Я не ненавидел СМИ как таковые. У нас были симбиотические отношения, но только когда вовлеченность была взаимной.

Я ненавидел это – засады, вторжения в личную жизнь, грубые попытки вывести меня из себя, чтобы они могли продать мою реакцию за доллар. Вот почему я отказался дать им один.

Дождь лил крупными, тяжелыми каплями, промочив меня до костей. Раскаты грома прокатились над головой и добавили хаоса, когда я пришел в себя и попытался протиснуться сквозь толпу.

Я буду беспокоиться о том, как они меня найдут позже. Сейчас мне нужно было добраться до машины и увезти нас отсюда к чертям.

Нас. Скарлетт.

Я обернулся, мое сердце панически забилось, когда я увидел ее застывшей наверху лестницы, ее глаза широко раскрыты, а лицо бледное. Я предполагал, что она прямо за мной, но она, похоже, была в шоке.

Один из папарацци сказал что-то, что затерялось в буре, и схватил ее за руку.

Щелкнул выключатель, и моя решимость держать рот закрытым улетучилась под красной дымкой.

— Эй! — Я развернулся и оттолкнул его от нее. — Не трогай ее!

Вспышки фотокамер взорвались новым безумием.

— Вы спите вместе?

— Она твой тренер?

— Какие у вас отношения?

— Ашер?

— Ашер!

Мой голос и возобновившиеся крики вывели Скарлетт из оцепенения. Она схватила мою протянутую руку и побежала со мной к моей машине.

Я беспечно проскочил сквозь толпу папарацци, и мы каким-то образом добрались до моей машины без дальнейших происшествий.

Она дала мне свой адрес, но никто из нас не разговаривал до тех пор, пока я не покинул территорию КАБ, а камеры не стали далекой ордой.

— Ты в порядке? — спросил я. Казалось, это был вопрос дня.

— Да. Я просто... — Скарлетт моргнула, в дрожании ее слов прослеживались остаточные следы шока. — У тебя всегда так?

— Не всегда, но большую часть времени.

Это была одна из многих причин, по которым я не встречался. Любые отношения рухнули бы под тяжестью моих футбольных обязательств, общественного внимания и назойливых папарацци. Все хотели встречаться со знаменитостью, пока однажды не приходили домой и не обнаруживали, что люди роются в их мусоре в поисках денег.

— Боже. — Скарлетт обмякла на сиденье. — Как они тебя нашли?

— Либо кто-то нарушил соглашение о неразглашении, либо они следили за мной от самого дома, а я не заметил.

Мне нужно было позвонить своему PR-агенту и узнать, сможет ли она справиться с фотографиями до их публикации. Папарацци часто играли быстро и вольно с правилами, но Слоан имела опыт их изменения по своему усмотрению. Я не хотел, чтобы Скарлетт столкнулась с полным беспорядком, который бы произошел, если бы ее лицо попало во все таблоиды.

— Спасибо, что помог мне там, — тихо сказала она. — Тебе не обязательно было этого делать. Они, наверное, сделали снимок, на котором ты толкаешь того парня.

— Он заслужил это. — Мои мышцы снова напряглись при воспоминании о руках этого придурка на ней. — Он не должен был трогать тебя.

Скарлетт с трудом сглотнула.

— Я удивлен, что у тебя раньше не было подобных стычек, — сказал я после очередного молчания. — Из-за твоего брата.

— Он ограждает меня от подобных вещей. К тому же, в межсезонье он живет в Париже, и когда он здесь, мы тусуемся друг у друга дома, а не на публике.

— Значит, вы двое близки.

— Да. Мы выросли в разных городах, но часто общались. В детстве у меня было не так много друзей из-за моего балетного графика, а у него была та же проблема из-за футбола. Мы были ближе друг к другу, чем кто-либо.

Это было странно. Тема Винсента обычно раздражала меня, но я мог слушать Скарлетт весь день и не уставать.

Но опять же, это было связано не столько с предметом, сколько с ней. Она была настолько сдержанной, что любые проблески ее личной жизни завораживали меня.

Я остановился на красный свет и взглянул на нее. Скарлетт смотрела прямо перед собой, ее брови были нахмурены в задумчивости. Я довольно хорошо читаю людей, но она могла размышлять о моих словах, своей жизни или о том, что она хотела на ужин. Я понятия не имел.

Мой взгляд проследил изящный изгиб ее профиля, ища что-то, что я не мог назвать. Капли воды цеплялись за ее ресницы и покрывали пряди волос, зачесанные назад в пучок танцовщицы. Элегантный наклон ее носа уступил место пышному рту и изящному подбородку, которые затвердели в упрямую линию.

— Прекрати это делать, — сказала она, не глядя на меня.

— Что делать?

— Смотреть на меня.

— Тренировки будут трудными, если мне не разрешается смотреть на тебя.

— Смотреть на меня на тренировке – это нормально. Пялиться на меня вот так – нет. — Она наконец оторвала взгляд от дороги, чтобы жестом указать на нас.

— Как, собственно, я на тебя смотрю? — спросил я, удивленный.

— Как будто ты... — Скарлетт запнулась, и воздух внезапно сгустился во что-то более плотное, почти осязаемое.

Ее глаза не встречались с моими, но размеренный стук капель, капель, капель воды по окнам совпадал с учащенным пульсом моего сердца.

— Как будто я что?

Вопрос витал между нами, достаточно мягко, чтобы не нарушить напряженность, покрывающую салон автомобиля.

Ее губы приоткрылись для вдоха, прежде чем она подняла подбородок, ее лицо посуровело.

— Как будто ты флиртуешь со мной. Это запрещено, помнишь? Это одно из правил.

— И много у тебя таких?

— Что?

— Правил.

— Я балерина. Я живу по правилам.

— Это очень плохо. — Наконец загорелся зеленый свет, и я оторвал взгляд, чтобы сосредоточиться на дороге. — Без них было бы веселее.

Взгляд Скарлетт согрел мою щеку, прежде чем она снова посмотрела вперед.

Напряжение не рассеялось в наступившей тишине, а скорее перестроилось, наполнив воздух ровным гулом и заставив меня остро осознавать ее присутствие, даже когда я не смотрел прямо на нее.

Легкое движение ее ноги. Опускание подбородка. Неглубокий подъем и опускание ее груди.

Блять. Мои пальцы сжали руль.

Двадцатиминутная поездка до квартиры Скарлетт показалась мне одновременно слишком долгой и слишком короткой, и когда она наконец вышла из машины, пробормотав слова благодарности, я не смог выдавить из себя ничего, кроме кивка.

Я подождал, пока она благополучно зайдет внутрь, прежде чем уехать, но ее запах остался.

Скарлетт под запретом. Предупреждение Винсента эхом отозвалось у меня в голове.

Я был склонен прислушаться к этому не потому, что боялся его, а потому, что боялся того, что может со мной произойти, если я с сближусь со Скарлетт.