Эпилог

Лоренцо 3 года спустя

Вытянув шею, я смотрю на свое отражение в зеркале.

«Ты выглядишь красиво, папочка», — говорит Лука. Мои глаза находят его в зеркале. Его глаза — глубокие карие — полны счастья и доверия. Ему три года, и вместе со своей двухлетней сестрой Рэйвен он — зеница моего ока и своей матери.

«Спасибо, сынок», — говорю я, сверкая ему в зеркале улыбкой, которая заставляет его хихикать. «Хотя не такой красивый, как ты».

«И не такой красивый, как мама», — добавляет он, уверенно кивнув.

«Нет, определенно не такой красивый, как твоя мама».

Дверь распахивается, и в нее входит Макс, неся на сгибе руки трехмесячного Максимо-младшего. «Ты еще не сбежал, Лоз?» Он злобно смеется и хлопает меня по спине.

«Иди на хуй», — тихо бормочу я, чтобы Лука меня не услышал.

Макс улыбается моему отражению. «Ты хорошо выглядишь, compagno. Ты в порядке?»

Я просовываю палец под воротник рубашки и снова поворачиваю шею. «Почему все продолжают спрашивать меня, в порядке ли я?» Он уже третий человек за последние полчаса, кто спрашивает меня об этом.

«Потому что сегодня важный день». Его глаза встречаются с моими в зеркале.

Я знаю, о чем они все думают. Потребовалось три долгих года и чертовски много бюрократии, чтобы мы здесь оказались. Кто бы мог подумать, что развод с мертвецом может быть таким сложным? Прежде чем я успеваю ответить Максу, Данте влетает в дверь с двумя детьми на руках и еще шестью, снующими у его ног. Моя дочь бежит ко мне, карабкаясь по моей ноге, пока я не поднимаю ее и не притягиваю к себе. Она сжимает мои щеки, и я нежно целую ее идеальный маленький носик.

Макс закатывает глаза. «Как мы оказались здесь со всеми этими крошечными демонами?»

«Они следовали за мной», — говорит Данте, пожимая плечами. «Я как Крысолов или что-то в этом роде. К тому же в той комнате фены, духи и слишком много людей, суетящихся вокруг. Детям лучше здесь, с нами, где есть огромный телевизор».

Я ставлю Рэйвен на пол, чтобы она играла с ее братом и кузенами. Максимо оглядывает комнату, все еще держа Максимо-младшего, пока его дочери, Белла и Джесс, берут под контроль пульт от телевизора. «Какого черта у нас оказалось столько детей?» — спрашивает он с преувеличенным вздохом. «Я имею в виду, что они намного превосходят нас численностью, на мой вкус».

Данте оглядывает комнату, осматривая всех наших детей, смеющихся и играющих вместе, и улыбка расплывается на его лице. Десять кузенов, все растут в одном доме — это может быть шумно. Они обожают друг друга, и хотя они постоянно ссорятся и ругаются, они сражаются друг за друга так же часто, как и против. Они будут править гребаным миром вместе, когда все вырастут. И никто, кроме нас, пока не знает, но мы с Мией собираемся добавить еще одного к шумной компании. Мы не планировали третьего, но я провожу так много времени внутри нее, что эти шансы никогда не были в нашу пользу.

«Ну, как дела, брат?» — спрашивает Данте.

Я закатываю глаза, но прежде чем я успеваю накричать на него за этот чертов вопрос, дверь снова открывается. «Джесс, пожалуйста, не снимай платье, милая», — говорит Джоуи, наблюдая, как ее дочь собирается снять через голову свое красивое желтое платье.

«Я ненавижу платья, мамочка, — жалуется Джесс. — Я хочу носить костюм, как мальчики».

«Я знаю, детка, но это всего на несколько часов», — ласково отвечает Джоуи.

«Тебе следовало позволить ей носить все, что она хочет». Моя племянница такая же упрямая, как и ее мать.

«Она вчера сказала мне, что хочет надеть платье!» Джоуи вскидывает руки в воздух. «Ребенок — сам себе закон».

«Похоже, на кое-кого, кого я знаю», — добродушно говорит Данте, целуя нашу сестру в щеку.

«Эй!» — Джоуи игриво шлепает его по груди.

Макс обнимает ее, их сын засыпает, прижатый к его груди. «Ты прекрасно выглядишь, малышка».

«Спасибо», — говорит она, и ее щеки краснеют.

«Что ты вообще здесь делаешь?» — спрашивает Данте. «Мия послала тебя сюда, чтобы убедиться, что у Лоренцо нет нервного срыва?»

Я хмуро смотрю на своего брата в зеркало.

«Нет», — пожимает плечами Джоуи. «Эта женщина крута, как чертов огурец».

Данте смеется. «Разумеется, ведь ей как-то приходится мириться с Лоренцо».

Все трое начинают говорить о церемонии, но их болтовня затихает и превращается в белый шум. Я чувствую тяжесть в сердце, которую я ожидал, но она все равно терзает.

«Мне нужно ее увидеть», — говорю я, прерывая их болтовню и заставляя всех троих смотреть на меня через зеркало.

«Кого? Мию?» — спрашивает Джоуи, нахмурившись.

"Да."

«Это невозможно. Это плохая примета», — настаивает она.

«Мне нужно увидеть ее, Джоуи. Сделай так, чтобы это произошло».

Она моргает на меня. «Лоренцо? Ты...»

«Просто сделай это. Пожалуйста».

«Ладно. Ладно. Я что-нибудь придумаю». Она ободряюще мне улыбается, но Макс и Данте с беспокойством смотрят на меня.

