Громкие басы доносятся из-за ворот дома родителей, перекликаясь с биением в моей груди, когда я ...

Громкие басы доносятся из-за ворот дома родителей, перекликаясь с биением в моей груди, когда я прихожу в себя от выброса адреналина после того, что произошло между нами на стоянке. Мой взгляд скользит по Михаилу, затем вниз, к рычагу переключения передач, костяшки его пальцев побелели, а кожа натянулась.

Я отворачиваюсь, не отрывая глаз от стекла, когда мы заезжаем на подъездную дорожку, внезапно чувствуя себя дешевой и использованной, и каждой частичкой этой глупой девчонки, тоскующей по мужчине, который всегда будет видеть во мне только младшую сестру своего лучшего друга.

Но я любила Михаила с одиннадцати лет. И, может быть, это наивно, поскольку была всего лишь ребенком, но с каждым днем и с каждым чертовым годом мои чувства к нему росли. Это не просто увлечение или какая-то фантазия, которую мне нужно воплотить в жизнь. Михаил Петров был рожден, чтобы быть моим. Я знаю риски и возможные последствия, но меня это не волнует. Больше нет.

— Спасибо.

— Тебе не нужно меня благодарить.

— Ты сегодня меня спас. Конечно, я благодарна.

Машина останавливается, и он, наконец потягивается и убирает пальцы с коробки передач.

— Лия, что произошло между нами там... Я не должен был терять контроль.

— Перестань. Дело было не только в тебе. Ты не думал, что, может быть, это не мы потеряли контроль? Может, мы просто сдались?

— Нет, я не тот человек, который тебе нужен, Лия. Я уверен, что твоя семья хочет для своей младшей дочери кого-то другого. Не меня. Я тоже не хочу для тебя такой жизни.

Я сажусь к нему на колени, прежде чем он успевает меня остановить.

— Неважно, что кто-то думает. Это моя жизнь. Я знаю, чего хочу, — говорю приглушенным голосом, прижимаясь губами к его. — И я думаю, ты хочешь того же.

Пальцы Михаила впиваются в мои бедра.

— Твой отец и Родриго попытались бы убить меня, если бы узнали...

— Узнали что? Что я у тебя на коленях и что ты можешь почувствовать, какая я влажная для тебя.

Я двигаю бедрами, и его член оказывается под идеальным углом, когда он стонет мне в шею.

— Посмотри на меня, Михаил. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня.

— Лия...

Он прижимает меня к своей эрекции.

Да, да...

— Михаил!

Голос Родриго звучит рядом с входной дверью: — Тебе, блядь, пора появиться.

Нет. Нет. Нет.

Михаил сажает меня обратно на пассажирское сиденье, поправляет рубашку и выпуклость в брюках.

— Черт.

— Твои стекла слишком темные. Он ничего не видел.

— Так и должно оставаться, — его тон резкий, и я должна признать, это задевает. В салоне машины внезапно становится душно, поэтому я открываю дверь и поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть потрясенный и растерянный взгляд брата, когда выхожу.

— Какого хрена?

— Увидел как ее машина закипела на обочине дороги, — говорит Михаил, выходя из машины мгновение спустя.

— Закипела? Что за машина? Лия, какого черта? Почему ты не сказала мне, что приедешь?

Я натягиваю на лицо невинную улыбку младшей сестры и бросаюсь в его объятия.

— Родри, я хотела сделать сюрприз тебе и папе. Но в итоге я взяла напрокат развалюху.

Поворачиваюсь к Михаилу и крепко обнимаю его за талию. Он напрягается, но к черту это. Я обнимаю его крепче.

— Михаил, вот он, мой спаситель.

Волна неуверенности, кажется, проходит по лицу моего брата, когда он переводит взгляд с меня на своего друга, затем со вздохом пожимает плечами.

— Ну и черт. Так удачно совпало.

— Как раз вовремя, — говорю я, делая намеренно медленные шаги к двери. Каким-то образом чувствую на себе взгляд Михаила.

— Какого хрена, Лия? Это шорты или чертово джинсовое нижнее белье?

Я издаю раздраженный стон, проходя через открытую дверь. Мое волнение длится недолго, когда на меня обрушиваются визги и объятия мамы и сестры. Я жду, пока отец войдет в комнату, чтобы рассказать о последних нескольких часах, и мне не пришлось рассказывать одну и ту же чертову историю дважды.

