ГЛАВА 34

Ганс

Когда она произносит название города, я чуть не тащу ее через колено.

Я не новичок в этой стране. Она прекрасна. Люди добрые. Еда — одна из моих любимых на земле. Но этот город, этот конкретный город, был назван самым опасным городом в мире последние три года подряд. В частности, из-за насилия картелей и похищений с целью получения выкупа. Это не то место, куда я хочу отправить свою Бабочку. Никогда. И определенно не без меня.

Но эти факты не являются чем-то, что среднестатистический человек должен знать. И если бы не мое очарование моей прекрасной соседкой, я бы тоже этого не знал. Но когда я проводил исследование Кассандры , я также проводил исследование компании, в которой она работает. У них есть филиалы по всему миру, но их самое большое и новое производственное предприятие находится в этом конкретном городе.

Как человек, работающий в сфере кадров, я не думал, что будет какая-то угроза, что ей придется туда полететь. Это для людей, которые занимаются разработкой продукта, может быть, для продавцов на обучение.

Но, видимо, мне нужно улучшить свою игру. Прослушать ее телефон. Взломать ее электронную почту.

Если бы я знал об этом больше, чем за день, я бы нашел способ сделать так, чтобы она не смогла поехать. Но теперь...

«А где ты работаешь, Ганс?» — спрашивает миссис Кантрелл.

Поскольку я все еще смотрю на профиль Кассандры, я наблюдаю, как она медленно поворачивается ко мне лицом. Она явно заинтересована моим ответом, но не может признаться, что не знает.

Честно говоря, я тоже никогда не спрашивал ее о работе. Я просто знаю ответ, потому что... ну, потому что.

«Я санитарный инспектор». Эту ложь я готовил годами.

Мне не приходится часто ей пользоваться, поскольку я нечасто общаюсь с людьми за пределами своей основной профессии, но я знаю более чем достаточно о мире инспекторов, чтобы ответить на любой вопрос, который может задать миссис Кантрелл или кто-либо другой.

«Спорим, вы посещаете интересные места», — говорит мистер Кантрелл, жуя бекон. «Это объясняет одежду».

«Папа, с его одеждой все в порядке», — возражает Кассандра.

Я чувствую искру тепла от того, что Кассандра защищает меня.

Мистер Кантрелл запихивает последний кусок в рот, подняв руки вверх. «Я не говорил, что это не так. Но такой наряд обычно означает военный или строитель. Санитарный инспектор — это не совсем строитель, но, находясь на кухнях, в подвалах и где угодно еще, вам, вероятно, понадобится прочная одежда, которую легко чистить».

Я поднимаю бровь. Он был более внимателен, чем я предполагал. «Вы военный?»

«Войска связи. Служил сразу после школы, вышел на пенсию примерно в твоем возрасте, чтобы мы с женой смогли вернуться сюда и завести семью». Выражение его лица было мягким, когда он смотрел на свою дочь.

Меня не пугает мужчина за семьдесят, который раньше служил в армии, но я понимаю, что не стоит недооценивать его наблюдательные способности.

«Наш маленький чудо-ребенок», — улыбается миссис Кантрелл Кассандре.

«Да, да». Моя соседка качает головой. Она тянется за металлической лопаткой и указывает на мою тарелку. «Хочешь еще кусочек?»

Я смотрю вниз и вижу, что съел все до кусочка.

Я считаю, что Кассандра переняла любовь к еде от своей мамы. Но, и я унесу это с собой в могилу, еда ее матери скорее вкусная, чем едва съедобная, поэтому я киваю.

На моей тарелке лежит большой кусок яичной запеканки, и я, не теряя времени, начинаю ее есть.

«А как насчет твоей семьи?» — спрашивает миссис Кантрелл. «Твои родители живут где-то здесь?»

Меня застает врасплох острая боль, прежде чем я отвечаю честно. «Они умерли. Давным-давно».

Вдох Кассандры как-то успокаивает эту боль.

«Мне очень жаль это слышать», — голос миссис Кантрелл полон сострадания.

Я опускаю подбородок, желая посмотреть на Кассандру, но не решаясь. Я знаю, что у нее большие чувства. И одного ее вдоха достаточно, чтобы сказать мне, что на ее лице появится такое выражение, которое заставит меня захотеть затащить ее в объятия. Прямо здесь. За столом с ее родителями.

Пока они меня не спросят...

«Есть ли у вас братья и сестры?» — задает миссис Кантрелл единственный вопрос, на который я не хочу отвечать.

Было бы так легко лгать.

Мне следует солгать.

«У меня была сестра. Я тоже потерял ее давным-давно». Я отложил вилку, мне нужна была минутка тишины.

Кассандра пытается заглушить хныканье рядом со мной.

Миссис Кантрелл подносит кончики пальцев к губам. «Они все попали в аварию?»

Я почти улыбаюсь. Насколько другой была бы моя жизнь, если бы все было так просто.

«Мама», — шипит Кассандра.

«Нет». Хотя лучше бы было так. И часть меня чувствует, что я должен быть честен с семьей прямо сейчас. «Мои родители умерли от пневмонии».

«О, Господи», — миссис Кантрелл опускает руку, чтобы прижать ее к сердцу. «В то же время?»

«О боже, мама! Ты не можешь этого спрашивать».

Я протягиваю руку и кладу свою поверх руки Кассандры, которая лежит на столе между нашими тарелками. «Все в порядке». Я наконец встречаюсь взглядом с соседкой, и они полны эмоций, как я и предполагал. «Это было двадцать лет назад». Я поворачиваюсь к ее маме. «Неделя разницы».

