Генри Слизар

Кандидат

Перевод с англ. А.Азарова

"О достоинствах человека можно судить по калибру его врагов" - Бертон Гранцер прочел эту фразу в книжке карманного формата, купленной в газетном киоске, а затем, опустив книгу на колени, задумчиво уставился в темное окно пригородного поезда. Тьма серебрила стекло, и ему оставалось смотреть только на свое отражение, что как раз совпадало с течением его мыслей. Сколько людей ненавидели это лицо, эти глаза, близоруко щурившиеся из-за тщеславного нежелания носить очки, этот нос, который он втайне считал аристократическим, рот, мягкий в моменты спокойствия и жесткий, когда он улыбался, выступал на совещаниях или хмурился! Сколько у него врагов? Гранцер задумался. Кое-кого он мог бы назвать, о других только догадывался. Однако их калибр - вот что важно. Такой, как Уитмэн Хейс, например, был противником самой высокой пробы. Гранцеру было тридцать четыре года; Хейс со своими седыми волосами, которые символизировали опытность, был вдвое старше. Таким врагом можно только гордиться. Хейс досконально знал бизнес по производству и продаже продуктов питания: шесть лет он занимался оптовой торговлей, десять лет работал биржевым маклером, двадцать лет прослужил в компании, пока хозяин не выдвинул его на руководящую должность и не сделал своей правой рукой. Положить Хейса на лопатки было нелегко, вот почему маленькие, но все увеличивающиеся победы Гранцера становились такими сладкими. Он поздравлял себя с тем, что, искажая достоинства Хейса, превращал их в недостатки, а длительный стаж работы сводил к эквиваленту старческой немощи и бесполезности; на совещаниях он поднимал вопросы строительства новых универсамов, обращал внимание на перемещение людей в пригороды, показывая хозяину, что времена меняются, что старое умерло и что в торговле нужна новая тактика, которую мог разработать только молодой работник...

Внезапно он впал в уныние. Радость при воспоминании о победах вроде бы не имела вкуса. Да, в зале заседаний компании он раза два выигрывал незначительные схватки; это из-за него румянец на лице Хейса становился малинового цвета, а пергаментная кожа хозяина покрывалась морщинками в хитрой усмешке. А каков результат? Хейс, казалось, оставался еще более самоуверенным, а хозяин все больше прислушивался к советам Хейса...

Когда Гранцер приехал домой позже обычного, Джин, его жена, вопросов не задавала. Она слишком хорошо знала мужа после восьми лет бездетного замужества и благоразумно ограничилась молчаливым приветствием, предложив ему горячую пищу и дневную почту. Гранцер бегло перебирал счета, рекламные проспекты и обнаружил письмо без почтового штемпеля, которое он сунул в задний карман брюк, чтобы прочитать в уединении, и закончил еду, не проронив ни слова.

После еды Джин предложила сходить в кино, и он согласился, потому что питал страсть к фильмам с насилием и убийствами. Но сначала заперся в ванной комнате и распечатал письмо, в загадочном заголовке которого стояло: "Общество объединенных действий", а обратным адресом служил номер почтового ящика. Письмо гласило:

"Уважаемый мистер Гранцер!

Вашу фамилию нам предложил общий знакомый. Наша организация выполняет необычную миссию, которая не может быть объяснена в данном письме, но которую Вы, несомненно, найдете чрезвычайно интересной. Мы были бы благодарны Вам за конфиденциальную беседу в самое раннее, удобное для Вас время. Если я не получу от Вас отрицательного ответа в последующие несколько дней, то позвольте мне позвонить Вам на работу".

Письмо было подписано: "Карл Такер, секретарь". В самом конце страницы тонким шрифтом была пропечатана строчка: "Общественная организация, не ставящая своей целью получение каких-либо доходов".

Первой его реакцией было принять оградительные меры: он начал подозревать, что кто-то окольными путями пытался залезть в его бумажник. Затем им овладело любопытство, он пошел в спальню и взял телефонный справочник, но организации под таким названием не нашел. "О'кей, мистер Такер, - подумал он, испытывая противоречивые чувства, - я буду кусаться".

В последующие три дня никто не звонил, и любопытство его возрастало. Однако к пятнице в лихорадке конторских дел он забыл о письме. Хозяин собрал собрание с отделом кондитерской продукции. Гранцер сел за стол напротив Уитмэна Хейса, приготовившись критиковать его высказывания. Ему это почти удалось один раз, но Экхардт, глава отдела кондитерской продукции, поддержал Хейса. Экхардт работал в компании только год, но, очевидно, уже решил, на чью сторону встать. Гранцер пристально его разглядывал, резервируя в камере ненависти своего мозга место для Экхардта.

В три часа позвонил Карл Такер.

- Мистер Гранцер? - спросил он приветливым, даже веселым голосом. - Я не получил ответа и полагаю, вы не возражаете против моего звонка. Не могли бы мы с вами где-нибудь встретиться?

- Видите ли, мистер Такер, если бы вы дали мне представление...

- Мы, мистер Гранцер, не благотворительная организация, - звонко прокудахтал Такер, - если у вас вдруг создалось такое впечатление. Ничего мы и не продаем. Мы более или менее общество добровольных услуг, количество членов которого перевалило за тысячу.

- По правде говоря, - Гранцер нахмурился, - я никогда не слышал о вас.

- Конечно, не слышали, и это одно из наших преимуществ. Думаю, вы все поймете, как только я расскажу вам о нашей организации. Я могу быть в вашем кабинете через пятнадцать минут, если вы не намерены перенести встречу на другой день.

Гранцер посмотрел на календарь.

- О'кей, мистер Такер. Сейчас как раз самое подходящее время.

- Прекрасно. Я иду.

Такер был точен. Когда он вошел в кабинет, Гранцер с тревогой посмотрел на бросающийся в глаза толстый портфель, который Такер держал в правой руке, но почувствовал себя лучше, как только этот цветущий мужчина, лет шестидесяти, с приятными некрупными чертами лица начал говорить:

- Спасибо, мистер Гранцер, что уделили мне время. И поверьте, я пришел не для того, чтобы продавать вам страховку или лезвия для бритв. Не смог, даже если б попытался; по профессии я маклер, но теперь нахожусь почти на пенсии. Однако предмет, который я хочу обсудить вместе с вами, имеет довольно... личный характер, поэтому я должен буду просить вас об одолжении в одном деле. Разрешите мне закрыть дверь?