ГЛАВА 46

Иногда, заходя в кузницу — котел безграничных возможностей, женщина еще не знает, что она собирается сделать. У нее есть инструменты, материалы, а главное — умение. Перед ней открывается целый мир возможностей.

Иногда то, что она делает в итоге, поражает воображение. Это новое. Другое. Как бабушкин замок. Иногда это вообще ничто, просто беспорядочная практика работы с металлом. А иногда то, что получается, совсем не то, что она задумала. Это что-то другое. Может быть, не хорошее, не плохое, а просто другое.

Это один из первых уроков, которые преподала мне Мать о кузнице.

Создание будет происходить само по себе. Все происходит независимо от нашего намерения, и все, что мы можем сделать, — это судить о результате. Мы бессильны изменить его в процессе.

Я стою перед руинами. Именно сюда меня потянуло в ночь Кровавой Луны. Сюда меня тянуло, когда здесь останавливался Дрю. Каждый раз у меня находилось оправдание, причина, по которой меня тянуло к этому месту. Сначала это была сила вампира, взывающего к Рувану. Потом — связь с братом, тянущая меня к нему после столь долгой разлуки.

Но теперь я понимаю, что все это время меня не покидало затаенное чувство. Что-то еще притягивало меня к этому месту снова и снова. Лоретта, женщина, чью кровь я пила в эликсире, который должен был предназначаться Дрю. Она взывала к поклявшемуся на крови, к мужчине, которого любила. К человеку, с которым ее разлучили на тысячи лет. Независимо от того, снимет ли она проклятие или нет, настало время положить конец их истории.

Я прибываю к развалинам забытой башни. Здесь не так уж много. Я уже видела все это раньше. Но теперь я смотрю новыми глазами. Я помню форму башни, маленькую комнату сбоку.

Я обыскиваю руины сверху донизу. Я часами копаюсь в грязи, пока не нахожу то, что так меня звало. Дверь в подвал полностью проржавела. На то, чтобы открыть ее, у меня уходят все силы. Словно первобытное чудовище, она воскресает из грязи. Вода стекает в землю под ним.

Если бы Король Солос поднялся в башню, его тело давно бы нашли. Были бы какие-то записи от тех, кто патрулирует эту пустошь, какие-то упоминания, переданные в преданиях охотников. Я бы узнала об этом от своего брата. Терсиус ни за что не позволил бы Солосу умереть, не злорадствуя в вечности, что именно он убил могущественного Короля Вампиров.

Нет, Солос одержал верх над Терсиусом. Он победил охотника. Терсиус мог спастись, лишь приняв облик ворона. И Терсиус, похоже, решил, что проклятие могло быть наложено на вампира из-за него. Я полагаю, он думал, что Солос вернулся в Мидскейп.

Поэтому я думаю, что тело Солоса так и не было найдено. Я смеюсь про себя, глядя в разверзшуюся передо мной бездну. Терсиус охотился за королем, который победил его, который ускользнул от него, который, как он думал, постоянно дергал за ниточки, неестественно продлевая свою жизнь, как и Терсиус. Возможно, он даже думал, что Солос сам стоит за проклятием.

Но Терсиус не знал, что, хотя Солоса давно не было, он никогда не уходил.

Я спускаюсь по лестнице и попадаю в подвал. Здесь нет ничего особенного: все, что здесь хранилось, давно сгнило или превратилось в пыль. Стены заросли водорослями и мхом. Болото намерено поглотить это место. Слава богу, что оно просуществовало достаточно долго, чтобы я смог его найти.

В углу лежат увядшие и мумифицированные останки некогда великого короля.

Последнего из истинного рода Королей Вампиров. Мужчины, который влюбился в человека и знал, что его народ не готов принять выбранную им невесту. Мужчина, который пытался почтить ее, как мог, во благо или во вред. Он пытался вписать ее в историю, скрывая от посторонних глаз. Интересно, что бы он подумал о человеке, который раскрыл правду?

Возможно, он предпочел бы, чтобы все было именно так.

Я подхожу к останкам Короля Солоса. Он совсем не похож на мужчину из моих снов. Его длинные, залитые лунным светом волосы исчезли. Его губы изогнуты в сторону от клыков, все еще жемчужных даже спустя столько времени.

В его грудь вонзился кинжал.

Неверное проклятие, порожденное разбитым сердцем.

— Проклятие мести, проклятие, наложенное кровью за кровь, — повторяю я его слова.

Он хотел проклясть Терсиуса. Он хотел разрубить его. Проклясть его кровь за то, что он пролил кровь своей возлюбленной.

Но Солос не учел, что Терсий сам превратился в вампира. Пусть он и отличался от остальных. Он все равно стал вампиром.

И когда Солос наложил проклятие на кровь Терсиуса... он наложил проклятие и на свой народ, на кровь всех вампиров. Проклятие было завершено в этом месте. Заплачено жизнью Солоса. Воспоминания не показали мне условий, но я могу предположить, что это было.

Проклятие увядания. Проклятие смерти. Проклятие, от которого нельзя было избавиться, никогда.

И никто не смог. Даже Терсиус, в конце концов. И не люди Солоса.

Я беру мумифицированную руку короля и сжимаю ее в своих.

— Все в порядке, — бормочу я.— Пора забыть об этом.

