ГЛАВА 35

Хален

Музыка плывет вокруг нас, пока я поправляю маску. Кончиками пальцев я касаюсь бриллиантов, прежде чем положить маску обратно на колени. Энергия покалывает мою кожу. Я не могу усидеть на месте. Они знают? Дело не в том, что мы устраивали званый ужин в честь Семей-Основателей, потому что они у нас были часто, а в том, что на упомянутый ужин мы надели наши Кальварии. Какого черта мы надеваем это на ужин?

У меня кровь стынет в жилах.

Поток моих мыслей течет сквозь мои пальцы, когда я постукиваю по серебряной рукоятке ножа. Жар его взгляда горячее, чем свеча, горящая, между нами, но я благодарна за свою Кальварию. Это придает мне больше уверенности в том, что я собираюсь сделать.

Мои губы выделяют слоги, когда я шепчу ехидное «пошел ты». Не то чтобы он этого не пропустил, потому что, в отличие от Витиоза, у меня нет полного прикрытия.

Музыка создает идеальный фон для разговоров за столом. Жареное мясо разделано с точностью профессионального убийцы, а свежие салаты заправлены любимой маминой заправкой. Даже в просторной столовой замка Хейс мы все знаем, зачем мы здесь.

Я просто надеюсь, что ошибаюсь, потому что, если это так... Я протягиваю руку, чтобы снова коснуться края своей маски. Тогда я знаю, для чего они.

Рука Стеллы лежит на ноже перед ней, и Ривер поднимает стакан, наполненный виски. Тишина между нами на этом конце не слишком громкая, поскольку пианист ни хрена не затыкается, но напряжение в воздухе оглушительное.

— Это собирается стать интересным, — бормочет Ривер из-за своего бокала, ее длинные светлые волосы касаются моей руки. Это тонкое напоминание о грехах, в которых мы все утопили себя, и о том, что, возможно, привело нас к этому моменту.

— Хорошо, — мягко выдыхает Стелла. — Мне скучно.

Чья-то нога сталкивается с моей под столом, и я поднимаю глаза на полумаску передо мной. Жесткие края Кальварии Малума, немного отличающаяся от Кальварии Ривер. Я бы хотела, чтобы его лицо было закрыто. Тогда мне не пришлось бы пялиться на мягкую припухлость его губ или резкие линии подбородка.

Моя нога летит вперед, задевая его голень. Мудак.

— Давайте начнем, — объявляет со своей стороны стола Отец Гектор, выздоравливающий злодей из юности наших родителей. Я думаю, мы не можем на самом деле злиться на него за то, что он натворил дерьма в их годы. Он не создавал этот мир; он просто гнал его вперед, чтобы он никогда не останавливался.

И это никогда не прекращалось.

Это никогда не прекратится.

Волна электричества пробегает по моей коже. Моя ухмылка становится шире, когда я наклоняю голову набок, не сводя глаз с Уора.

Мое сердце замирает, когда он наклоняется, татуировки расползаются по обеим его рукам, и мои глаза возвращаются к нему, когда он наконец останавливается. Его губы приоткрываются, готовый что-то сказать, когда папа прерывает его с противоположной стороны.

— Хален.

Раздражение Уора перекидывается между моим отцом и мной.

В комнате воцаряется тишина. Холодно. Так холодно. Как в последней гребаной поездке.

Я происхожу из рода могущественных мужчин, и только после того, как мои мать и нан стали женщинами. Все мы здесь сегодня вечером обладаем таким массовым влиянием и властью, которые вы не можете воспроизвести или получить в браке. Дело не в том, хочешь ли ты вступить в ЭКК? Это придает новое значение термину «гони или умри».

Я уже чувствую вкус крови в воздухе, как будто мои подозрения являются центральным элементом нашей ночи. Но у всех нас есть секреты. Мой просто никогда не хотел, чтобы его нашли.

Рука Стеллы сжимает мое бедро, и я кладу свою поверх ее. Очарованная божественной женской энергией, Стелла – богиня Дьявола, и она чертовски хорошо это знает. Только на этот раз она не может выбраться из того, во что я себя втянула, потому что даже она не знает правды.

Я прочищаю горло.

— Да, папа?

Во главе богато украшенного мрамора с вырезанными черепами сидит мой дедушка, справа от него мой Отец, а слева от него Нан. Рядом с папой – мама. Напротив мамы Брэнтли и Сейнт, а затем Нейт и Тилли, Ривер, Стелла и я, с другой стороны. Рядом со мной Вейден, рядом с ним Прист на противоположном конце стола, лицом к Отцу, и затем начинается Уор, и пять пустых мест.

Я не очень люблю пустые места.

Напряжение парализует, и я не могу поверить, что раньше мне действительно нравились наши ежемесячные званые ужины.

— Я горжусь тобой, Amica. Всеми вами. — Папа поднимает свой бокал с виски, приветствуя всех нас, и улыбка трогает уголок моего рта. Моя попытка не смотреть на Отца терпит неудачу, когда мои глаза сами собой устремляются туда.

Отец одобрительно кивает мне и поднимает свой, пока мы все повторяем загадку тысячелетней давности.

— В грехе, и до последней капли, да здравствует ЭКК, пока наши сердца не остановятся. — Мы убираем с лица Кальварии и кладем их на стол рядом с нашими тарелками.