Спустя пять минут я стою в кладовой с открытой дверью, ожидая свою невесту и следуя строгим указаниям моей младшей сестры, которая предупреждает меня, что я ни при каких обстоятельствах не выйду из этой крошечной комнаты и не посмотрю на Мию до церемонии.

Ее мягкие шаги приближаются, и мое сердце бьется сильнее в груди. Запах ее духов заставляет мой член дергаться. Я так хочу пойти туда, чтобы заключить свою невесту в свои объятия, но я дал Джоуи обещание.

«Привет», — тихо говорит она. Ее тень падает на пол, и я полагаю, что она прислонилась к стене прямо за дверью.

«Привет». Я протягиваю ей руку, и она переплетает свои пальцы с моими. Ее кожа теплая и мягкая, как шелк.

Я проглатываю густой ком эмоций, застрявший в горле.

Она крепче сжимает мою руку. «Она бы гордилась тобой, ты же знаешь, да?»

Слезы застилают уголки моих глаз. У этой женщины такая чертовски красивая душа, и я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить ее. Сколько женщин утешали бы своего будущего мужа в день свадьбы, когда знают, что он думает о ком-то другом? «Я люблю тебя», — хрипло говорю я.

"Я знаю."

«Ты хоть представляешь, насколько мне нужно сдерживаться, чтобы не затащить тебя к себе в кладовку и не поцеловать?»

«Только поцеловать меня?» Она тихонько хихикает.

«Ну, по крайней мере, это началось бы с поцелуя».

«И через две минуты я буду стоять, наклонившись, и мое прекрасное свадебное платье будет обвиваться вокруг моей талии?» — соблазнительно шепчет она.

«Не внушай мне идей, солнышко». Видения ее, наклонившейся с моим членом внутри нее, не могут поколебать это неприятное чувство, которое я несу. Я подношу ее руку к губам и провожу ими по ее костяшкам. Глубокий вздох вырывается из моей груди.

«Тебе можно думать о ней, Лоренцо. Я тоже о ней думаю».

"Ты?"

«Да. Я благодарна ей за то, что она сделала тебя тем человеком, которым ты являешься сейчас, и я всегда буду ей благодарна. Я думала о ней все утро. Какое у нее было платье. Как она, должно быть, была рада выйти за тебя замуж».

Думая о своем первом свадебном дне, я улыбаюсь. Мои мысли об Ане не являются проблемой для Мии, я знаю это всем сердцем, но не говорить с ней об этом — проблема. Это ошибка, которую я совершила давным-давно и больше никогда не совершу. «На ней было белое шелковое платье», — говорю я, представляя, как она идет ко мне по проходу. «Корсет был затянут так туго, что она чуть не упала в обморок у алтаря».

«Ты нервничал?»

«Да, черт возьми». Я смеюсь. «Мой отец почти отрекся от меня. Семья Ани сделала то же самое с ней. Но ничто никогда не казалось таким правильным».

«Ты сегодня нервничаешь?» — тихо спрашивает она.

«Нет. Ни капельки», — признаюсь я, нежно целуя ее костяшки пальцев. Я никогда не был так уверен в том, что сделаю эту женщину своей женой. «Ты?»

"Неа."

«Такое чувство, будто каждый момент моей жизни должен был привести меня сюда. К тебе. К Луке и Рейвен».

«И случайному комочку», — шепчет она.

«Да, и к нему тоже».

"Ему?"

«У меня такое чувство», — пожимаю я плечами.

Она тихонько усмехается. «У меня тоже, на самом деле».

На несколько мгновений между нами повисает тишина. «Я просил тебя о встрече, не потому что думал об Ане».

«Нет?»

Мое сердце замирает, и я закрываю глаза. «Нет».

«Тогда почему?» — спрашивает она, и в ее голосе слышится беспокойство.

«Мне нужно тебе кое-что сказать. Но мне нужно, чтобы ты знала, что я сделал то, что сделал, для себя, tesoro. Это не должно пятнать твою совесть».

«Ты убил Джейка», — говорит она — утверждение, а не вопрос.

«Ты знала?»

«Я подозревала, что это не самоубийство. Я думала, ты скажешь мне, когда будешь готов».

«Я не хочу иметь никаких секретов, когда сделаю тебя своей женой. Я не должен был скрывать это от тебя так долго». Я сжимаю ее руку крепче и провожу большим пальцем по ее костяшкам. «Но я не хотел, чтобы ты чувствовала вину за то, что произошло, потому что это было между мной и ним, а не между тобой. А потом через несколько дней родился Лука, и, ну, похоже, не было подходящего времени, чтобы разбить тебе сердце».

«Ты не разобиваешь мне сердце. Я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Теперь я понимаю, почему такой человек, как ты, не может позволить таким вещам остаться безнаказанными. И это нормально. То, как ты защищаешь людей, которые тебе дороги, — одна из миллионов вещей, которые я полюбила в тебе».

«Спасибо, и не только за это. Спасибо за то, что любишь меня, солнышко. За то, что подарила мне Луку, Рейвен и нового малыша. За то, что принесла мне радость, которую я не мог себе представить. И спасибо, что сегодня думаешь об Ане. Для меня это значит все».

«Она часть тебя, Лоренцо, и я люблю в тебе всё».

Я знаю, что она имеет это в виду. В теле этой женщины нет ни капли злобы, жестокости или ревности. «Я тоже тебя люблю, солнышко. Ты в порядке?»

«Я идеально».

"Да что ты."

Она смеется. «Я не имела в виду...»

«Я знаю». Я в нескольких секундах от того, чтобы затащить ее в эту комнату вместе с собой. «Ты лучше, чем совершенство, Миа. Ты чертовски невероятна. Ты и наши дети — все для меня, ты знаешь это, да?»