Я скручиваю мокрые волосы в пучок, пока пар из душа клубится вокруг меня и конденсируется на зеркале. Смахивая его ладонью, смотрю на свое искаженное отражение.

— Что я делаю? — шепчу про себя, проводя пальцем по губе, где все еще остаются призрачные поцелуи Михаила.

Гордость переполняет грудь, несмотря на сомнения и легкое сожаление, потому что наша дружба уже никогда не будет прежней. Сегодня я была смелой. Я сделала то, чего всегда хотела. И, возможно, все получилось не совсем так, как я себе представляла, но, по крайней мере, теперь знаю, как влияю на него, и он видит во мне женщину, а не просто ту наивную маленькую девочку, какой была много лет назад.

Тихий стук в дверь заставляет сердце биться быстрее от волнения, пока голос сестры не зовет меня с другой стороны. Разочарование заставляет меня дуться, но кого я ожидала? Михаила?

— Привет. Ты скоро? — спрашивает сестра, заходя внутрь.

— Это был долгий день.

Она плюхается на кровать.

— Или ты сбежала, когда любовь всей твоей жизни вышла за дверь.

Энн знала о моей влюбленности в Михаила с той ночи, когда он появился под руку с какой-то шлюхой, которая не могла держать свои руки при себе. Она нашла меня с заплаканными глазами на темной лестнице и отказывалась уходить, пока я не объяснила ей причину своих слез. Помню, я была готова наброситься на нее, ожидая, что она рассмеется и назовет меня дурой, но я должна была знать, что Энн никогда этого не сделает. Она не такая, как мы с Родриго. Она эмпат с нежным сердцем. Хотя она всегда будет верна своей семье, несмотря на окутывающую нас тьму, я знаю, что она жаждет большего от жизни.

Лучшего.

Иногда мне хочется, чтобы мы были больше похожи. Может быть, тогда жизнь в колледже казалась бы более насыщенной и обнадеживающей, давала бы возможность развиваться и оставить все это позади. Но притяжение и интриги единственной жизни, которую я знала, всегда вонзали свои когти глубоко в мое сердце.

— Я поцеловала его, Энн, — говорю, внезапно расчувствовавшись.

Сестра ахает и заключает меня в крепкие объятия.

— Все в порядке. Возможно, его отказ это именно то, что тебе нужно, чтобы двигаться дальше.

— Нет... он усадил меня к себе на колени и поцеловал в ответ.

У нее отвисает челюсть.

— Ну и дерьмо.

— Да.

— Что это значит, Ли? Ты знаешь, что…

— Я знаю. Но мне все равно. Папа любит меня. Он поймет. И Михаил практически часть этой семьи.

Энн тяжело вздыхает.

— Лия, ты знаешь, как все устроено. Он Петров.

Я вскакиваю на ноги и расхаживаю по комнате.

— Мы действительно такие разные?

Сестра хватает меня за руку.

— Может быть, и нет, — она поднимает на меня взгляд, ее голос смягчается, а глаза становятся мрачными… — но в этой семье ты знаешь свою роль.

— Чушь собачья. Я не выйду замуж за какого-то случайного мудака. Я не хочу, чтобы меня продали с аукциона, как домашний скот, за деньги. Ты этого не делала, так почему я должна?

Она опускает голову, и я мгновенно чувствую себя виноватой. В нашем мире дочерей влиятельных людей часто выдают замуж за сыновей из других влиятельных семей в надежде разбогатеть и приумножить активы. И не только за счет объединения фамилий, но и за счет рождения наследников. Как и Энн, женщины, которые не могут иметь детей, свободны выбирать свой путь. И, честно говоря, я не уверена, кому из нас повезло больше.

— Прости, — говорю я, садясь рядом с ней и обнимая ее за плечи. — Я не подумала.

— Я уверена, что у тебя был плохой день.

Она отталкивает меня и улыбается.

— Как насчет вечера кино? Выбирай.

— Я, наверное, усну минут через двадцать, но давай сделаем это.

Энн вскакивает на ноги.

— Пойду приготовлю попкорн, — взволнованно щебечет она и направляется к двери. — Я рада, что ты дома.

В тот же момент я стягиваю полотенце с волос и закрываю глаза, чувствуя, как длинные влажные пряди рассыпаются по плечам.

— Я тоже, — вздыхаю я, позволяя себе рухнуть на кровать.