Но правда в том, что у нас есть работа, которую нужно делать. Наши предки старались нацарапать ее достаточно густо, чтобы кровь проникла в наши костные мозги, поэтому, несмотря ни на что, я всегда буду делать то, для чего я рождена.

Как бы это ни выглядело для кого-то другого. Включая Уора.

— Мы просто ждем... — Папа делает паузу, поднимая бокал в сторону входа в столовую. Как и весь Замок, он выполнен в романском стиле, только с небольшими изменениями, внесенными мамой. — Вот они.

Все следят за папиным взглядом, кроме меня. После того, как теплая текила остается у меня на языке, я глотаю и, наконец, отворачиваюсь.

Срань господня.

Я вскакиваю на ноги.

— О, мой гребаный Бог! — Я обхожу стол, прежде чем кто-либо успевает меня остановить, только вместо того, чтобы обнять Илая, поскольку я уже видела его недавно, мои руки сжимаются вокруг Лилит.

Она прячет свой смех в массе моих волос.

— Когда, черт возьми, ты успела стать такой высокой? — Ее руки ложатся на мои плечи, когда она окидывает меня взглядом. Ее голова наклоняется. — Какой позор. Держу пари, ты могла бы поработать с толпой.

— Я скучала по тебе! Почему это было так давно?

Папа откашливается, и мы обе поворачиваемся к нему с молчаливыми извинениями. Я сжимаю ее руку, прежде чем спешу обратно к своему креслу. Я только успела спуститься обратно, как заметила с ними четвертого человека. Ее пепельно-светлые волосы ниспадают по спине нежными локонами, по бокам они скреплены небрежной заколкой в виде когтей, а локоны ниспадают вокруг четких контуров ее ромбовидного лица.

Ее улыбка расширяется до двух глубоко посаженных ямочек на обеих щеках, и жуткого цвета глаза останавливаются на моих. У ее мамы, Лилит, уникальные глаза с сиреневой пигментацией, окаймленные темными краями. У Луны похожие цвета, только кажется, что у нее больше серого, чем сиреневого, пока вы не подойдете поближе, тогда вы сможете увидеть лавандовый оттенок, окруженный паутиной из обсидиана.

Я улыбаюсь в ответ, разглядывая ее атласное бежевое мини-платье с открытыми плечами. Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на стол, и я замечаю черный бант, завязанный у нее на затылке. Мне нужно поговорить с ней. Прямо сейчас. Узнать, где она была последние семь или около того лет.

— Спасибо, что пришли сюда сегодня вечером. Я не хотел делать это таким театральным, но оказывается, что как только ты созываешь званый ужин и отменяешь его, люди начинают болтать.

Знакомая волна внимания Уора посылает мурашки по моему позвоночнику, пока я играю со своим напитком. Он удерживает меня на месте, и я борюсь со всем внутри себя, чтобы не выплеснуть в него свой напиток. Почему он всегда должен быть враждебным? Или видеть мою ложь насквозь.

Папа поднимает свой бокал.

— Приятного аппетита. Сегодня вечером никаких деловых разговоров.

— Подождите! — Прист встает со своего стула, и теперь все поворачиваются в противоположную сторону. Я напеваю что-то себе под нос, пока официантка обходит стол и снова наполняет всем напитки. Ее бедра покачиваются мимо парней, и я закатываю глаза.

Сегодня вечером отстраненный голос Приста звучит немного менее похоже на смерть. Это не к добру.

— У нас еще один гость, прежде чем мы сможем начать.

Мои предплечья лежат на столе, когда взгляд Луны перебегает с Ривер, Стеллы на меня.

Я первая, кто спрашивает:

— Где ты была?

Она морщит нос.

— Ты не хочешь знать. Какой у тебя номер?

Цифры слетают с моих губ, когда Луна набирает их в своем телефоне. Только когда она заканчивает, я осознаю, насколько мертвенно тихо в комнате.

Я встречаюсь взглядом со своим братом, когда перевожу взгляд на него.

— Ты закончила?

— Нет, но продолжай, я так думаю. — Я откидываюсь на спинку стула. Единственное хорошее, что может произойти сегодня вечером – это Луна.

Я снова замечаю движение у входа. Отлично. И что теперь?

Моя кровь стынет в жилах при виде нее. Сжимая в руке нож, я использую его как отвлекающий маневр, отсчитывая назад от десяти. Что, черт возьми, происходит?

Тихое эхо предупреждения Отца звучит так, как будто он сидит прямо рядом со мной. Не вздрагивай. Они следят за любым движением. Мои руки покрываются потом, когда мое тело напевает мелодию, под которую я пытаюсь подпевать.

Медленно кладу металл на стол, пытаясь успокоить дыхание. Возможно, я обдумываю это. Это может быть полным совпадением.

Мой желудок падает на пол, когда мой взгляд отрывается от тарелки и останавливается на Уоре, который уже наблюдает за мной. Его рот сжат в прямую линию, его темные глаза смотрят на меня. Проходит мгновение, когда уголок его губ подергивается. Я не могу разобрать, ухмылка это или нет, но в любом случае, это не к добру.

Пока моя кровь бурлит от текилы, подан ужин.

Я ковыряюсь в еде на своей тарелке, отвлекаясь от редких окон, выходящих на заднюю часть нашего дома. Сохраняй спокойствие. Это все, что мне нужно делать. Не смотри на нее, даже не...