Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь, приседаю и как можно тише ступаю по крыше. Я ступаю легко, зная, что этот дом достаточно старый, а крыша достаточно тонкая, и они смогут услышать меня, если мои шаги будут слишком тяжелыми. Или если мои ноги коснутся особенно мягкого места в крыше, я почувствую, что проваливаюсь прямо на второй этаж.

Я приседаю и начинаю сползать вниз. Грубая текстура асфальтовой черепицы, прижимаемой к моим рукам, скребет мою кожу, как наждачная бумага. Кожа становится шершавой, и я сжимаю челюсти от раздражения и дискомфорта.

Мне нельзя травмировать руки перед боем. Черт возьми.

Я перепрыгиваю с одного конца дома на другой, становясь достаточно низко, чтобы спрыгнуть на землю. К счастью, я нахожусь в конце дома, в прачечной, а не в гостиной, где, я уверена, они все сейчас находятся.

Сглотнув, я прыгаю, сгибая колени при приземлении. Мое тело качается вперед, ладони врезаются в траву, когда я ловлю себя.

— Черт, — шепчу я, чувствуя, что слишком громко выругалась.

Однако они не бросаются за мной в погоню с распятием в руках, так что я воспринимаю это как разрешение убираться отсюда. Я достаю ключи из кармана, стаскиваю сумку на землю и мчусь сквозь темноту к своей машине.

Это самое страшное.

Возможно, мне удастся выбраться из дома так, чтобы они не заметили. Но смогу ли я включить машину и проехать по нашей посыпанной гравием подъездной дорожке так, чтобы они меня не услышали?

Виляя между нашими машинами, я пробираюсь к двери со стороны водителя и отпираю ее ключом, а не брелком. Мое лицо скривилось, когда я открыла дверь, быстро заскочила внутрь и захлопнула ее. Я не могу рисковать оставляя освещение в машине включенным, предупреждая их о моем побеге. Я прижимаю руку к лампе, ожидая, пока она выключится. Тепло нагревает мою ладонь, и наконец, через несколько секунд, машина погружается в темноту.

Я бросаю сумку на пассажирское сиденье, трясущимися пальцами снимаю с шеи ожерелье с крестиком и бросаю его на центральную консоль.

Затаив дыхание, я вставляю ключ в замок зажигания и поворачиваю. Машина заводится, и я чувствую, как на моей коже выступает пот, пока жду, когда они выскочат через переднюю дверь.

Но они так и не появляются.

Я молюсь, чтобы Ария просто отвлекла их, и они не наблюдали за мной через окно.

Не включая фары, я включаю задний ход и выезжаю с длинной подъездной дорожки. Это занимает слишком много времени, так чертовски много времени, но в конце концов дом заслоняют деревья, и я даю полный газ, выезжая задним ходом.

Как только я выезжаю на главную дорогу, я облегченно вздыхаю, включаю фары и завожу мотор на полную.

Моя кожа сразу же покрывается мурашками, а на губах появляется редкая улыбка. Моя кровь начинает биться в жилах, пока я направляюсь к «Инферно».

Мне это было нужно. Так чертовски сильно.



Подъехав к бару, я паркуюсь на обочине и беру свою сумку, оглядывая пустой переулок, пока иду к входной двери. Этот бар — прикрытие входа в «Инферно». Когда-то «У святого Микки» был оживленным местом, но сейчас он заброшен. Стены едва держатся, от гнили и запустения облупилась краска и обои, балки и дерево разваливаются на глазах. Меня все это не волнует, и я не обращаю внимания на то, в каком состоянии находится бар. Единственное, что меня интересует, — это дверь в подвал, которая ведет в «Инферно».

Я распахиваю дверь, прохожу через пыльную кладовку и направляюсь к двери в подвал. Там кромешная тьма, и я включаю фонарик на своем телефоне, спускаясь по узкой лестнице.

В конце коридора, за пустыми полками, находится еще одна дверь, ведущая в канализацию и туннели под городом. Я направляюсь туда, открываю дверь и оказываюсь лицом к лицу с Бэрроном.

Хранитель «Инферно». Тот, кто впускает или не впускает вас.

Его глаза сужаются, когда он видит меня, толстые руки размером с мою голову напрягаются.

— Рэйвен, ты не должна быть здесь сегодня.

Я вскидываю подбородок, не желая отворачиваться.

— Я хочу драться сегодня.

Он качает головой.

— Ты же знаешь, что Реджи разрешает тебе драться только в запланированные вечера. Ты не должна драться до следующей пятницы.

Скрежеща зубами, я прошипела:

— Я знаю, что Реджи так говорит. Но люди постоянно приходят и дерутся в последнюю минуту. — Я перекидываю сумку через плечо. — Я могу сделать то же самое. Позволь мне войти.

Он переводит взгляд с меня на него.

— Я должен сначала обсудить это с Реджи.

Шагнув к нему, я касаюсь головой его грудной клетки. Но я откидываю голову назад, глядя на его массивное лицо, которое выглядит так, будто с ним не стоит связываться.

— Я пройду, Бэррон. Я сама поговорю с Реджи.

Я не выделываюсь. Мои противники знают это, Корган знает это, Реджи знает это, и, блять, Бэррон знает это. Думаю, все они знают, что у меня короткий запал, и то, что внутри меня, никогда не выходило наружу.

Не думаю, что кто-то из них хочет увидеть, как это происходит.

