконец, бледная и задыхающаяся, сидит рядом.
Я решаюсь оглядеться. Голова кружится от подступающего ужаса.
Перспектива сумрачных кипарисов... Ряды крестов и могильных памятников.
Кладбище!
Глава 7
Валери срывается с края и бежит. Я мчусь за ней, протянув вперед руки. Спрыгнув с края могилы, из которой мы только что выбрались, она по пути задевает крест, и тот падает с глухим шумом.
- Валери!
Чувство беспомощности охватывает меня, когда я вижу, как молодая женщина бежит, спотыкаясь, по мягкой земле.
Я слышу ее вскрик и вижу, как она теряет равновесие.
Подскакиваю вовремя, чтобы ее поддержать.
- Что вы делаете?! Вы что, сошли с ума?!
- Оставьте меня... оставьте...
Она, повернувшись, смотрит на меня. Лицо ее залито слезами. Глаза странно сузились. Взгляд оцепенел.
Совершенно безумная! Эта женщина действительно сошла с ума!
- Опомнитесь! Вы не имеете права замыкаться в этом безумии... Не имеете права...
Мне кажется, что она делает невероятные усилия, чтобы собрать свои мысли и выразить их.
- Это не я... Это не я... - хнычет она. - Это исходит из этого мира... Неужели вы ничего не понимаете?.. О боже, я больше не могу... не могу...
Фраза заканчивается каким-то припадком, и меня охватывает тошнота. Все настолько мерзко и глупо, что я готов вызвать Грейсона. Но беспорядок, царящий в моем подсознании, не позволяет мне этого сделать.
Опять этот всеохватывающий ужас перед тишиной.
Полная разъединенность всех чувств.
Что же, в конце концов, происходит?
И вдруг где-то далеко в этой вековой тишине начинает звучать странная музыка. Что-то навязчивое, назойливое, переходящее от мажора к минору.
- Слушайте!
Я увлекаю Валери в промежуток между двумя огромными деревьями, которые стонут под напором ветра. Дрожащей рукой она указывает мне направление.
- Это идет оттуда, - шепчет она.
Ужасная, душераздирающая, злая музыка... Чем-то она напоминает играющую под сурдинку гармонику. Странные аккорды летят в окружающий нас ледяной мрак. Невидимый артист на заброшенном кладбище и таинственность всего происходящего вырывают меня из оцепенения.
Валери следует за мной, и мы идем, влекомые музыкальной нитью Ариадны.
Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть каменные плиты у нас под ногами, и инстинктивно прижимаю к себе Валери.
Охваченный ужасом, к узнаю черноватые пятна, которые видел в коттедже Ватсонов в ту памятную ночь, предшествовавшую моему отправлению сюда.
Перед нами зловещая цепочка следов, которая, петляя, ведет туда, откуда раздается музыка. В лунном свете эта липкая слизь напоминает мне блеск извивающихся червей.
Мы огибаем аллею и оказываемся перед странным строением, просвечивающим сквозь туман.
А навязчивая музыка становится громче и громче, достигая апогея в невыносимом крещендо.
Я смотрю во все глаза, стиснув руку Валери.
Это часовня. Сквозь седые нити тумана видна замшелая крыша с желтыми пятнами, выкрашенные зеленовато-лимонной краской стены, по которым карабкаются какието растения, и небольшие окошечки с многоцветными квадратиками витражей.