Глава 48

Данте

По мере того, как мы возвращаемся в Чикаго, темнеет. Кэт зевает на сиденье рядом со мной.

– Ты в порядке, котенок? Не хочешь остановиться на ночь в мотеле?

– Нет, – говорит она с сонной улыбкой. – Я хочу домой.

Я поднимаю ее руку и целую кончики пальцев:

– Почему ты позволяешь всем верить, что ты убил свою бывшую невесту в ночь перед свадьбой?

– Не могу поверить, что тебе потребовалось целых двадцать минут, чтобы задать мне этот вопрос.

– Тогда перестань избегать этого, – говорит она со вздохом.

– Ты только что закатил на меня глаза?

– Возможно, но ты все еще избегаешь моего вопроса.

– Люди верят в то, во что хотят верить, Кэт. Кроме того, меня не волнует, что другие люди думают обо мне. Сантанджело перешли так много границ, что с ними пришлось иметь дело. Для меня не имеет значения, думают ли люди, что о Николь тоже заботились. На самом деле, это полезно для бизнеса.

– Конечно. Это отчасти соответствует образу, который ты создал и для себя, верно? Хладнокровный босс мафии, который убил бы собственную невесту, если бы она перешла ему дорогу.

Я не отвечаю. Мои челюсти крепко сжаты, а на горле пульсирует толстая вена. Законные причины, конечно, но ни одна из них не является настоящей причиной, по которой я храню секрет Никки.

К тому времени, как мы добираемся домой, Кэт спит. Я вынимаю ее из машины и прижимаю к груди.

– Я могу ходить, – бормочет она.

– Я знаю, но я могу нести тебя так же легко, – говорю я ей, целуя в лоб.

К тому времени, как я перенес ее в нашу комнату, она снова проснулась, и я поставил ее на ноги.

– Джоуи знает о Никки? – спрашивает она меня.

– Лоренцо рассказал ей этим летом.

– О, – говорит она, начиная раздеваться.

– Она все равно сказала, что у нее есть идея, но мы ей тогда не сказали. Ей было всего шестнадцать.

– Я рада, что она знает, что ты никогда бы этого не сделал.

– Что? - я хмуро смотрю на нее. – Ты думаешь, Джоуи волнует, убил ли я Никки? Я мог бы перерезать ей горло на глазах у Джоуи, и это ни черта бы не изменило в том факте, что я ее брат.

Она хмуро смотрит на меня:

– Я не имела в виду… Я просто, имела в виду… Я рада, что знаю, что ты никогда бы этого не сделал.

Я хватаю ее за горло, прежде чем она успевает произнести еще хоть слово:

 – Но я бы сделал это, Кэт, – напоминаю я ей. – Не задумываясь, если бы пришлось.

– Ди–Данте, - она растерянно моргает.

– Я нехороший человек, Кэт. Я никогда не был и никогда не буду. Тебе нужно перестать пытаться убедить себя, что я такой.

В ее глазах появляются слезы, и я ослабляю хватку и иду в другой конец комнаты, стаскивая рубашку и бросая ее в корзину для белья.

– Так зачем ты привел меня туда сегодня, - она следует за мной через комнату. – Зачем ты это сделал, если не хочешь, чтобы я видела в тебе хорошее?

Я разворачиваюсь к ней лицом. Она видит во мне слишком много. Ожидает от меня слишком многого.

 – Я обещал тебе, что у меня не будет секретов. Это был секрет.

Она качает головой:

– Я тебе не верю. Ты хотел показать мне, что ты за человек на самом деле.

– Я хотел, чтобы ты знала правду.

– И я верю, но чего я не понимаю, так это почему ты, черт возьми, этого так боишься, – кричит она мне, вставая на цыпочки и приближая свое лицо к моему.

– Не надо, Кэт, – рычу я на нее.

– Не надо чего? Мы оба знаем, почему ты хранишь секрет Никки, Данте.

