— Мне не нужны твои советы, чтобы справиться с ней.

Зани, должно быть, понял, что я говорю серьезно, потому что он ничего больше не сказал, когда мы вышли из машины. Я направился к задней двери. Это было одно из многих укромных мест, которые мы использовали время от времени, чтобы поработать над кем-то. Это давало мне возможность выплеснуть часть разочарования, свернувшегося в моих мышцах.

Мы вошли и обнаружили человека, висящего на запястьях на крюке. Он был вялым, без сознания, и, судя по крови на его одежде, он боролся, пока мои люди не схватили его.

На столе в центре комнаты лежали молоток, плоскогубцы и садовые ножницы.

Франко и Дино, двое моих людей, прислонились к стене, ожидая. Они выпрямились, увидев меня. Я подошел и пожал им руки. Я взял себе за привычку знать людей, которые работали на меня, знать их семьи. Я обращался с ними вежливо, с благодарностью, чего никогда не делал мой отец. — Это он?

— Да, дон Бускетта, — ответил Франко — Он менеджер.

— Va bene (Все в порядке). Ты молодец. — Я похлопал Франко по плечу. — Вы оба можете идти. Дальше мы с Зани разберемся.

— Конечно, — сказал Дино. — Хотите, чтобы мы остались поблизости для уборки?

— Это было бы полезно, — сказал Зани, провожая двух мужчин за дверь. — Я позвоню, когда мы будем готовы.

Я не обратил на них внимания. Я уже взялся за молоток.

— Разбуди его, — сказал я Зани, когда мы остались одни. —Давай начнем».

Пока я ждал Зани, я крутил молоток в пальцах. Сколько раз я это делал за эти годы? Бесчисленное количество раз. Обычно с Зани, но иногда и в одиночку.

Я узнал жестокость в раннем возрасте. Это было все, что я когда-либо знал, благодаря моему отцу и брату. Это было мое место — получать и причинять боль. Солдат, который должен выполнять приказы и вставать в строй.

И я ни разу не потерпел неудачу.

Человеком на крючке был директор Мирабеллы, Сильвио Димарко. Мой троюродный брат. Он был единственным, кто знал настоящую фамилию Вивианы. Я доверил ему сохранение нашей тайны. Я отдал заботу о Вив в его руки. Глупое решение с моей стороны. Даже семьи отворачивались друг от друга при правильных обстоятельствах. Разве я не знал этого лучше, чем кто-либо другой?

Сильвио исчез в день моей импровизированной свадьбы, но мои люди выследили его и нашли его прячущимся в маленькой квартире в Партанне. Он не уйдет отсюда живым.

Зани поднес нюхательную соль к носу мужчины, и Сильвио дернулся, вырывая путы, выгнув голову от сильного запаха. Его глаза затрепетали, и я увидел, как осознание проникло в него с изяществом кувалды.

— Ciao, cugino (Привет, двоюродный брат), — небрежно сказал я. — Рад снова тебя видеть.

Он облизнул губы, нервно глядя на меня и Зани. — Что это такое? Ваши люди забрали меня с моего отпуска, привезли сюда и повесили, как мясо. Какого хрена!

Отпуск? Как будто прятаться в дерьмовой дыре в Партанне — это отпуск.

— Ты знаешь, в чем дело, Сильвио.

— Мои плечи убивают меня, Джакомо. Просвети меня.

— Кому ты рассказал?

— О чем ты говоришь?

Я подошел ближе, ударив молотком по ладони. Тик-так, тик-так ...

— Я хочу услышать, кому ты рассказал. Я хочу знать, сколько он тебе заплатил, чтобы ты предал меня и поставил под угрозу жизнь моей сестры».

Он с трудом сглотнул, мышцы его горла напряглись.

— Я сохранил твою сестру в безопасности. Я никогда тебя не предам.

Ложь. — Срежь с него одежду.

Зани не колебался. Взяв нож, он ловко снял с Сильвио одежду. Когда мой кузен разделся, я сказал:

— А теперь объясни мне, как Дон Вирга узнал о ее существовании после всех этих лет. После всех усилий, которые я приложил, чтобы скрыть ее. Как это произошло, Сильвио?

— Я не знаю, о чем ты...

Я отвел руку назад и замахнулся. Плоская головка молотка ударила его по ребрам. Сильвио взвыл, звук эхом отразился от цементных стен.

— Держи его неподвижно, — сказал я Зани. Затем я снова ударил Сильвио с другой стороны. На этот раз он издал не такой громкий звук, но с двумя сломанными ребрами было трудно кричать.

— Я хочу услышать это из твоих собственных уст, — сказал я. — Я хочу услышать, что он тебе предложил, ради чего стоило предать собственную семью.

— Я... не делал этого, — прохрипел он, тяжело дыша.

Следующим я раздробил его коленную чашечку. Он кричал как мог, тяжело дыша и борясь с болью. Я обошел его, с другой стороны.

— Мне сломать другую или ты готов мне сказать?

В конце концов Сильвио продержался гораздо дольше, чем я предполагал.

История всплыла, когда я переключился на садовые ножницы. Оказалось, что Вирга давил на нескольких моих троюродных братьев, чтобы использовать любой секрет против меня, но единственным, кто сломался, был Сильвио. Вместо того, чтобы обратиться ко мне за защитой, Сильвио сказал Вирге, что Вивиана все еще жива. Из-за этого у меня не было ни сочувствия, ни жалости к Сильвио.

Я убил своего кузена медленно, мучительно. Он был кровавой, сломанной кучей, когда я закончил.

