Глава 6

Тирнан

Она подбирается ко мне. Мне следовало бы убежать от нее, но нет. Я был на ней сверху.

— Господи, Лаки. — Я ловлю себя на том, что в отчаянии произношу свое прежнее имя, шагая по заснеженной окраине охотничьего домика. Я оставил это имя позади, умер и похоронен в Джерси. Теперь я Тирнан, девичья фамилия моей матери, Айриш. Я больше не Максимиллиан Лучано. Не то чтобы меня когда-либо звали Максимиллиан. Всю свою жизнь я был Лаки. Пока не перестал им быть.

Я прижимаю винтовку к плечу и смотрю в прицел, медленно осматривая соседний хребет. Если эти голливудские извращенцы пошлют кого-нибудь за моей Дафной, они за это поплатятся. У меня просто руки чешутся убить кого-нибудь. Может быть, это утолило бы мою растущую потребность почувствовать покорность Дафны, увидеть ее красную попку под моей ладонью и влажную от возбуждения киску.

Мое дыхание вырывается белыми клубами, когда я переваливаю через гребень, а затем смотрю вниз, на городок Фрозен-Фоллс. Сегодня тихо, всего несколько машин. Но шериф все еще припаркован возле поместья, ставшего отелем, где неделю назад произошел инцидент. Я ухмыляюсь, вспоминая, как мне там было весело, как я отправил наемников к их создателю. Хорошие были времена. Любого, кто попытается причинить вред Дафни — или любой другой женщине в доме — постигнет та же участь.

Я закидываю винтовку обратно на плечо и продолжаю идти, мои мысли постоянно возвращаются к назойливой рыжеволосой женщине. Я уверен, что она рылась в моих вещах, пытаясь понять, откуда она меня знает. Но Лаки мертв. Я Тирнан, и возрождение этой мертвой части меня приведет к большему количеству неприятностей, чем я могу себе представить. Старые долги. Старые вендетты.

Убедившись, что все чисто, я возвращаюсь в дом, стряхиваю снег с ботинок и вешаю их вместе с пальто в шкаф. В воздухе витает что-то сладкое, наверное, еще один торт от Авроры. Но это не та сладость, которая меня интересует. Где Дафна?

Я слышу, как скрипит матрас, когда прохожу мимо комнаты Бэллс и Бэрроу, поэтому продолжаю идти и заглядываю на кухню. Аврора и Диего флиртуют над тестом. Дафна, должно быть, в моей комнате. При виде ее, обнаженной и распростертой на моей кровати, мой член подпрыгивает. Вряд ли, но, черт возьми, эта мысль заставляет меня ускорить шаги в сторону своей комнаты.

Проходя мимо гостиной, я останавливаюсь.

Я. Блядь. Останавливаюсь.

— Что ты делаешь? — Я бросаюсь к Дафне.

— Эй! — Она взвизгивает, затем падает, когда я подхватываю ее на руки. — Что, черт возьми, ты...

— Ты надела то, что я просил тебя не надевать. — Я стискиваю зубы, мой пульс учащается. — И ты здесь, в гостиной, вот так раздвигаешь ноги? – У меня отсутствует логика. Все это улетучилось, как только я увидел очертания ее киски в обтягивающих шортиках. Стоя на голове, она расставила ноги буквой «V». Я мог видеть все это, каждую линию ее влагалища, созревшую для моего языка.

— Ты сказал мне, что я не могу ходить в спортзал в этой одежде. Ты ничего не сказал о том, что нельзя заниматься йогой в гостиной, — прохрипела она. Бездыханная. Мокрая от пота. Ее кожа порозовела от напряжения.

— Ты знаешь, что я имел в виду, Рыжая, — говорю я сквозь стиснутые зубы, распахиваю дверь и кладу ее на кровать. — Любой мог видеть то, что я только что. Любой из присутствующих здесь мужчин мог видеть …

— Как я занимаюсь йогой? — Она невинно моргает, когда я опускаю ее на кровать.

С рычанием я беру ее за руку и разворачиваю лицом вниз.

— Ты сделала это нарочно, Дафни. Потому что ты несносная девчонка.

