Я стискиваю зубы, от напряжения боль пронзает ухо.

Я не могу.

Не могу, чёрт возьми, иметь дело с этим прямо сейчас.

Бросаю взгляд на часы и понимаю, что уже должна была быть дома. Я должна идти.

— Мне нужно идти, Каэлиан. Увидимся завтра.

Захлопываю дверь, и на этот раз он отпускает меня, как будто я ничего не значу.

Каэлиан

Я не понимаю.

Ни на йоту не понимаю. Почему я вообще еду двадцать минут до дома Рэйвен — это, блядь, огромный знак вопроса, но как инстинкт Роско — нападать, когда он чувствует опасность, так и мой инстинкт в этой ситуации — ехать за ней домой, чтобы убедиться, что подражателя нет на её территории и что её дебильные тётя и дядя не станут распускать руки.

Рэйвен ведёт машину быстро, и я даже отсюда чувствую, как она нервничает. Даже Роско сидит на заднем сиденье с поднятым загривком, понимая, что происходит дерьмо, с которым никто из нас ничего не может поделать.

К тому времени, как она съезжает с шоссе, за окном уже кромешная тьма. Рэйвен едет по окраине города, пока дома не становятся всё дальше и дальше друг от друга. В конце концов, впереди нет ничего, кроме деревьев, громоздящихся друг на друге. Рэйвен выезжает на подъездную дорожку, катит по гравийной дорожке к старому двухэтажному фермерскому дому, расположенному между деревьями и раскидистой зелёной травой. Я держусь на расстоянии, выключаю фары и наблюдаю, как она заезжает за три других автомобиля и заглушает двигатель.

Внизу горит свет, входная дверь открывается, и две тени перегораживают дверной проем.

Это, должно быть, тётя и дядя.

Её тётя худощавая и на несколько дюймов выше Рэйвен. Её волосы завиты в тугие спирали, она одета в блузку на пуговицах и джинсы. У дяди лысеющий затылок, и я вижу подтяжки на плечах. Не вижу ни их лиц, ни их выражений, но я чувствую их обоих.

Они ненавидят Рэйвен. Презирают её всей своей кровью. Я наблюдаю за Рэйвен и вижу, как замирает всё её тело, как напряжены все конечности, когда та подходит к ним. Она ненавидит их также сильно, и я чувствую эту истерику через лужайку, сквозь тёмные деревья. Рэйвен не пытается скрыть свою ярость или отвращение к ним. Она хочет, чтобы они знали.

Её мания проявляется.

Её тётя и дядя расходятся, и Рэйвен отворачивается в сторону, чтобы не дотронуться ни до кого из них, когда проскальзывает в дом. Дверь закрывается, и свет на нижнем этаже гаснет.

Наверху ничего не включается.

Я долго жду. Слишком долго, если честно. Надеясь, что подражатель появится. И надеясь услышать звуки изнутри дома, которые не должен слышать.

Но ничего не происходит.

Понимаю, что больше не могу ждать; мне нужно возвращаться домой. Столько всего нужно сделать, но провожу всю ночь на обочине дороги, наблюдая, ожидая, надеясь, что что-то произойдёт, и я смогу удовлетворить эту потребность в своей груди, которая тлела неделями.

Мне нужно кого-нибудь убить. Более того, я знаю, что Рэйвен тоже это нужно.

Я подъезжаю к дому, Роско стоит у меня за спиной и рвётся наружу. Открываю его дверцу, и он спрыгивает на землю, направляясь к входной двери. Я следую за ним внутрь, запихивая упакованное сердце под мышку, когда вхожу и вижу, что оба моих брата стоят там с чертовски любопытными лицами.

— Почему у вас обоих такой вид, будто вы собираетесь меня допрашивать? — рычу я, ударяясь о плечо Габриэля, и направляюсь на кухню.

— Мне интересно, почему ты проводишь всё своё свободное время с какой-то случайной цыпочкой, связанной с подражателем Убийцы Ворона. Это какой-то новый способ получить информацию? — спрашивает Габриэль, следуя за мной по пятам.

