Глава 18

Глава 18

Деревья на переднем дворе — прекрасны, взрослые и нетронутые жадностью человеческих рук. Большинство их них — вечнозеленые, поэтому они все еще красивые, несмотря на то, что зима уже на пороге. То тут, то там возвышается бесплодный дуб — напоминание о том, что когда-то это поместье принадлежало элите Спрингфилда; они всегда отмечали свои земли дубами как символом статуса.

Виктор и я, оба — принадлежали «старым деньгам», а потом превратились в грязных нищих.

— Тебе нравится этом место? — спросил Каллум, останавливаясь рядом, в толстовке, сгорбленный, руки в переднем кармане. На удивление, его капюшон опущен. Это один из его щитов, и он хорошо его использует. — То ест, ты действительно хочешь выйти замуж здесь? — он замолчал, когда я посмотрела в его сторону, изучая его обнаженные икры, колени и все серебряные шрамы, пересекающие его кожу. — Знаю, что Виктор хочет потому, что дом его бабушки, даже если он слишком упрямый, чтобы признать это, он любил ее больше всех.

Последовала длинная пауза, но я не потрудилась заполнить проблемы вслух. Я знаю, о чем думает Кэл: кроме тебя. Возможно, кроме Хавока.

— Мне здесь нравится, — призналась я, оглядывая передний двор с разваливающейся беседкой, пожухлой травой, крыльцом, которое явно видело лучшие времена. — Когда-то это было чем-то, сейчас — ничто. Хорошее напоминание, что жизнь может измениться в одно мгновение.

Я полезла в карман своей кожаной куртки и достала косяк. Кэл подошел до того, как я попросила, и достал зажигалку из своего кармана, поджигая косяк до того, как я вообще попросила.

Я поднимаю на него глаза, и он улыбнулся.

— То, что Тодд здесь, не беспокоит тебя? — спросил он, но я покачала головой.

Каждая пролитая капля крови Тодда принадлежит мне. Это покаяние, и оно погружается в эту освященную землю, как благословение. Земля изнывает от жажды, а я — от голода.

Мне причитается сладостный вкус мести.

— Каждое имя в моем списке станет жертвой, — сказала я, делая два затяга прежде, чем передать косяк Каллуму. Наши пальцы соприкоснулись, зажигая в моих руках радость, которая последовала прямо в сердце. — Это как подношение темной богине, сидящей в моем сердце.

Каллум откинул голову назад в смехе, хриплом, сломленном и, о боже, таком красивом.

— У тебя получаются красивые метафоры, Берни, — сказал он, сверкнув зубами. Мое внимание привлекли татуировки на его обнаженных руках, подчеркивающие толстые, округлые изгибы его бицепсов. В средней школе, когда Кэл был худощавым, стройным и выглядел ангельски, я никогда бы не подумала, что он вырастит таким или что он будет покрыт таким количеством чернил. Видимо боль меняет людей, не так ли? — Никогда не прекращай. Жизнь без тебя была настолько скучной.

Я улыбнулась, когда Кэл протянул косяк обратно. На какой-то момент все стало простым и обычным, просто два подростка, тусующихся на заброшенном участке.

Затем все поведение Каллума изменилось, и он обошел меня, словно защищает от чего-то. Звук машины на пустой дороге дошел до меня эхом спустя несколько секунд.

Эрик здесь.

То есть, мы послали ему приглашение.

Дело в том, когда я взяла телефон Тодда у Вика и приложила свои губы к динамикам, я почти подумала, что Эрик распознал мой голос.

Но нет.

«Твой папочка сказал, что если я буду хорошей девочкой, ты дашь мне немного денег. Мне бы очень пригодились деньги, чтобы помочь с арендой».

Фу.

Другая вещь, за которую я переживала, было то, что я могла звучать старше для его извращенных предпочтений.

Видимо, нет.

Кэл и я стояли на месте, скрытые деревьями, когда Эрик припарковался рядом с передним крыльцом, вылезая, чтобы осмотреть дом с обеспокоенным выражением лица. Я наблюдала за ним со своего места, львица на охоте.

Он выглядел точно таким, каким я его помнила: словно какая-то кукла Кен с обесцвеченной кожей и белокурыми волосами. Когда мне было одиннадцать и мы впервые встретились, я посчитала его красивым. Он меня до смерти пугает, даже отсюда.

— Он собирается сбежать, — прошептала я Кэлу, мои глаза вглядывались в напряженное тело Эрика, его рука все еще лежала а дверной ручке Мерседеса.

— Думаю, ты права, — согласился он, его большое тело обвило мое, наблюдая, защищая.

Я чувствовала себя в чертовски сильной безопасности с Каллумом Парком за спиной. Непобедимой. Мы обменялись взглядами, и он кивнул, ускользая, пригнувшись, когда перебежал на поле слева от меня.

— Эрик, — позвала я, настолько сладостно, насколько могла, выходя из-за дерева и подавая голос высоко и четко. Он обернулся, чтобы посмотреть на меня, его лицо вспыхнуло триумфом…а затем страхом.

Нет…не страхом, ужасом.

Он был в ужасе. Потому, что узнал меня, как только увидел. В этом я не сомневаюсь. Когда он закружился, отчаянно хватаясь за ручку машины, Каллум был тут как тут, ползя по крыше, как паук.

— Привет, Эрик, — сказал он, и затем схватил Эрика за затылок и ударяет его лицом об Мерседес, оставляя его падать на землю.

