ПРОЛОГ

ДЕКЛАН

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД

— Деклан! — далекий мужской рев моего имени, доносящийся из-за завесы дыма, едва проникает в мое затуманенное сознание. Я поднимаю ногу в тяжелом ботинке и со всей силы бью по двери дома, уже полностью охваченного пламенем. Она стонет под давлением, трещит и скрипит, но все равно держится. Жар, вырывающийся из этого огненного ада, угрожает расплавить мою кожаную куртку и вплавить ее в мою кожу, но я делаю шаг назад и снова бью по двери, одержимый стремлением ворваться в эту смертельную ловушку, а не бежать из нее.

На этот раз, когда мой черный ботинок с размаху врезается в дверь, она сгибается и рассыпается в щепки, наконец-то уступая. Дверь разлетается, как взрывная волна, с грохотом открываясь с такой силой, что остатки стен за ней ходят ходуном. Пламя и раскаленные угли летят мне в лицо. Быстро поднимаю руку, чтобы защитить глаза, и делаю шаг вперед.

Далекий крик Лиама, зовущего меня по имени, тонет в оглушающем реве ада, в котором я нахожусь. Но это не демоны тащат меня в эту бездну — это моя собственная эгоистичная одержимость. Мною движет единственное желание, найти тело, которое я обязательно найду.

Я должен найти ее, даже если от нее остались только обугленные останки.

Пот струится по моему лбу, но раскаленный жар от огня испаряет его, прежде чем капли успевают попасть мне в глаза. Вокруг меня пламя жадно лижет стены этого когда-то безупречного дома. Я был здесь столько раз, что уже выучил каждый уголок, каждую деталь так же хорошо, как и маленькую женщину, которая тут живет. Но сейчас я вижу лишь останки дома, который она так любила.

Темно-зеленые стены, выжженные и обугленные до основания. Золотые светильники, украшавшие их, больше не сверкают, как раньше, — их пожирают языки пламени, словно пришедшие прямо из ада. Маленькая кухня в задней части дома превратилась в не более чем раскаленное добела пекло.

Все, что делало этот дом особенным благодаря ей, исчезло, стерто одним разрушительным событием, которое наверняка изменит нас всех. Но, несмотря на это, я продолжаю свой путь внутрь, мои ботинки гулко ударяются о разрушающийся темный деревянный пол, когда я бегу к лестнице.

— Софи! — кричу я, хватаясь за перила и, развернувшись, бросаюсь к лестнице. Глядя наверх, к ее комнате, замечаю, что весь потолок на втором этаже охвачен ярко-синим пламенем. Почти прекрасно, как огонь танцует, соприкасаясь друг с другом. Страх пробирает до костей, словно смерть проводит когтями по обнаженным нервам, пока я ищу хоть какие-то признаки жизни. Но не вижу ничего, кроме пламени, извивающегося в беспощадной пляске. Я бросаюсь вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени в отчаянной попытке спасти девушку, которая занимает мои мысли так же сильно, как огонь пожирает ее дом.

Как только я добираюсь до второго этажа, моя нога проваливается в прогнившие доски. Резко поднимаю руки и едва успеваю ухватиться за горячую стену, прежде чем полностью провалиться вниз. Рука пробивает ослабленную стену, и я сразу же чувствую вспышку боли. Пламя настолько сильное и неуправляемое, что всего за мгновение огонь, пожирающий гипсокартон, прожигает мою кожаную куртку и обжигает кожу под ней.

Взвывая от боли, я с силой выдергиваю руку из стены и прижимаю ее к груди. Искры взлетают вокруг меня, я прикрываю глаза. Отвратительный запах горелого мяса забивает ноздри, а жгучее ощущение только усиливается. Грудь судорожно вздымается, сердце колотится так, словно собирается выпрыгнуть наружу. Рука ноет, но это ничто по сравнению с паникой, сжимающей позвоночник и медленно удушающей меня. Я зажмуриваюсь, пытаясь заблокировать боль и ужас, заставляю себя продолжать в почти провалившейся попытке спасти женщину, которая меня ненавидит.

Стиснув зубы, я открываю глаза и пытаюсь вытащить ногу из-под досок, но, похоже, меня крепко зажало. Я тяну ногу изо всех сил, стараясь не опираться на пылающие стены вокруг. Пламя облизывает мою кожу, и я понимаю, что избежать еще более серьезных ожогов не удастся.

Опускаюсь вниз здоровой рукой и, яростно тяну на себя раскаленные, обугленные доски, пытаюсь освободиться от неминуемой гибели от огня. Дыхание вырывается короткими, резкими толчками, легкие сжимаются, требуя свежего воздуха, которого здесь никогда не будет. Маска, закрывающая мой нос и рот, помогает отфильтровывать дым, но в этой адской дыре не осталось чистого воздуха, чтобы дышать. Я кашляю и отплевываюсь, пытаясь вырвать изломанные доски.

Дым обжигает глаза, они наполняются слезами и начинают мутнеть, пока я кашляю, задыхаясь от недостатка кислорода. Силы быстро испаряются, но я продолжаю отчаянно пытаться освободить ногу из захвата этих проклятых досок. Они упорно не поддаются, и страх того, что время на исходе, нарастает с каждым угрожающим скрипом и грохотом старого дома.

— Деклан!