– И почему это? - мое сердце колотится о грудную клетку, как будто пытается вырваться из груди. Оно хочет убежать, пока эта женщина не разорвала его на части.

– Поскольку, у ее семьи так много врагов, это делает ее мишенью. Ты хранишь ее секрет, чтобы защитить ее.

– Нет. Я не тот человек, Кэт.

– Да, ты такой, – настаивает она, нажимая на мои кнопки так, как может только она.

– Не надо, – рычу я.

– Или что? Ты не смог бы причинить боль женщине, которую даже не любил, – тихо говорит она, и я срываюсь. Моя рука снова на ее горле, и ее прижимают к стене, прежде чем она успевает сделать еще один вдох. Я не сжимаю; я просто держу ее там.

– Не принимай мою любовь к моей семье за слабость, Катерина. Я бы защищал вас всех до последнего вздоха, но это не делает меня кем–то другим, кроме того, кто я есть.

– Но она не твоя семья, – говорит она, и слезы текут по ее лицу.

Я не должен был водить ее к Никки и рассказывать ей только половину правды. Я должен был знать, что это вызовет только больше вопросов.

Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу и вздыхаю.

– Пожалуйста, скажи мне, что происходит? Я чувствую, что тону здесь, – умоляет она меня, и мое сердце болит от тяжести всего этого. Моя любовь к ней и нашему ребенку. Мой страх, что я недостаточно хорош для нее. Моя потребность защитить свою семью от вреда. Я никогда не хотел быть тем, кто контролирует ситуацию.

– Я скажу тебе правду, но ты должна перестать пытаться поверить, что я не тот, кто я есть, Кэт. Ты можешь это сделать?

– Да, – шепчет она.

– Я повел тебя на встречу с Никки, потому что знал, что есть шанс, что ты мне не поверишь, если я просто расскажу тебе, что произошло. Мне все равно, что другие люди думают обо мне, котенок, но мне не все равно, когда дело касается тебя. Дело не в том, что я не способен на то, во что люди верят, что я сделал. Это так. Но теперь ты моя семья, и в следующий раз, когда у меня будет для тебя сюрприз, я не хочу, чтобы ты беспокоилась, что я собираюсь похоронить тебя в какой–нибудь канаве.

– О.

– Вот почему я повел тебя познакомиться с ней.

– И почему ты хранишь ее секрет? Ты сказал, что защищаешь свою семью. Это потому, что ты думаешь о Никки как о семье?

– Нет. Она не моя семья, – признаю я с тяжелым вздохом.

– Тогда кто? - она моргает, глядя на меня, и пенни падает. 

- Дикону пять. Никки ушла шесть лет назад— беременная крошкой Моретти. 

– Нет ... ты сказал... - она снова начинает плакать. – Боже, я не могу поверить, что я такая глупая. Он даже похож на тебя. Но ты сказал...

– Он не мой сын, Кэт, – уверяю я ее.

Она делает глубокий вдох, от которого ее идеальные сиськи вздрагивают под платьем.

 – Тогда чьи? Не Лоренцо?

– Боже, нет. Дикон – наш младший брат.

– Твой брат? – потрясенно ахает она.

– Да. Мой отец изнасиловал мою невесту за четыре недели до нашей свадьбы, - тяжесть этого заявления со всей силой ударяет меня в грудь. – Он сказал ей, что убьет ее, если она когда–нибудь кому–нибудь расскажет. Она, вероятно, никогда бы этого не сделала, если бы он не обрюхатил ее. Он предположил, что мы с ней трахаемся. Так что, если бы она действительно забеременела, тогда не имело бы значения, похож ли ребенок на него.

– Но ты его сын. Как он мог ...? Как бы он жил с этим?