Я медленно подошла к своему защитнику, когда остальные парни Хавок вышли через переднюю дверь, медленно, обычно, полностью доверяя мне и Кэлу разобраться с ситуацией.

— Может занесем его внутрь? — спросил Оскар, снимая пиджак и закатывая свои рукава своей белой рубашки.

Его серые глаза встретились с моими, и могу сказать, что мы собираемся сделать шаг вперед вместе. Не знаю, какой это буде шаг, но он грядет.

И быстро.

Я просила парней Хавок раскрыть все свои секреты.

Видимо, поэтому и существует старая пословица: будь осторожен в своих желаниях.

* * *

Эрик истекал кровью на полу, его глаза расширились, когда он уставился на узкое пространство между ним и его отцом. Из них двоих, он больше был изуродован, его кожа окровавлена и сырая, пальце сломаны, голени разбиты бейсбольной битой.

Я не сдвинулась со своего места рядом с дверью, позволяя парням делать всю работу. В конце концов, это мой запрос. Моя награда. Эрик домогался моей сестры, пытался домогаться меня. Он насиловал маленьких девочек. Я ничего не чувствую по отношению к нему, совсем.

— Скольких девочек ты изнасиловал и убил, а? — спросил Оскар, наклонившись и приставив ствол револьвера к голове Эрика. — Уверен, ты не знаешь точной цифры, но знаешь, что? — Эрик хнычет, закрывая глаза, когда кровь стекала по его лицу на них. Надеюсь, она чертовски жалила. — Я знаю. У меня очень хорошо с цифрами, мистер Кушнер. Я, блять, обожаю цифры, — Оскар скрежещет оружием до тех пор, пока Эрик не закричал, и отводит руку назад ровно настолько, чтобы заставить мужчину замолчать. — Цифры не врут, но люди — да. В совокупности, мистер Кушнер, я посчитал, что ты убил тринадцать несовершеннолетних девочек.

Оскар резко поднимается на ноги, убирая пистолет от Эрика и наставляя оружие на его отца. Эрик проскулил в облегчении, но Тодд начал тихо плакать.

— Не думаю, что он убил кого-то, — продолжал Оскар, серые глаза потемнели до почти черных за забрызганных кровью очками. Он указал в направлении Тодда, когда остальные пари молча смотрели на это, позволяя человеку, которого я вроде как считала айтишником Хавок, поднять это дерьмо на новый уровень. — Но он знает, что ты делал, и позволял тебе.

— Он — мой сын! — прокричал Тодд, трепыхаясь в своих оковах. — Я сделаю для него, что угодно.

Вероятно он думал, что звучит сильным, когда боролся, его глаза были сконцентрированы на его единственном ребенке. Но он не звучал. Он звучал слабаком, и мой живот заурчал.

Я все еще обдумываю весь этот сценарий, когда Оскар опускает пистолет, что он направлен прямо в голову Тодда…и выпускает одну пулю. От этого звука я подпрыгнула, как машина, заглохшая на закрытой парковке. В моих ушах так сильно звенело, что мне потребовалось целых две минуты, чтобы осознать крики Эрика.

Хавок только что выстрелили в Тодда Кушнера и убили его.

Внутри у меня все сжалось. Я не знаю, как переварить что-то из этого.

После Дона и Скотта, я не думала…Но потом я вспомнила оценивание риска Оскаром. Три процента. Хорошие шансы на убийство.

Аарон подвинулся ближе ко мне, обнимает меня за талию и притягивает ближе. Его запах такой сильный, что, когда я на мгновение зарываюсь в его грудь, все, что могу чувствовать — розы и сандаловое дерево. Резкий медный запах крови исчезает на короткое время, но потом я подняла глаза и увидела тело, и все начинается по новой.

— Что-то еще хочешь сказать Эрику перед тем, как я выстрелю прямо ему в лицо? — мягко спросил Оскар, ничуть не обеспокоенный ситуацией.

По крайней мере внешне. Внутри же кричал маленький мальчик со сломанными очками и ножницами с круглыми кончиками.

Какое-то время я смотрела на него, потом оттолкнулась от Аарона и встала перед Эриком. Наклоняясь, я потянулась и смахнула волосы с его окровавленного лба.

— Пожалуйста, — он всхлипывал, трясясь, его руки связаны за спиной, его лодыжки связаны вместе. — Мне не нравится причинять людям боль. У меня просто есть потребности, которые иначе не удовлетворить.

Я улыбнулась, но в выражении моего лица не было радости. Мои пальцы дошли обнаружили шрам над глазом Эрика, куда я ударила его металлическим машинкой.

— Ты изменил мою жизнь к худшему, Эрик. Приемная семья была моим побегом, подальше от моей матери, моего насильника-отчима. Ты украл этот шанс у меня, у нас.

Закрыв глаза, я представила другой мир, где Пен, Хизер и я обрели любящий дом, безопасное место, и мы все выросли без отметин монстров на нашей коже.

Я открыла глаза.

Сейчас я окружена моими монстрами, но, по крайней мере, я держу поводок некоторых очень красивых.

Черт, ты на самом деле думала, что они просто расправятся с Кушнерами? Не думала. Это следующий уровень. Должно быть где-то во мне осталась немного сладости, потому что все еще больно, в странном смысле. Если бы убийство вызывало мне только радость, я бы забеспокоилась. Но также, я не чувствую сожаления.