Глядя сверху на двух женщин на белоснежных простынях, тяжело дышащих от блаженства, я застегиваю ...

Глядя сверху на двух женщин на белоснежных простынях, тяжело дышащих от блаженства, я застегиваю штаны. Брюнетка стонет: — Не убирай его, я не хочу заканчивать. Эти пирсинги невероятны.

Я усмехаюсь; моя лестница Иакова всегда заставляет девушек кричать. В хорошем смысле, конечно.

— Мне нужно заняться делом, — говорю им.

Кто-то воровал у меня, и я хочу разобраться с этим. Для меня это личное, и мои люди знают, как обстоят дела.

Брачный договор положил конец войне, начавшийся после того, как мою мать убили. Единственное, что я слышал о невесте, то, что Коскович — стерва. По крайней мере, мне не пришлось жениться на ней, но это вынудило меня работать с другим человеком. Я старался держать его подальше от большинства дел, оставляя в качестве наркокурьера, без доступа к большинству вещей, как я думал.

И теперь пришло время это исправить.

Блондинка пытается сесть, но ее запястья все еще привязаны к изголовью кровати. Она надувает губы, и они медленно растягиваются в улыбке.

— Вернешься, когда закончишь? Я подожду здесь, — она соблазнительно выпячивает грудь. Как бы ни было заманчиво покусать ее сосок, мне нужно идти.

С ухмылкой развязываю ее и аккуратно надеваю галстук. Я провожу рукой по ткани, чтобы разгладить ее как можно лучше, и пожимаю плечами, когда не получается.

— Увидимся в другой раз, — бормочу я и отворачиваюсь, оставляя им маленький пакетик с экстази на столе.

Дверь за мной тяжело закрывается, и я выхожу в тихий коридор. Я не меняю секс на наркотики; они все равно платят. Я трахаю их, потому что они чертовски сексуальны и готовы к тройничку. Прошло много времени с тех пор, как мне предлагали что-то подобное.

Мой телефон звонит, когда подхожу к лифту и нажимаю на кнопку, раздраженно вздыхая. Если бы я только мог заняться этим в другой вечер и остаться в постели, это было бы идеально.

Вместо того чтобы жаловаться про себя, нажимаю на экран, отвечая на звонок, пока захожу внутрь.

Константин, моя правая рука, сообщал последние новости о местонахождении Дмитрия Косковича, двоюродного брата Светланы. Семья, с которой мы вступили в войну из-за убийства моей матери.

— Мы нашли его. Сегодня вечером он будет на балете, — говорит Константин в качестве приветствия.

Можно подумать, что найти предателя будет легко, но Дмитрий скрывался с тех пор, как я узнал, что он заменял мои наркотики обезболивающими. Я отказываюсь позволить этому зайти дальше.

Константин спрашивает: — Думаешь, он скажет нам что-нибудь? Или что мы хотя бы вернем те тысячи долларов, которые он взял?

— Сомневаюсь, но у меня плохое предчувствие, и пора очистить ряды сотрудников. Мои клиенты не заслуживают того дерьма, что он раздавал, — это раздражает; мое время тратится впустую. Теперь Дмитрий — самый последний человек, которого мне придется убить.

— Зачем ты вообще дал ему работу? — спрашивает Константин. У меня сжимается челюсть.

— Ты знаешь, что я не хотел. Это из разряда — держи друзей близко, а врагов еще ближе.

С тех пор как его семья убила мою мать, каждый раз, когда вижу его лицо, мне хочется разорвать его на куски. Но я не делал этого ради поддержания мира между семьями.

Жаль, что я не смогу вытянуть из него признание так, как хочу. Мне нужно, чтобы он рассказал нам все.

— Понял, босс, остальные будут на месте, чтобы забрать его, на складе все готово.

— Это не займет много времени, — с этими словами вешаю трубку, уверенный, что он не возражает. Константин, в конце концов, привык к моей прямоте.

Двери лифта звенят на первом этаже, и мои кожаные туфли стучат по полу, когда иду через холл, кивая сотрудникам. Они отвечают тем же, и я усмехаюсь; мне нравится получать уважение, которого заслуживаю.

Люди всегда считали меня безответственным, тусовщиком в моей семье, именно так я попал в наркобизнес. Мне нравилась идея работать в солнечной Калифорнии. Когда отец дал шанс работать в этом городе, я ухватился за него. Условие заключалось в том, чтобы я оставил свои тусовки далеко позади.

Я по-прежнему получаю удовольствие, просто уже не так. Я больше не пробую товар и не сплю с каждой женщиной, которую встречаю. Я пью, но не напиваюсь. Я всегда надеялся, что отец будет гордиться мной. И сейчас чувствую, что действительно делаю что-то важное.

Теплый сентябрьский ветерок обдувает меня, когда выхожу на оживленную улицу Беверли-Хиллз, служащий подгоняет мой черный Lamborghini, и когда он выходит, я проскальзываю внутрь, забирая ключи. Устроившись поудобнее, ищу в бардачке билет на балетное представление, на котором будет Дмитрий.

Честно говоря, не считал его человеком, интересующимся танцами, но пожимаю плечами, запоминая адрес театра.

Ставлю машину на передачу и медленно выезжаю. Лечу по длинным дорогам, лавируя в потоке машин, пока, наконец, не паркуюсь у театра и не бросаю ключи парковщику. Он улыбается, глядя на мою машину.