– О, он бы получил от этого удовольствие. Поверь мне. Максимо пришлось помешать нам с Лоренцо убить его, когда мы узнали. Было бы нелегко скрыть исчезновение Сальваторе Моретти. Нам пришлось бы объявить войну, чтобы найти его убийцу. Кроме того, Никки умоляла меня ничего не предпринимать. Я думаю, она не хотела, чтобы на нее обращали внимание.

– Так ты говоришь мне, что Максимо был голосом разума в этом сценарии?

– Да.

– Вот это полный пиздец, – говорит она с мягким смешком, который заставляет меня улыбнуться.

– Я знаю.

– Так вот почему ты не позволил ему танцевать со мной на нашей свадьбе?  - она шепчет.

– Да. Он никогда, никогда не тронет тебя пальцем. Если он когда–нибудь причинит тебе боль, котенок, никто не сможет помешать мне оборвать его жалкую жизнь. Но никто никогда не должен узнать, что он сделал. Маленький Дикон никогда не узнает, что был зачат таким образом, а мой отец никогда не узнает, что Никки жива и родила ему еще одного сына.

– Я знаю, – говорит она, пряча голову у меня на груди. – Бедная Никки.

– Сейчас она счастлива. И все они в безопасности. Они с Сабиной построили себе хорошую жизнь.

– Я так сильно люблю тебя, – шепчет она, прижимаясь к моей груди.

Я глажу ее по волосам и целую в макушку:

 – Ты все еще устала?

– После всех этих боев? Ни за что, – мурлычет она, прижимаясь своим прекрасным телом ближе к моему.

– Ты хочешь потрахаться с загримированным лицом?

– Боже, да.

Я беру ее на руки и несу на кровать. Я переползаю через нее, задирая платье и осыпая поцелуями ее живот, прежде чем добираюсь до ее груди, раздражающе заключенной в лифчик:

 – В следующей части ты мне понадобишься обнаженной.

– Тогда поторопись и раздень меня, демон.

– Сядь, – рычу я, и она делает это без колебаний, поднимая руки над головой, чтобы я мог снять с нее платье. Как только это сделано, я расстегиваю ее лифчик и прикусываю губу при виде ее обнаженных сисек. Теперь, когда она беременна, они стали еще больше.

Я толкаю ее обратно вниз, одновременно беря в рот один из ее сосков и сильно посасывая. Ее спина выгибается над кроватью, когда она тихо стонет.

– Что ты собираешься делать, когда они окажутся под запретом? - она хихикает.

– Мне придется насытиться до того, как они придут в себя, не так ли? - я оставляю дорожку поцелуев на другом ее соске, прежде чем пососать и этот.

– Ты так хорош в этом, – хнычет она.

Я запускаю руку ей в трусики и потираю ее уже набухший клитор.

– И это тоже, – стонет она.

– Ты дикий маленький котенок, - я хихикаю, двигаясь на юг, потому что хочу, чтобы мой рот тоже был там, где мои пальцы.

Мне даже не нужно снимать с нее трусики, чтобы знать, что она уже взмокла для меня. Я чувствую запах ее возбуждения, и мой член жаждет оказаться внутри нее. Когда я стаскиваю с нее трусики и несколько секунд спустя приникаю к ней ртом, она покачивает бедрами напротив моего лица, запуская пальцы в мои волосы.

– И в этом даже лучше, – мяукает она.

– Нетрудно хорошо поедать такую красивую киску, vita mia.

После того, как я трахнул ее так сильно, что мы оба забыли, какой сегодня день, не говоря уже о том, почему мы ссорились ранее, Кэт лежит, положив голову мне на грудь, ее тело прижимается к моему, когда я провожу руками по мягкой коже ее спины.

– Данте? – шепчет она.

– Хм?

– Почему ты так злишься, когда я хочу верить, что ты хороший человек?

– У нас был этот разговор, Кэт, – говорю я со вздохом.

– Нет, мы поссорились из–за этого, и я не хочу еще одной ссоры с тобой. Я просто задаю вопрос.