Я не смогу объяснить связь, пока не пойму, с чем работаю. Что-то не так. Происходит что-то, чего я не могу понять, и мне нужно в этом разобраться. Быстро.

У меня такое чувство, что у меня не так много времени, прежде чем произойдет что-то серьезное.

— Это просто пиздец. Что-то подобное происходит в нашем городе. Какой, черт возьми, мотив? Где закономерность? Это просто, блядь, не имеет смысла.

Не имеет, но имеет. В этом есть смысл.

Они охотятся за Рэйвен. Я просто должен выяснить, почему. И кто это такой, на хрен.

Сигнализация снова пикает, оповещая нас о том, что кто-то подъезжает к нашему дому. Оба моих брата подозрительно щурятся и тянутся за спину, чтобы вытащить свои «Глоки». Я редко ношу оружие. Оно мне почти никогда не нужно.

Если мне нужно кого-то убить, я вполне способен сделать это голыми руками.

Роско мгновенно вскакивает, забыв о своей косточке, и из его горла вырывается рычание. Шерсть у него на загривке агрессивно встает дыбом. Он тоже знает. Никто не приходит сюда ночью. Сюда вообще никто не приходит.

— Кто это, на хрен? — спрашиваю я, обходя стол и направляясь в гостиную, чтобы включить камеру слежения на телевизоре.

— Без понятия, — говорит Маттео, направляясь к двери.

Смотрю на Габриэля, который пожимает плечами. Я ни хрена не знаю, кто это может быть, но точно знаю, что если это кто-то хоть немного подозрительный, то он не уйдет с территории.

Я включаю камеру, но у ворот никого нет. Ни машины. Никого. Ничего.

— Каэлиан здесь? — Голос рикошетом проносится по моему телу, и мои глаза расширяются от удивления.

«Какого хера?»

Я резко оборачиваюсь и вижу перепуганную Рэйвен, стоящую там, у нее нет ничего, кроме ключей и телефона, в руках она сжимает листок бумаги.

Роско подходит к ней, его шерсть опускается, когда он обнюхивает ее лодыжки. Он начинает тяжело дышать, как будто понимает, насколько она напряжена.

— Что ты здесь делаешь, Рэйвен?

Ее взгляд скользит по моим братьям, затем возвращается ко мне.

— Можно с тобой поговорить? Наедине?

Я моргаю, не зная, как, черт возьми, реагировать. В ее глазах столько боли, столько муки. Рэйвен странно изгибает спину, как будто была избита. Она так сильно отличается от той Рэйвен, которую я обычно вижу.

— Ладно, извини, если я веду себя как мудак, но как, черт возьми, ты прошла через ворота? — Габриэль подходит ко мне и переводит взгляд с меня на нее и обратно. — Я чувствовал, что с тобой что-то не так, с тех пор как впервые увидел тебя, а теперь ты появляешься в моем доме ночью? Какое-нибудь реальное объяснение, блядь, пошло бы тебе на пользу прямо сейчас, малышка.

Рэйвен пристально смотрит на него, и я вижу, как в ней нарастает раздражение. Забавно, что мы такие одинаковые, но такие разные. Оба явно ненормальные, но у меня подавленные эмоции, а у нее их слишком много.

— Я припарковалась на улице. Подошла пешком, — говорит Рэйвен так просто, как будто это самое простое, что можно сделать. Может, так оно и есть, но люди никогда так не поступают из-за того, кто мы есть.

Рэйвен, похоже, не испытывает такого страха, как обычные люди. Кажется, она совсем ничего не боится.

Маттео восхищенно усмехается.

— Ебать у тебя стальные яйца.

— И что? Каэлиан тебя тренирует? Для чего? — спрашивает Габриэль.

Я вижу, как на ее лице растет нетерпение. Рэйвен здесь не просто так, но у них слишком много вопросов, на которые нужно ответить, прежде чем они ее отпустят.

— Чтобы бороться, — прямо заявляет она.

Маттео поднимает брови.

— Бороться? Боевые искусства? Бокс?

«Заткнись, Маттео. Заткнись».

Рэйвен переводит взгляд на него, и мне хочется увидеть ее реакцию. Посмотреть, что она сделает. Посмотреть, научилась ли чему-нибудь на наших тренировках.

— «Инферно». Бороться на ринге.

— Подожди, ты дерешься? — гогочет Габриэль.

Рэйвен прищуривается.

— Да. Я дралась с Каэлианом.

Маттео отпускает еще один смешок.

— И ты жива? Ты реально был с ней мягким, Каэлиан.

— Я не...

— Он не был мягок, — перебивает Рэйвен. — Он сломал мой гребаный нос.

На этот раз Габриэль смеется, а он редко это делает. Однако смех быстро обрывается, и он опускает глаза.

— Почему ты здесь, Рэйвен? Не обижайся, но у моего брата нет друзей. И то, что ты приходишь сюда ночью и выглядишь при этом как черт знает кто, заставляет меня быть начеку. Зачем ты здесь?

Рэйвен насмешливо смотрит на него, делая шаг вперед. Знаю, что она собирается долбануть его по лицу, но я встаю между ними. Потом поворачиваюсь к Рэйвен.

— Что происходит?

Она поднимает руку, в ее кулаке по-прежнему плотно зажат листок бумаги.

— Вот, — шепчет Рэйвен.

Прищуриваюсь и скрежещу зубами, когда беру бумагу из ее дрожащей ладони. Кажется, я знаю, что это такое, хотя надеюсь, что это не так. Как только бумага касается моих пальцев, я понимаю.

Я знаю, что это еще одна записка от подражателя.

Я разворачиваю ее и медленно читаю слова.

«Раз, два, три,

Я вижу тебя. А ты видишь меня?»