— Поцарапаешь — убью, — предупреждаю я, и его лицо бледнеет, когда он присматривается ко мне, осознавая, кто я такой. Он кивает и осторожно садится в машину.

Сканирую всех людей снаружи старого, но все еще красивого здания с колоннами по обе стороны от двери, где выдают билеты. Наконец я вижу высокого мужчину с темно-каштановыми волосами и коротко подстриженной бородой. Это Дмитрий; я замечаю, как он входит в театр с темноволосой женщиной, повисшей у него на руке и заискивающей перед ним в его черном костюме и галстуке. Он слишком самоуверен для человека в его положении.

Внутренне закатывая глаза, я следую за ним. Мне нужно подождать, пока он останется один, поэтому иду в бар и заказываю пару напитков, прежде чем мы все войдем и займем свои места на первом этаже для начала шоу. Наконец, он встает, чтобы покинуть здание, вытаскивая из кармана пачку сигарет, не оглядываясь. Когда он доходит до двери, я допиваю свой напиток и следую за ним. Как только мы оказываемся вне толпы на свежем воздухе, я хватаю его и затаскиваю в укромное место, прижимая к грязной стене.

Дмитрий борется со мной, пока мы не оказываемся на свету. Когда он видит мое лицо, то бледнеет.

— Ты здесь из-за меня? — его голос дрожит.

Подходя ближе, я толкаю его к стене во второй раз, выбивая воздух из легких.

Мои слова полны яда, когда обращаюсь к нему: — Ты украл у меня. Ты знаешь, что это значит. Наш договор? Все кончено.

— Черт, — бормочет он, откидывая голову на стену. Он действительно думал, что его не поймают? — Это была всего лишь малая часть, я просто взял немного для себя, — пытается он урезонить меня, поднимая руки.

Но я придерживаюсь теории, которая вертится в голове.

— Не прикидывайся идиотом. Ты теряешь моих клиентов и создаешь свою собственную базу. Иван должно было вернулся, чтобы восстановить то, что ты потерял, но я обещаю тебе, после всего, твоя семья никогда не получит власть.

— Что ты собираешься со мной сделать? — его дрожащий голос отдается слабым эхом в ночной темноте. К счастью, поток людей, суетящихся по городу, заглушает звуки, исходящие от этого жалкого человека.

Моя дикая улыбка становится шире.

— Ты попробуешь мой новый продукт, убедишься, что он готов к продаже, — я вытаскиваю из внутреннего кармана маленький пакетик, показывая таблетки в форме черепа, и протягиваю ему.

— Прямо сейчас? — спрашивает он, капля пота стекает по его виску под тусклым светом переулка. Его руки дрожат, когда он открывает пакетик, кладет необычную таблетку на язык и проглатывает ее всухую.

Я резко хватаю его за лицо и проверяю, проглотил ли он.

Затем наклоняюсь, чтобы со смешком сказать правду: — Никто не связывается с семьей Петровых. Ты убил одного из моих людей, чтобы получить то, что хотел. Ты расскажешь мне все, что я хочу знать.

Я добавил в таблетку большую дозу седативного средства, поэтому он скоро будет без сознания. И улыбаюсь, как Чеширский кот, когда он понимает, что происходит.

Его глаза расширяются от паники, он пытается оттолкнуть меня и засунуть пальцы в горло, чтобы вызвать рвоту. Я прижимаю его к стене предплечьем, пока он сопротивляется. Быстрее, чем ожидал, он слабеет и обмякает.

Я жду, пока черный фургон затормозит у входа в переулок, пара моих самых доверенных людей выпрыгивают и затаскивают Дмитрия внутрь. Я получу ответы на свои вопросы и выброшу его тело. Полиция, которую держу в кармане, обвинит другого дилера, если его найдут.

Но мне станет легче, если я разрежу его на куски и отправлю остальным членам семьи. Они поймут послание.

Со вздохом я отряхиваю несуществующую пыль со своего пиджака, пока мужчины закрывают двери машины.

Глубоко вздохнув, возвращаюсь внутрь, с любопытством желая узнать, что это за танцовщицы, на которых он пришел посмотреть. Поэтому, минуя бар, веду себя так, как будто мне здесь место, проходя в закулисную зону.

Именно тогда слышу шепот за боковой дверью у сцены. Место, где мне не следовало бы находиться, но я все же подхожу к двери. Не могу удержаться и слегка приоткрываю ее. Заглядывая в щель, я вижу красивую женщину с темными волосами, собранными в пучок, одетую в балетный костюм, которая растягивается у хореографического станка.

Я подхожу ближе, прижимая руку к двери, наклоняюсь вперед. Дверь слегка скрипит под моим весом, но мне все равно, мои глаза жадно скользят по ее телу. Может быть, я задержусь.

Она оборачивается и ахает, заметив меня. Я многозначительно приподнимаю бровь. Ее глаза расширяются, она подбегает и захлопывает дверь у меня перед носом.

Дерзкая.

Именно то, что мне и нравится.

Облизываю губы.

Я заполучу ее.

Все, что мне нужно, — это немного времени, чтобы заставить ее также захотеть меня. Я поворачиваюсь и вскоре возвращаюсь на свое место в зале, устраиваясь поудобнее.

Свет гаснет, занавес открывается, музыка начинает играть, и вот она.

Я откидываюсь назад и наслаждаюсь представлением. Ее гибкое, стройное тело изгибается в позах, которые, как мне казалось, невозможны. В брюках становится тесно, и член давит на молнию.