— Я не несносная, — протестует она, но ее слова заглушаются моим черным пуховым одеялом.

Резким рывком я стягиваю с нее шорты, выставляя напоказ ее круглую попку.

— Эй! — Она начинает переворачиваться, но я кладу руку ей на спину и опускаю ее вниз.

— Ты сама напросилась на это, маленькая негодница. Сама напросилась, устроив небольшую демонстрацию в гостиной. Не удивляйся, когда я дам тебе именно то, о чем ты просила. — Я приподнимаюсь и шлепаю ее по заднице.

Она изумленно вскрикивает.

Я снова шлепаю ее по коже, моя ладонь дрожит, когда я даю ей понять, что я чувствую по поводу того, что она выставляет свою киску напоказ другим мужчинам. Снова и снова я шлепаю ее по заднице, пока она не краснеет и не нагревается от моих прикосновений. С каждым ударом она все шире раздвигает ноги, ее стоны становятся громче, ее тело становится таким податливым под моими руками.

Мой член начинает болеть при виде нее, от ее рыжих волос, намотанных на мой кулак, от того, как она выгибается при каждом ударе. Я понятия не имел, насколько эротичным это может быть.

— Такая прелестная малышка. — Я отвешиваю ей еще несколько ударов, затем опускаюсь на колени и целую ее в попку. Провожу губами по покрасневшему месту и массирую его руками, снимая жгучую боль, когда уступаю своему желанию попробовать ее на вкус. Всю ее.

Раздвинув ее ноги пошире, я вижу ее блестящее влагалище, его розовизну, то, как оно набухло. Потому что она этого хочет. Меня. И я подставляю ей свой язык. Сначала медленно, наслаждаясь ее влажностью, пока она стонет.

— Здесь больно, малышка? — Я облизываю ее влагалище.

— Д-да.

— Тебе нужен папочка, чтобы целовать сюда? — Слова слетают с моего языка прежде, чем я успеваю о них подумать. Еще одна вещь, о которой я и понятия не имел до нее, и от которой у меня так чертовски встает.

У нее перехватывает дыхание.

— Тирнан.

Я облизываю ее долго и медленно.

— Ты такая вкусная. — Я сжимаю ее бедра. — Раздвинь для папочки.

Она раздвигает ноги еще шире, и я погружаюсь в нее, облизывая и посасывая ее нежную плоть, задевая языком ее клитор, а затем пронзая ее.

Она дрожит, ее красная попка трясется, когда я погружаюсь все глубже и глубже. Когда я погружаю два пальца в ее скользкое влагалище, она протяжно и низко стонет.

— Тебе нравится, когда тебя трахают пальцами, малышка? — Я вхожу и выхожу из нее.

— Да, — вырывается хныканье. — Да, папочка.

Черт, почему это так сексуально? Я ничего не могу с собой поделать. Мне нравится, когда она меня так называет.

Я снова провожу по ней языком, втягивая в рот ее восхитительные соки и поглаживая большим пальцем ее тугую попку.

Ее бедра подрагивают, тело сжимается еще сильнее, и когда я опускаюсь ниже и втягиваю ее клитор в рот, она кончает, ее тело сотрясается долгими волнами стонов и снимает напряжение. Ее киска сжимается под моими пальцами, пока я продолжаю лизать ее, пробуя на вкус каждую каплю ее наслаждения, пока она кончает. Я мог бы заниматься этим весь гребаный день.

— Тирнан. — Ее голос дрожит, когда она пытается отодвинуться от меня.

Я сжимаю ее бедра и, приоткрыв рот, целую каждую ягодицу и слегка покусываю.

Она вздрагивает, а я встаю, мой член так тверд, что может сломаться.

— Пусть это послужит тебе уроком, как держать эту прелестную киску при себе. — Мой голос дрожит от желания засунуть свой член поглубже в ее розовую щель, но я заставляю себя отстраниться. Я уже зашел слишком далеко, сделал слишком многое.

Но когда я смотрю на нее, измученную и тяжело дышащую, лежащую на моей кровати, я не могу не восхищаться работой своих рук над ее прекрасным телом. Красная задница, влажная киска и полное изнеможение моей идеальной маленькой малышки.