На бумаге жалкими каракулями нарисована ворона, и я поднимаю на нее взгляд.

— Где ты это взяла?

— У своего дома.

Слова вырываются у нее с трудом, и я знаю, что Рэйвен говорит правду, и она в ужасе от этого факта. Кем бы ни был подражатель, он или она знает, где живет Рэйвен. Это делает весь ее мир небезопасным.

Это меняет игру.

— Что за хрень? Это ты получаешь сообщения от подражателя? — кричит Габриэль. — Что, блядь, происходит, Каэлиан?

Я качаю головой, понимая, что мои братья только что вскрыли банку с дерьмом. Они никогда не остановятся, пока не узнают все до мельчайших подробностей.

— Я расскажу вам позже, — рычу я, протягивая руку и обхватывая пальцами ее запястье.

Затем тяну Рэйвен вверх по лестнице и по коридору, не обращая внимания на жалобы братьев. Я никогда ничего от нее не добьюсь, если они будут все время задавать чертовы вопросы. Мне нужно разобраться, что происходит, и, взглянув на нее, я понимаю, что дело не только в этом письме.

Как только мы поднимаемся наверх, я сворачиваю направо, и мы идем по лабиринту дома, пока не достигаем моей закрытой двери. Взявшись за ручку, я поворачиваю ее и прохожу внутрь, увлекая ее за собой. Потом закрываю за нами дверь и включаю свет в своей спальне.

У меня никогда не было здесь девушки. Ни разу. Мои братья вообще редко бывают в моей комнате. Здесь только я. Это мое безопасное место, только для меня и Роско. Но сейчас, впервые, здесь находится Рэйвен, и это чертовски странно.

В моей комнате нет ничего, кроме серых стен. Посреди комнаты стоит огромная кровать, покрытая темно-серым меховым одеялом. На моем комоде полно пистолетов и ножей, а все остальное — пустота.

У меня нет никаких сентиментальных вещиц. Они мне никогда не были нужны или дороги. Беспорядок для меня бессмыслен. Будет ли она недовольна отсутствием человечности в моей комнате?

Возможно.

Я разворачиваюсь, прижимая ее к закрытой двери, прежде чем она успевает окинуть взглядом мою комнату.

— Что, черт возьми, происходит? — рычу я ей на ухо.

Рэйвен всхлипывает. Всхлипывает, на хрен. Затем ее колени подгибаются, и она оседает на пол подо мной.

— Я не могу этого сделать, — обхватывает голову руками Рэйвен, ее голос приглушенный и такой чертовски расстроенный.

Я не знаю, как с этим справиться, поэтому отступаю назад и провожу пальцами по волосам, пока она рыдает на моем полу.

— Расскажи мне, что случилось.

Она приподнимает голову, ее глаза полны слез, а щеки покрасневшие.

— Моя кузина узнала об ожоге у меня на шее.

Я киваю. Итак, эта мышка поняла, что ее родители — психопаты.

— Ария обалдела, а мои тетя и дядя услышали и зашли к ней в комнату. Они взбесились. Дядя прижал мою кузину к стене, а тетя за волосы стащила меня с лестницы.

— Она что? — рычу я.

Рэйвен кивает, и из ее горла вырывается еще одно рыдание. Она встает, морщась по пути. Слегка приподнимая рубашку, показывает мне свои бедра и спину, красные и фиолетовые от уродливых синяков.

Моя кровь из кипящей превращается в бурлящую. Я никогда раньше не испытывал подобных чувств, что, похоже, в последнее время часто случается, когда речь заходит о Рэйвен. Мне хочется разнести свою комнату на части.

Хочется взорваться, черт возьми.

Подхожу к комоду, хватаю пистолет и беру лежащий рядом глушитель. Я прикручиваю его, вынимаю обойму, чтобы убедиться, что пистолет заряжен, и вставляю обратно.

— Они покойники, — говорю я, возвращаясь к Рэйвен.

Я кладу руки ей на плечи, чтобы оттолкнуть ее от двери. Она прижимается спиной к двери, раскинув руки, чтобы преградить мне путь к выходу.

— Нет! Ты не можешь. Пожалуйста.

Мое лицо искажается в замешательстве.

— Зачем тебе защищать ублюдков, которые причинили тебе боль не один, а два раза?

Ее лицо искажается, и я тут же понимаю, что это не первый и не второй раз. Это происходило уже много раз.

— Уйди с дороги, Рэйвен, или я сам тебя уберу.

Ярость утихает, и на смену ей приходит опасное спокойствие. Их смерть неизбежна. И я с этим смирился.

— Ты не можешь причинить им боль. Поверь мне, я хочу этого больше, чем ты думаешь, но не сейчас. Еще нет. Там моя кузина.

— Возможно, они причиняют ей боль.

Рэйвен качает головой, и ее глаза наполняются слезами, хотя я вижу по ним, что даже она сама не до конца верит своим мыслям.

— Они не причинят ей вреда. По крайней мере, не так, как мне.

— Ладно, ты же не хочешь, чтобы я убивал их сейчас. Когда будет подходящее время, завтра после завтрака? — Мои ехидные комментарии не нужны, но ее доводы в пользу того, что она позволяет таким кускам дерьма, как эти двое, еще больше портить воздух на этой земле, ужасны.

— Я должна вернуться. Ради Арии.

Я наклоняюсь вперед, прижимаясь ладонью к двери позади нее, и оказываюсь у нее перед носом. Рэйвен думает, что может делать все, что ей заблагорассудится, и это не повлечет за собой никаких последствий. Она даже не подозревает, что с каждой секундой все больше и больше проникает в мои мысли, в мои гребаные кости. Это бесит, но девушка должна понимать, что это происходит, верно? Рэйвен должна понять, что пришла ко мне не просто так.