Я медленно отпускаю его руку и беру кинжал, пронзивший его грудь. В тот момент, когда мои пальцы касаются металла, меня пронзает толчок. Я вздрагиваю. Холод проникает в мое тело. Это предмет великой магии. Предмет, отмеченный кровью.

Это анкер проклятия.

Я выдергиваю кинжал из его груди. За ушами раздается треск. Я смотрю на оружие в своей ладони, совсем не похожее на то, которое я создала. Интересно, не Лоретта ли по-своему направляла меня в кузнице в те ночи? Если кровь — это метка, то я вписала ее жизнь, жизнь ее брата, ее любовь в свою собственную. Я буду нести их с собой в вечность. Я буду хранить память о них столько, сколько мне осталось.

Я возвращаюсь в замок, но не знаю, как. В голове у меня какое-то оцепенение. Возможно, я потрясена всем, что произошло. А может быть, это глубокая магия, пропитавшая клинок, который я ношу, затуманивает мое сознание.

Не успела я оглянуться, как оказался в главном зале. Все взгляды устремлены на меня, когда я спускаюсь по лестнице с древним кинжалом в руке.

— Флориан? — спрашивает Винни. Они все еще сидят за столом, как будто ничего не произошло, хотя весь мир изменился.

— Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали, — говорю я, останавливаясь у коридора, ведущего в кузницу. — Это потребует от вас всех четверых.

— Все четверо? — удивляется Каллос; он не привык, чтобы его посылали куда-то.

— Да, я хочу, чтобы вы все это увидели, — говорю я загадочно. Они должны сами все узнать. Я уже забрала кинжал из тела Солоса, но они соберут воедино важные части: в его мумифицированной груди все еще есть отверстие, из которого я его достала. Вампир должен быть тем, кто передает истину. Как бы мне этого ни хотелось, это должен быть один из них. Потому что мне никогда не поверят. Солос знал это, как и Джонтун, даже Лоретта.

Люди, застывшие во времени, находятся всего в полутора поколениях от Короля Солоса. Они все еще прямые потомки вампиров, которые не могли даже представить себе, что их король возьмет в любовницы человека. Рувану и так будет нелегко убедить их принять мою роль во всем этом.

— Что увидели? — спрашивает Вентос.

— Правду. Идите к развалинам, где мы поймали Терсиуса в ловушку. Там вы найдете дверь в подвал; я оставила ее открытой. Идите в глубину и найдете правду.

— Я не очень люблю все эти уловки, — пробормотала Лавензия.

— Пожалуйста, сделай это для меня. — Мне нужно, чтобы они ушли. Мне не нужны зрители для того, что я собираюсь сделать.

Они все делают паузу. Не знаю, просила ли я их когда-нибудь о чем-то так искренне, так откровенно.

— Это не повредит, — говорит Винни.

Они нехотя соглашаются, встают и уходят. Я со вздохом облегчения спускаюсь в кузницу.

Кузница раскалена. Не требуется много времени, чтобы раскалить ее до приемлемой температуры. В это время я нависла над кинжалом, который я освободила из груди Солоса. Я смотрю на него, желая, чтобы он раскрыл мне свои секреты. Может быть, у меня два дара, когда речь идет о кровом предании. Один — это врожденный дар, присущий только мне, — видеть прошлое, написанное кровью. Другой, возможно, передался мне от моей семьи через века, и это мой дар понимания союза между металлом и кровью.

Я помещаю тигель в кузницу и даю ему нагреться. Кинжал Солоса — действительно прекрасная вещь. Жаль, что с ним связано столько зла и душевной боли.

Не задумываясь, я бросаю его в горнило.

— Я переделаю тебя в свою форму. — Я держу руку над тиглем, в руке мой собственный кинжал из кровавого серебра. Я провожу им по руке чуть выше локтя и пускаю кровь в расплавленный металл кинжала Солоса. — Я беру на себя ответственность за это проклятие. Пусть оно будет связано с моей волей и моей кровью. Отныне я буду нести его бремя. Достаточно, Солос. Ты можешь отдохнуть.

Я выливаю расплавленный металл в форму. Пока он еще раскален, я поднимаю его щипцами и кладу на наковальню. Удерживая ее в устойчивом положении, я начинаю работать.

Это будет не самое лучшее мое произведение. Да это и не нужно. Оно просто должно быть острым и достаточно прочным для этого последнего действия.

Когда металл закалился и остыл, я взяла его голыми руками. Это обычный кинжал, ничего особенного. Я взяла то, что Солос использовал для создания проклятия, и сделала это по-своему. Я придала ему форму и слила с ним свою кровь. Я обрела контроль... я надеюсь.

Я держу кинжал, глядя на него в лучах раннего рассвета. Такой простой. Такой элегантный. Как много зависит от этого пустяка.

Я направляю кинжал на себя.

— Проклятие, наложенное кровью, проклятие жителей Деревни Охотников и человека, который их возглавил. Проклятие в поисках мести. Проклятие в поисках возмездия, — говорю я кинжалу. Хотя на самом деле я обращаюсь к Солосу. — Я принимаю наказание Терсиуса как потомок его рода. Я принимаю твое проклятие. Я заплачу кровью за несправедливо пролитую кровь. Пусть все закончится со мной.