Едва услышав свое имя, слетевшего с женских губ, я резко оборачиваюсь к входу в дом. Как будто моя душа узнает этот шепот, пробивающийся сквозь оглушающий рев пламени, и грудь сжимается в судороге, пока я ищу ее взглядом.

Софи.

Мое зрение сужается, когда я вглядываюсь в открытые входные двери, отчаянно ища хоть какой-то признак жизни. Облегчение накатывает волной, но я подавляю его. Ее может и не быть в этой смертельной ловушке, но я-то все еще здесь.

Желание увидеть ее живой и невредимой охватывает меня с такой силой, что я хватаюсь обеими руками за застрявшие доски, преграждающие путь к ней. Кашляю, задыхаясь, когда тело переходит в режим выживания, и отчаянно пытаюсь вырваться из этой ловушки, цепляясь за доски с такой силой, что мое зрение начинает затуманиваться. Ладони горят огнем, когда я тяну доску, удерживающую меня в плену. Она скрипит под натиском, и на мгновение триумф пронзает меня. Просто. Немного. Еще чуть-чуть...

— Деклан, прошу!

Отчаяние в ее голосе открывает какую-то темную часть моей души, о существовании которой я даже не подозревал. Ярость, которую я никогда прежде не испытывал, захлестывает меня. Собрав все оставшиеся силы, я рычу от злости и тяну. Доска, державшая меня в плену, трещит и наконец ломается, разлетаясь на куски, окутанных пеплом и щепками.

Мое сознание словно обостряется, и я слетаю вниз по лестнице. Почти не ощущая боли от того, как обожженную руку вновь облизывает огонь, я мчусь к входной двери. Густые облака черного дыма устремляются впереди меня, словно тоже пытаясь вырваться из этого адского пекла. Но только я ищу свободу от этого кошмара.

Хотя ноги кажутся устойчивыми, я все равно спотыкаюсь на пути к двери. Недостаток кислорода мешает двигаться, как надо. Дым, клубящийся вокруг меня, словно заполнил легкие до отказа. Хрипя и задыхаясь, я, наконец, ступаю на тлеющее крыльцо, отчаянно пытаясь избавиться от сажи. Пошатываясь, направляюсь к перилам и думаю, смогу ли я спуститься с этих коротких ступенек, не потеряв сознание.

И тут я слышу это. Тихий, едва различимый на фоне завывающего за моей спиной огня, женский вздох. Мой взгляд тут же сосредоточивается на источнике этого звука, и каждая клеточка моего тела тянется к нему. Грудь все еще с трудом вбирает воздух, когда мои глаза наконец находят ту маленькую искру, ради которой я сюда и пришел. И в этот момент меня охватывает совсем другое пламя.

Вот она стоит, одетая для сна в слишком коротких шортиках и поношенной футболке. Ее босые ноги утопают в грязной траве перед домом. Хотя волосы растрепаны, как будто она только что проснулась, в остальном она выглядит почти невозмутимо для человека, который только что выбрался из горящего дома. Ее брови нахмурены, а глубокие шоколадные глаза широко распахнуты, когда она встречается со мной взглядом. Страх и гнев смешиваются в ее карих глазах, пока она смотрит на меня.

Она пытается оттолкнуть копа перед собой, чтобы подойти ко мне, но тут же два пожарных встают по бокам, стараясь направить меня к стоящей неподалеку скорой. Я отталкиваю их, ощущая отчаяние, которое я давно не испытывал. Ноги, которые только что были тяжелыми и почти неподвижными, теперь двигаются целеноправленно, и спотыкающаяся походка превращается в шаг, а затем в бег. И теперь меня уже не остановить, я несусь к своей тайной одержимости.

Она снова пытается вырваться из хватки офицера, но он держит ее крепко, встречая мой взгляд. Монстр, который всегда скрывался под моей кожей, рычит и извивается при мысли о том, что этот человек удерживает ее от меня. Я позволяю зверю вырваться наружу, сверля молодого копа взглядом, наслаждаясь, как его глаза расширяются, прежде чем он, наконец, отпускает ее.

Когда коп отпускает ее, я бросаюсь к ней, прижимая ее к себе, и запах розовых лепестков заполняет мои чувства, смывая с них запах гари и смерти. Не позволяя себе слишком долго наслаждаться ее ароматом, я внимательно осматриваю ее на наличие ожогов или травм. Схватив ее запястья, я осматриваю ее голые руки, прежде чем поднять свои покрытые сажей руки вверх. Наши глаза встречаются, когда мои руки добираются до ее шеи и противоположной щеки. Она наклоняется ко мне и закрывает глаза так, что это успокаивает зверя внутри меня. Большим пальцем я нежно провожу по ее коже, на мгновение вдыхая ее аромат, успокаивая измученные нервы осознанием того, что она здесь, жива и невредима.

Я склоняюсь к ней, пока наши тела почти не соприкасаются, как того жаждет моя грудь. Я хочу притянуть ее к себе, чтобы между нами не было свободного пространства. Хочу обнять ее и окутать себя светом, который только она может подарить. Но я сдерживаюсь.

— Ты в порядке? Ты не ранена? — быстро спрашиваю я. Будто мой вопрос возвращает ее к реальности, она выпрямляется и отстраняется от меня. Ее губы сжимаются и кривятся, когда она снова встречается со мной взглядом. Ее глаза расширяются от недоумения в насмешливой манере, от которого мне хочется смеяться.