— Если Реджи скажет, что ты уходишь, ты уйдешь, Рэйвен. Не надо сопротивляться. Это для твоего же блага. — Он отходит в сторону, и я спешу мимо него, пока он не передумал. Мне очень не хочется набить ему морду сегодня вечером.

Я поднимаю руку в знак приветствия.

— Да, да. Это всегда зависит от Реджи. — На самом деле это не так, но я буду играть в эту игру, если они хотят.

Я живу по своим собственным правилам. Я нервничаю, когда речь идет о моих тете и дяде, но это только из-за Арии. На них мне плевать, но кузина... вот откуда моя тревога.

Все остальные? Пуф, исчезните к чертовой матери.

Я снова поднимаю фонарик и иду по темным туннелям, в воздухе витает запах воды и плесени. Здесь, в этом жутком месте, я видела крыс, змей и столько мертвых тварей, что этого должно быть достаточно, чтобы удержать меня на расстоянии. Но это не так. Ничто и никогда не удержит меня от «Инферно».

Я смотрю прямо перед собой, пока светящиеся огни не становятся достаточно заметными, чтобы я могла выключить фонарик.

Рев толпы отдается в моей груди. От него кровь стынет в жилах, и я едва вижу в оба глаза, когда мысль о том, чтобы выпустить накопившуюся ярость, которая, кажется, только разгорается, берет верх над моими чувствами.

Я протискиваюсь в дверь, тусклые лампы светят мне в лицо. Тяжелые басы музыки сотрясают светильники надо мной, от дребезжания металла у меня сводит зубы.

Сделав шаг влево, я направляюсь в раздевалку, не желая ни с кем разговаривать. В конце концов, я найду Реджи, но я лучше буду готова к бою, чем он найдет меня с моим дерьмом через плечо, где он сможет просто развернуть меня в другую сторону и вытолкать за дверь.

Я бросаю сумку на скамейку и стягиваю через голову толстовку. Расстегнув лифчик, я бросаю его на пол и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Мои стройные изгибы кажутся несуществующими. Моя маленькая грудь кажется подростковой. Все, что я должна любить в своем теле, не существует. Я не люблю свое тело.

Я не люблю себя.

Мои темные волосы должны быть роскошными. Они должны блестеть и заставлять меня чувствовать себя сексуальной. Вместо этого они выглядят грязными и тусклыми. Я не вижу той красоты, о которой говорит Ария. Она советует мне стать моделью. Поехать автостопом в Голливуд и стать актрисой.

Быть знаменитой — последнее, чего я хочу. Демоны, которые скрываются, должны оставаться скрытыми, и я не хочу ничего, кроме как сохранить их в таком виде.

Я поворачиваюсь, хватаю со спины спортивный бюстгальтер и натягиваю его через голову. Я стягиваю с ног леггинсы, меняя их на шорты из спандекса. Они облегают мои бедра, подчеркивая небольшие мышцы на ногах, когда я растягиваюсь слева направо.

— Лучше бы ты была одета, черт возьми! — прорычал Реджи, открывая дверь в раздевалку.

Я вздыхаю, сажусь на скамейку, достаю из сумки ленты и обматываю им руки. Он подходит ко мне, возвышаясь над моей головой и создавая темную, злобную тень надо мной.

— Что тебе нужно, Реджи? — бормочу я.

Он насмехается, раздраженный до чертиков.

— Что мне нужно? Ты сегодня не включена в бои, Рэйвен. Ты не будешь драться.

Я впервые поднимаю на него глаза и вижу, что его шея и щеки пылают красным. Его лысая голова даже светится от гнева. Красивый мужчина, хотя и осунувшийся от возраста и преступлений. Он стройный и хорошо сложен, возможно, он еще мог бы сражаться на ринге. Но вместо этого он решает управлять им, наблюдая, как ночь за ночью на его территории проливается кровь. Он почти такой же темный, как я.

— Буду. Мне нужно сражаться сегодня.

Линия между его глазами подчеркивается.

— Почему? Что, черт возьми, произошло? — Гнев в его тоне по поводу моей безопасности медленно развивался с течением времени. Он защищает меня так, как я никогда не просила. Она мне не нужна.

Я могу позаботиться о себе сама.

Я качаю головой.

— Ничего страшного. Мне просто нужно выйти на ринг, вот и все.

Он хмурится.

— Не сегодня, Рэйвен.

Я бросаю ленту на пол, замечая, что мои запястья обмотаны не так туго, как должны быть.

— Я, блять, буду драться сегодня. Ты позволяешь всем остальным приходить и драться, когда они хотят. Почему я не могу?

Его рот кривится от дискомфорта. Я точно знаю, почему он не хочет, чтобы я дралась сегодня. Потому что я гребаная девчонка, а он выбирает для меня всех подряд. Слабых. Тех, кого, как он знает, я смогу победить. Мне не нужны легкие соперники. Я устала от легкости.

Дай мне что-нибудь стоящее.

— Не надо мне этой ерунды. Ты не хочешь, чтобы я дралась, потому что думаешь, что я получу по заднице.

Он застонал, поднеся руки к лицу.

— Рэйвен, некоторые из этих парней — убийцы. Настоящие убийцы. Они увидят тебя на ринге и разберут тебя по косточкам. Некоторые из них в три раза больше тебя. Я не могу по праву отправить тебя на ринг с ними.

Я скриплю зубами, мои кулаки сжимаются. Мне так чертовски хочется врезать ему по чертовой роже прямо сейчас.