Волчица и Оленёнок
Волчица присела, проведя когтистым пальцем по следам на земле. Следы было легко узнать – четыре точки соприкосновения, едва три дюйма в длину каждая, на расстоянии прыжка друг от друга. Всего пару дюймов между каждым прыжком и не очень глубокие отметины, несмотря на мягкую поверхность земли в этой части леса. Она поднесла лапу с землей к носу и ее ноздри вспыхнули, учуяв легко отличимый запах олененка.
Юная олениха была умна, стоило отдать ей должное. Достаточно умна, чтобы держаться зон, где подлесок мог скрыть ее следы, не забывая часто и непредсказуемо менять направление своего движения, а также пересекать водные преграды везде, где это было возможно, чтобы свести к минимуму превосходные способности ее преследователя к выслеживанию. В один момент ей даже удалось пустить волчицу по ложному следу, заставив ту сделать лишний крюк и потерять целых полчаса впустую. Конечно, в итоге это всего лишь слегка замедлило ее преследователя, но пару очков за старание она заслужила. Охота уже длилась двое суток, и их разрыв стал сокращаться. Первое, что сделала волчица – отделила ее от остального стада и погнала вглубь леса, подальше от любого, кто мог бы ей помочь. И наконец пришло время пожинать плоды своих стараний.
Волчица встала во весь свой рост. Она обладала внушительной фигурой даже для своего вида. Выше, чем большинство других, с темно-карими глазами и поджарым, гибким телосложением. Ее жилистое, крепкое тело было телом спринтера, а многие шрамы, покрывающие ее фигуру, ясно давали понять, что ей уже не раз доводилось смотреть смерти в глаза. Ее пронзающие карие глаза осматривали местность на предмет дальнейших следов ее жертвы.
Ничего.
Не важно, это не займет много времени.
Но секунду…
Ее уши дернулись. Даже среди всей плеяды перемешавшихся запахов, которыми густой лес охотно делился с волчьим чутким носом, один запах четко выделялся. Стало ясно, от запаха в ее ноздрях, от следов по которым она шла – ее добыча уже близка. Слишком близка, по правде говоря – ветер сменил направление, принес ей знакомый запах, и только теперь волчица осознала, что она уже преодолела бОльшую часть дистанции между собой и олененком.
Ноздри волчицы встрепенулись, когда она вновь склонилась к земле. Настало время двигаться тихо. Где-то к югу ее ужин в неведении ожидал своей участи.
Сорок восемь часов ее погони подходили к своему завершению. Она обнажила зубы в довольной ухмылке. Трепет предстоящей расправы. Тихо, как легкое дуновение ветра, она кралась в тени, следуя за выделяющимся запахом страха. Как и ожидалось, спустя пару минут она услышала это. Отдышка – громкая, неконтролируемая и неравномерная, наполненная страхом. Ее добыча знала, что ее преследуют, что она проигрывает эту гонку.
Волчица прижалась телом к широкому дубу, стараясь не шевелиться. Ее собственный запах начал быстро разноситься по округе; ей необходимо было действовать быстро, пока ветер вновь не переменился и не выдал ее местоположение. Она выглянула из своего укрытия, и жалкая картина, которая предстала ее взору, заставила ее улыбнуться от искренней радости.
Территория леса перед ней была наиболее густой, с широким подлеском, который предоставлял кучу мест, чтобы спрятаться и, в то же время, делал передвижение через него крайне сложной и медленной задачей.
Олененок выбрал первый вариант. Она согнулась под кустами, легко различимая среди них, прилагая все усилия, чтобы спрятаться. Она тихонько всхлипывала, не имея возможности полностью контролировать свой врожденный инстинкт, постоянно вздрагивая и подергиваясь при малейшем движении рядом.
Этот инстинкт и станет ее погибелью.
Волчица почувствовала, как все тело наливается напряжением в предвкушении. С беззвучным выдохом она расслабила мышцы, оставляя их гибкими и размятыми. Она выползла из своего укрытия, тихо приблизилась…
Хруст.
Испуганные птицы взмыли ввысь, разлетаясь в изумлении.
В один момент пышный лес стал набором размытых зеленых и темно-коричневых красок. Волчица метнулась к своей добыче, которая потеряла драгоценные секунды, вставая и устремляясь прочь. Это уже не было равной борьбой – несмотря на то, что олененок старался из-за всех сил, прорываясь через кустарник, петляя под вспученными корнями и стараясь держать непредсказуемую траекторию, чтобы не дать волчице выйти на линию прыжка, это не могло длиться вечно. Волчица была слишком быстра, сокращая дистанцию с тревожной скоростью.
Десять секунд и все было кончено, настолько же резко и яростно, насколько это и началось. Волчица снесла олененка всем своим весом, отправляя обоих кувыркаться по земле. Олененок закричал от неожиданности и неподдельного ужаса; ее пронзительный крик был музыкой для ушей волчицы, для которой все окружение расплылось в прекрасной песне и танце инстинктов и натренированным до автоматизма контроле над своими действиями.
