Изменить стиль страницы

Голос продолжает и продолжает, но я не могу ни на чем сосредоточиться, когда ковер сталкивается с моими коленями и я падаю на пол. Из чьей-то груди вырывается всхлип, и я оглядываюсь по сторонам, только оказавшись в одиночестве, понимая, что он исходит от меня.

Я хочу к маме.

Я хочу к папе.

Я ползу к дивану, используя его как рычаг, чтобы подняться. Я никогда больше не увижу своего отца. Я лишь вскользь говорила с мамой о том, что означают эти разные обвинения, но я знаю, что только по одному обвинению в убийстве первой степени можно получить пожизненное заключение.

Он будет заперт навсегда. Он умрет там.

Я всхлипываю, встаю и, спотыкаясь, иду через всю квартиру в ванную. Вытирая лицо, я открываю дверь и включаю свет. От увиденного зрелища мои рыдания застревают в горле.

Моя мать смотрит на меня. Ее глаза пусты и холодны, тело обнажено и изрезано.

Вода в ванне темно-красная.

Ее рука свисает над ванной, толстые, длинные порезы идут от запястья до локтя. На полу валяется острый нож, весь в красном. Покрытый ее кровью.

Мои рыдания стихают, и меня охватывает оцепенение.

Я падаю на пол, вода и ее кровь смешиваются на белом кафеле. Мои руки мгновенно наполняются кровью, когда я ползу по полу ванной. К листку бумаги на закрытой крышке унитаза. Написанный ее почерком, но неаккуратным, неровным. Как будто она писала в спешке или была очень расстроена, когда писала это. Мои пальцы касаются влажных краев, и я провожу пальцем по ее буквам, желая, чтобы частичка ее души ожила, задышала со страниц.

Я бросаю бумагу на землю и бегу к маме, прижимаясь к ее шее и надеясь, умоляя, что она еще жива. Но ее нет, и мне не стоило надеяться, что она жива.

Ее больше нет.

Я снова смотрю на бумагу, сосредоточившись на словах.

Меня зовут Нэнси Кроу.

Я замужем за Кэшем Кроу.

Мою дочь зовут Рэйвен Кроу.

Она невиновна.

Пожалуйста, спасите ее.

Нэнси.

Я хватаю бумагу и прижимаю ее почерк к груди, когда новый всхлип разрывает мою грудь. Я сползаю вниз, и мокрый пол мгновенно просачивается в мои пижамные штаны, когда я прижимаюсь головой к полу. В позе эмбриона я позволяю маминым словам погрузиться в мою грудь, пока я провожу последние минуты, часы, дни, сколько бы времени у меня ни было с ней, я просто хочу, чтобы она была одна.

Проходит два дня. Два дня, и на ее работе позвонили в полицию, чтобы проверить состояние здоровья. Когда ответа не последовало, хозяин квартиры впустил полицейских, и запах сразу же дал о себе знать.

Случилось что-то плохое.

Полицейские нашли меня на полу в ванной комнате, всю в крови, обезвоженную, холодную, голодную и обмочившуюся. Я проводила дни в больнице и в службе защиты детей, пока дело не было полностью закрыто. У меня никого не осталось. Мой отец был за решеткой, а мама не могла смириться с тем, что будет жить без отца.

Пришлось покопаться, но они нашли сестру моей матери и ее мужа в маленьком городке в штате Орегон. Через неделю меня забрали тетя Глория и дядя Джерри, пообещав, что они обо мне позаботятся.

Хотела бы я знать, когда садилась в их машину, что выхожу из одного ада и попадаю в другой.

Только этот будет намного, намного хуже.