Я открываю тёмный шкафчик и беру с нижней полки низкий стакан. Затем хватаю бутылку скотча, которая уже стоит на столе, и наливаю себе полстакана.

— Почему тебе так чертовски любопытно?

Он смотрит на меня как на идиота.

— Ты не любишь людей, Каэ. Ты не разговариваешь с ними, ты даже не смотришь на них. Так почему же ты так зациклился на этой чике?

Почему? Это самый главный вопрос дня. Почему мои мысли так прочно связаны с ней? Почему я вообще забочусь о ней настолько, что привожу её к себе домой? Обучаю её? Убеждаюсь, что дома с ней всё в порядке?

Я допиваю свой напиток и тут же наполняю второй бокал. Этот наполнен до краёв. Я выпиваю и этот тоже.

— Чёрт, Гейб. Он реально ебанутый, — смеётся Маттео.

Я хмуро смотрю на него, не в настроении слушать их дерьмо.

— Не обращай на меня внимания. Я разбираюсь с дерьмом.

Габриэль опускает лицо, в глазах появляется любопытство.

— Скажи мне, как она связана с подражателем.

Смотрю на свой пустой стакан, раздумывая, не наполнить ли его в третий раз.

Отодвигаю его от себя, зная, что они не отвалят, пока я не дам им хотя бы немного.

— Её отец — настоящий Ворон. Кэш Кроу.

Глаза Маттео округляются. Габриэль выглядит просто взбешённым.

— Какого хрена? Она тебе это сказала? — спрашивает Габриэль.

Я киваю.

— Откуда ты знаешь, что она не врёт? Ты нечасто трахаешься с женщинами, Каэлиан. Они всё время врут, чёрт возьми.

Прищуриваюсь и, скрежеща зубами, смотрю на него. Он что, думает, что я, блядь, неумеха? Спрашивает меня, лжёт кто-то или нет? Я, блядь, зарабатываю на жизнь этим дерьмом.

— Не смей, блядь, больше меня оскорблять, или я надеру тебе задницу.

Габриэль смотрит на меня, не отступая ни на йоту.

Маттео встаёт между нами, постукивая пальцами по груди каждого из нас.

— Итак, эта сучка — дочь Кэша Кроу. Что она здесь делает? Почему пришла сюда расстроенная прошлой ночью, как будто ты можешь ей помочь? Здесь есть нечто большее, чем просто выяснить, кто подражатель.

Я провожу языком по зубам.

— Я тренирую её.

Глаза Маттео расширяются.

— Тренируешь её? Учишь драться?

— Убивать, — огрызаюсь я.

Габриэль отступает, из него вырывается смесь смеха и издёвки.

— Что ты получаешь от этого?

— Я ничего не получаю.

Произношу эти слова и ненавижу их, потому что они отчасти неправда. Такое чувство, что я получаю гораздо больше, чем ничего, но не знаю, как выразить это словами. Даже если бы мог, я бы никогда не сказал этого своим братьям.

— Это просто странно, — начинает Маттео, опуская руки по бокам. — Ты даже не интересуешься кисками, а тут приходит эта маленькая Кроу, и ты вдруг не можешь от неё оторваться? Охуительно странно.

Я качаю головой.

— На самом деле, мне насрать, что ты думаешь о том, чем я занимаюсь в свободное время.

Я тянусь, чтобы налить третий стакан.

— Мне действительно нужна ваша помощь кое в чём.

Они смотрят на меня в ожидании.

— За ней нужно постоянно присматривать, — беру с прилавка коробку и пододвигаю её к ним. — Подражатель оставил это для Рэйвен сегодня вечером.

Они оба смотрят на коробку пустыми глазами, прежде чем Габриэль протягивает руку, берет коробку и подвигает к себе.

— Что это? — спрашивает он.

Я киваю на коробку.