И затем все закончилось. Одна лапа на горле олененка, другая на ее трепыхающейся кисти. Колено придавило нижнюю часть туловища. Она могла извиваться, вопить и кричать, но убежать ей уже было не суждено.
Волчица не спешила прерывать ее жизнь. Было бы легко просто сомкнуть свои мощные челюсти на этой лакомой маленькой шейке и раздробить ее одним простым движением, почувствовать, как кровь начнет хлестать наружу. Она уже делала так множество раз. Но не в этот. Сперва небольшой отдых – для нее и ее добычи, которая, несмотря на свой юный возраст, устроила волчице чертовски сложную охоту.
Она воспользовалась моментом, чтобы оценить свою поимку. Несмотря на, как правило, легкую охоту, настолько маленькие оленята обычно довольно скудны в качестве пищи. Впрочем, это компенсировалось нежностью и мягкостью их мяса. И данная особь была прекрасна.
Ее стройные, вытянутые формы, встревоженные уши, трепыхающиеся ноздри. Сила ее конечностей, которые хоть и доставили столько хлопот охотнице, тем не менее смогли впечатлить даже ее своим неистовым брыканием. Шкурка цвета каштана с вкраплениями белых точек, которая переливалась здоровым блеском от ярких лучей утреннего солнца. Ужас в ее блестящих от слез глазах, сопровождаемый трепыханием и толчками ее тела. Сила ее голосовых связок, вопящих о помощи, которая никогда не придет. Лучший представитель своего стада. Все это наполняло волчицу гордостью за себя.
Жизнь порождает жизнь – таков закон природы. Охотясь за больными и слабыми, ты рискуешь и сам стать таким же. Здоровая добыча, напротив, позволяет и самому оставаться здоровым, бодрым и сильным.
И эта добыча отлично подходит под описание.
Пока их несинхронное дыхание и биение сердец медленно приходило в норму, трепыхания и изворачивания олененка, которые были абсолютно бесполезны, беря во внимание значительно превосходящие размеры и вес волчицы, переросли в еле заметные нервные подергивания. Маленькая олениха продолжала хныкать и что-то мямлить, но помимо всякого бреда, который волчица не могла понять, одно повторяющееся слово выбивалось из общего потока несуразицы.
“Пусти… пусти… пусти!”
Волчица уставилась на свою добычу. Она никогда особо не утруждала себя изучением языков, на которых говорила ее еда. Однако она знала пару слов, которые она выучила, как результат выслеживания травоядных во время своих особо долгих охот. Она даже быстро поняла, благодаря тенденции травоядных к излишней болтливости, что их языки имеют больше общего, нежели различий.
“Заканчивай со своим бестолковым блеянием”, – предупредила она, угрожающе обнажая свои клыки. Олененок вздрогнул от ударившего ей в лицо дыхания волчицы. “Или хотя бы начни говорить что-то вразумительное”, – добавила хищница.
Ее слова были услышаны, и на мгновенье олененок уставился на волчицу в полном недоумении. “…пусти?” – она повторила, в этот раз более нерешительно.
“Если ты просишь меня отпустить тебя, то можешь даже не тратить силы. Этого не произойдет.”
Выражение недоумения не пропало, но было похоже, что олененок уловил не слова, но саму суть сказанного.
“П-пожла.” – повторил ребенок. Ее маленькое сердечко, под волчьей хваткой, трепыхалось словно крылышки колибри, было похоже, что оно вот-вот разорвется. Это было так опьяняюще. “Пусти… пожла.”
Не было необходимости быть семи пядей во лбу, чтобы понять значение ее слов, даже исходя просто из контекста. Между тяжелыми вздохами и шмыганьем, между плачем и хныканьем она продолжала просить – умолять – чтобы ее отпустили. Хищница лишь мотнула головой. Медленное, размеренное движение, которое смогло понять даже травоядное. “Не на то дерево гавкаешь, дитя. Я тебя поймала. И мне рассказывать конец этой истории – не тебе.” – сказала она, ожидая дальнейшую реакцию. Она была восхищена выражением на мордашке олененка, смесь неподдельного страха и полной растерянности, и это выражение постоянно менялось в попытке понять суть услышанных слов.
“Пусти, пожла! Жоув, слабый. Не… сытно. Пусти!”
Упрямая маленькая негодница.
“Тихо!” – рявкнула хищница. С внезапным содроганием и пропущенным ударом сердца, просьбы олененка прервались, превратившись в тихий плачь.
“Радуйся, еще поживешь немного. Наш маленький танец смерти увел нас двоих далеко от дома. Будем возвращаться.”
“Дома”, - повторила малышка, намек на надежду проскользнул в ее испуганных чертах. “Дома пусти?”
Волчица ухмыльнулась. “Ну разве ты не прелесть? Значит так, я позволю тебе встать. Попытаешься убежать – пожалеешь. Сделаешь лишние движение, я сломаю тебе ноги и потащу волоком”. Увидев, уже ставшее привычным, непонимающее выражение на мордочке олененка, волчица притормозила свою речь и начала с самого начала: “Ты… идешь за мной. Если ты не идешь за мной.., – она ткнула когтем в ногу своей добыче. – Хрусть, хрусть. Понятно?”