Рука Кассандры напрягается под моей, поэтому я сжимаю ее пальцы.

Миссис Кантрелл вытирает щеку. «О, Ганс. Мне так жаль. Я не должна была спрашивать».

Прежде чем я успеваю сказать ей, что все в порядке, и прежде чем Кассандра успевает напомнить ей, что она просила не спрашивать, мистер Кантрелл наклоняется вперед.

«Что случилось с твоей сестрой?»

«Папа!» — Кассандра хлопает свободной рукой по другой стороне тарелки.

Когда я встречаюсь взглядом со старшим мужчиной, у меня возникает грызущее подозрение, что это был не просто вопрос.

«Её убили», — слова застревают у меня в горле, вырываясь наружу.

Чего я не говорю, так это то, что мы нашли ее тело за два месяца до того, как мои родители отказались от жизни. И как в течение четырех долгих недель до этого мы не знали, где она. Не смогли найти ее или людей, которые ее украли.

Обе женщины за столом издают звуки, выражающие беспокойство.

Я поворачиваюсь к Кассандре. «Все в порядке».

Она качает головой, и я вижу, как одна слеза, затем другая, капает с ее ресниц. «Это не нормально». Она смотрит на отца, вибрируя от этих сильных чувств. «Ты не можешь просто так спрашивать людей о таких вещах».

«Я в порядке», — говорю я ей неправду.

Она смотрит на меня, не слыша. «Мне так жаль, Ганс. Мы не должны были…»

«Кассандра». Мой тон суров, и я наконец останавливаю ее поток слов. «Все в порядке».

Я вижу, как дрожит ее нижняя губа.

«Я в порядке». Это ближе к истине.

Кассандра шмыгает носом, и еще одна слеза скатывается по ее щеке, затем она отодвигает стул и встает. «Мы на минутку», — говорит она родителям, затем хватает меня за руку и тянет меня тем же путем, которым мы пришли, за угол и по короткому коридору к входной двери.

«Тебе не нужно...» Но она останавливает меня, обнимая за талию и крепко прижимая к себе.

Мое тело напрягается. Все мои мышцы неподвижны, руки широко расставлены.

Затем я чувствую, как ее грудь прижимается к моей, и я позволяю старым инстинктам взять верх. Я обнимаю ее в ответ.

Обняв ее, я опускаю лицо к ее макушке и дышу.

Ее женственный аромат наполняет мои легкие.

«Я в порядке», — на этот раз я шепчу.

Потому что я начинаю понимать, что на самом деле это не так. Потеря моей семьи два десятилетия назад все еще сильна. Даже мои воспоминания...

Я не могу думать ни об одном из них, не думая об их смерти. Как они умерли. Как я не смог... не спас никого из них.

Я закрываю глаза и крепче прижимаю к себе Кассандру.

Последнее объятие, которое я получил, было от моего отца. В ночь перед тем, как он позволил болезни забрать его.

Это были не такие объятия.

Он был хрупким. Дрожащим.

А закончилось все тем, что он указал на резную деревянную шкатулку рядом со своей кроватью.

Желание умирающего.

«Мне так жаль», — голос Кассандры пробормотал мне в грудь.

Я вдыхаю ее сострадание, позволяя ему просачиваться в пустые уголки внутри меня. Я провожу рукой вверх и вниз по ее боку. «Спасибо».

Она качает головой, а ее спина выгибается под моими руками. «Я должна была их остановить».

Я крепче обнимаю ее. «Тише, Бабочка». Я прижимаюсь губами к ее волосам. «Пожалуйста, перестань плакать».

Она принюхивается.

«Хочешь, я расскажу тебе, почему я тебя так называю?» — спрашиваю я ее.

Кассандра кивает.

«Потому что ты напоминаешь мне одну. Прекрасную. Завораживающую. Слишком хрупкую для этого ужасного мира». Я скольжу одной рукой вверх, чтобы погладить ее по затылку. «Прелестная маленькая бабочка, которую я не могу не защитить».

Она снова шмыгает носом, затем откидывается назад ровно настолько, чтобы посмотреть на меня. «Это действительно так?»

Я киваю. Я так и подумал, когда увидел ее в первый раз.

«Это действительно мило». Ее влажные ресницы блестят. «Но я не хрупкая».

Я провожу большим пальцем по ее щеке, ловя слезу. «Ты как стеклянная пряжа».

Уголок ее рта приподнимается. Она думает, что я ее дразню, но это не так. Она для меня самое дорогое.

Кассандра гладит мою рубашку. «Прости, что плакала из-за тебя».

«Все в порядке».

Ее рука замерла на моей груди. «Я всегда хотела сестру».

Я кладу свою руку поверх ее. Не знаю, как ответить.

«Как ее звали?»

Я закрываю глаза.

Прошло так много времени… Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз произносил ее имя.

«Фрейя», — говорю я так тихо, что едва слышу дрожь в голосе.

У меня горит горло, и мне приходится дважды сглотнуть, прежде чем я смогу сделать еще один вдох.

Кассандра прижимает лоб к моей груди, и я уверен, что она слышит, как колотится мое сердце.

«Фрейя», — повторяет она. «Это красивое имя».

Я киваю в знак согласия, хотя Кассандра не смотрит на меня. Услышав, как кто-то другой произносит имя моей сестры... Я снова наполняю легкие. Это катарсис. Это... это делает ее реальной, когда кто-то другой произносит это. Как будто не все ее части исчезли.