— Открой.

Габриэль откидывает крышку. Они оба наклоняются над прилавком, заглядывая внутрь. Габриэль прищуривается, когда его взгляд падает на сердце.

Мёртвое, окровавленное сердце.

— Охуеть, — ворчит Маттео.

— Где, чёрт возьми, ты это взял? — резко спрашивает Габриэль, отталкивая от себя коробку.

— Оно было в машине Рэйвен после её сегодняшней драки, — вздыхаю я, чувствуя, что ничуть не приблизился к разгадке, кто этот ублюдок, с тех пор как впервые узнал о нем.

— И она получила записку? — спрашивает Маттео.

Я коротко киваю ему.

— Похоже, это личное, — ворчит Габриэль.

Я обнажаю зубы.

—Думаешь?

Он закатывает глаза.

— И что теперь?

— Сегодня подражатель оставил ей сердце, но что дальше? Мозг? Всё тело? Думаю, это лишь вопрос времени, когда он отреагирует и начнёт преследовать Рэйвен. Мне нужно присматривать за ней круглосуточно.

Габриэль начинает хихикать, и Маттео бьёт его в грудь, но на его лице тоже появляется ухмылка.

— Что, блядь, смешного? — рычу я.

— Тебе нравится эта цыпочка. — Голос Габриэля срывается на смех, и я не могу сдержаться, делаю шаг вперёд, хватаю его за рубашку и притягиваю к себе.

— Ты чёртова угроза, — выплёвываю я.

Он открывает рот и снова смеётся. Маттео хохочет у него за спиной, пытаясь оттащить его.

— Прекрати, Каэлиан.

— Мне нужно, чтобы кто-то присмотрел за ней завтра. Я буду занят, иначе сам бы это сделал. Мы встречаемся с ней здесь днём для тренировки, но мне нужно присмотреть за ней сейчас и утром.

Габриэль поджимает губы, но его глаза полны веселья.

Я, на хрен, ничего не могу с собой поделать.

Я выбрасываю вперёд кулак и бью его в нос. Слышу треск, и мгновенно поток крови начинает стекать по моим пальцам.

— Убери это дерьмо, пока оно не попало в швы на полу, — ворчу я, отходя от него.

— Ты ебучий мудила, — бормочет Габриэль. Я слышу, как включается раковина, и понимаю, что он делает то, о чём я прошу.

— Пришли мне её адрес, Каэ! Я сейчас же отправлюсь туда, — кричит Маттео из коридора. Я киваю ему, а затем поворачиваю за угол, направляюсь в свою комнату и захлопываю за собой дверь.

Мои братья — это мои братья, и я готов, блядь, убить каждого ублюдка на этой земле, лишь бы они были в безопасности. Но, хренов ад, они такие надоедливые.

Но если это означает, что Рэйвен будет в безопасности, я смирюсь с их сучьими замашками. Потому что нутром чую. Извращённое чувство, что сердце в коробке — это только начало.

Каэлиан: Возьми с собой запасную одежду.

Рэйвен: Каэлиан?..

Каэлиан: Да.

Рэйвен: Интересный способ приветствовать кого-то. Зачем мне лишняя пара одежды?

Каэлиан: Тренировка.

Я со вздохом убираю телефон в карман, игнорируя очередную вибрацию, оповещающую о входящем сообщении. Рэйвен принесёт лишнюю пару одежды независимо от того, отвечу я на её вопрос или нет. Она сгорает от нетерпения, и я не могу сдержать вздох облегчения, когда Маттео сказал мне, что не было никаких криков и случайных посетителей посреди ночи.

Хотя, если подражатель настолько умён, как я думаю, он знает, что мы за ним следим, и будет действовать скрытнее, чем когда-либо. Вырезать сердце и сохранить его в целости, без зазубрин и повреждений нежных мышц — это работа, которую не сможет выполнить дилетант. Этот парень знает, что делает, и собирается спланировать свою следующую атаку с особой тщательностью.