Я пошёл к своей машине и надел одежду, которую хранил в багажнике. Адреналин бурлил в моей крови, гул под кожей, который я испытывал после драки или убийства. Это было похоже на кайф, когда всё было слишком интенсивным, слишком быстрым. Резким и неумолимым. Раньше я бы позвонил Терезе, пошёл к ней и выкинул это из своей системы. Но теперь это было невозможно, спасибо Сильвио и Вирге.

Иметь жену было неудобно по многим причинам, но эта была одной из худших.

За исключением того, что... возможно, Зани был прав.

Может быть, пришло время воспользоваться ее растущим влечением ко мне и использовать его против нее, чтобы добиться ее самоуспокоения.

Возможно, пришло время поставить ее на место.

Я нашел Сэла, ожидающего меня на кухне. Я подошел к холодильнику и достал газированную воду.

— Почему ты еще не спишь?

— Чтобы поговорить с вами.

Я чувствовал, как тяжесть и усталость тянут меня вниз. Неужели этот день никогда не закончится?

Вздохнув, я открыл бутылку в своей руке.

— И?

— Я поймал ее, когда она осматривала твою комнату. Она нашла фотографию тебя и твоей сестры.

Cazzo (Ебать)! Это была единственная фотография нас двоих, которая у меня была, и я хранил ее в скучной военной книге. Сэл был рядом достаточно долго, чтобы помнить Вивиану, и после смерти моего отца я признался ему, что она все еще жива.

— Надеюсь, ты ничего не сказал.

— Конечно, нет. Она спросила, кто на фото с тобой, и я сказал ей, что это не мое дело.

Я прислонился к стойке и отпил воды. Мне это не понравилось. Эмма не должна была быть в моей комнате, рыться в моих вещах. Да пошла она к черту за то, что сует нос туда, куда не следует.

Я с грохотом поставил бутылку на мраморную стойку. — Я начну запирать дверь.

— Не думаю, что это необходимо. — Сэл покачал головой. — Она отчаянно хочет разобраться в тебе, в этом. — Он указал на комнату. — Она в чужой стране, замужем за незнакомцем. Если бы ты помог ей, поговорил с ней, ей бы не пришлось рыться в твоих вещах.

— О, так это моя вина? Che cazzo? (Какого черта?)

— Да, в какой-то степени. Ты оставил ее здесь и игнорировал больше недели. Ты не приложил никаких усилий, чтобы узнать ее или сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Мне не нравился осколок вины, который пробирался под мои ребра, словно лезвие. Я был здесь не для того, чтобы нянчиться с Эммой. У меня была империя, которой нужно было управлять, и Вирга, на которого нужно было охотиться и убить.

Голос Сэла смягчился.

— Если ты собираешься завести ребенка, семью с этой женщиной, ты должен ей нравиться.

— Зачем? Сперматозоиду и яйцеклетке наплевать, нравимся мы друг другу или нет.

— Моя бабушка, она говорила, что мой отец был таким злым, потому что они с дедушкой ненавидели друг друга. Она всегда говорила, что нужно заниматься любовью, чтобы родить любящего и здорового ребенка.

Какой вздор.

— Неужели ты действительно веришь в такие вещи, старик?

Он пожал плечами. — Это не повредит. Говорят, если женщина получает удовольствие, это способствует зачатию.

— Еще одна женская сказка.

— Нет, это правда. А ты хотел бы, чтобы твоей жене это не понравилось? Джакомо. Ты не такой уж жестокий.

Слова Зани эхом отдавались у меня в голове. «Съешь её несколько раз, и она станет мягкой в твоих руках».

И Зани не ошибся. Я знал это по опыту. Тереза часто говорила, что хороший секс найти нелегко, и именно поэтому наше соглашение идеально ей подходило. Она мирилась с моим настроением и нерегулярными часами только ради отличного траха.

Я уставился на потертую плитку на кухне и подумала об Эмме. Я не мог позволить ей рыться в моих вещах, создавая проблемы. Мне нужно, чтобы она делала то, что ей говорят. Она нужна была мне послушная, умиротворенная, готовая забеременеть и исчезнуть обратно в Канаду. Из моей жизни.

Единственное, что имело значение — это безопасность Вив.

Мой взгляд метнулся к дверному проему, ведущему к главной лестнице. Она была там. Эмма. Моя жена. Ее неиспользованная киска просто ждала, когда я уделю ей немного внимания.

Кровь хлынула в пах. Это было ужасно, становиться твердым от мысли взять такую молодую женщину.

Первый. Я могу быть первым.

Mamma mia ( О, Господи), мне нужно было перестать так думать. Это не помогало. Это было не о моих проблемах. Это было о том, чтобы она следовала моим приказам. Чтобы она не заходила в мою комнату.

Да пошло оно всё.

Я допил воду и поставил пустую бутылку на стойку.

— Увидимся утром.

— Дон Бускетта, — позвал он, когда я уже почти вышел из комнаты.

Я замер, но не обернулся. Он почти никогда не называл меня по почтительному обращению. Он знал, что я ненавижу это, потому что это напоминало мне об отце.

Он продолжил:

— Будь нежен с ней, un gran cuore, sai? (У нее большое сердце, понимаешь?)

Я бросил на него суровый взгляд через плечо.

— Ты оскорбляешь меня, намекая, что я бы поступил иначе. Не забывай свое место, старик.

— Я подведу вас обоих, если ничего не скажу. — Он поднял подбородок, нисколько не оскорбленный моим ответом. — У нее нет здесь никого, ни отца, ни члена семьи, который мог бы за нее заступиться, поэтому я должен это сделать.