ГЛАВА 5

Кайлиан

Кровь капает с моих костяшек, а рев криков звучит в моих ушах как шум воды. Я чувствую, как свежий воздух охлаждает тепло крови. Человек передо мной почти без сознания, хотя он и держится на ногах, шатаясь из стороны в сторону, пока его зрение пытается сфокусироваться.

Я смотрю на него пустыми глазами, не заботясь о том, какой взгляд — злобный или обеспокоенный — отразится на мне. Он может быть мертв у моих ног или трахаться с кем-то у канатов; он всего лишь еще одно тело, которое я уничтожу, и кровь на моих руках.

Он — ничто. Бессмысленный. Никчемный.

Его слабая рука вытягивается, пытаясь нанести апперкот в мою челюсть. Я медленно отступаю назад, и его тело сдает, когда он бросается на удар, ударяя по воздуху и падая на колени. Его руки прижимаются к мату, изо рта течет струйка крови. Либо он в какой-то момент прикусил язык, либо у него внутреннее кровотечение. Ни то, ни другое не радует, судя по тому, сколько крови вылилось на пол.

— Я закончил, — ворчит он. Человек, который, как говорят люди, может снести всех одним ударом, был не более чем жалкой мухой, которая постоянно бьется о стекло окна, надеясь, что сможет выбраться наружу. Он слишком глуп, чтобы понять, что его бой со мной был закончен еще до того, как он встал на мат. Но с самоуверенным выражением лица он думал, что победит. Он надеялся, что победит.

Вопросов никогда не возникало. Что сделано, то сделано.

Я киваю ему, понимая его слова, но мне не нравится, как они рассыпаются между его зубами. Как будто в его тоне все еще чувствуется сила. Как будто он достаточно мужественен, чтобы понять, когда с ним нужно покончить.

Он вытрет кровь, залатает себя и пойдет рассказывать приятелям, что у него была плохая ночь, но в следующий раз он точно надерет мне задницу.

Потому что так всегда говорят, верно?

Именно так.

Мои руки сжимаются в кулаки, кровь хлюпает между пальцами. Быстрым движением руки я делаю выпад вперед, и костяшки пальцев бьют его под подбородок. Костяшки пальцев разбиваются вдребезги, а звук ломающейся челюсти звучит мелодией для моих ушей.

Он подлетает вверх и падает на землю, как бездыханное тело, кровь так обильно льется из его рта, что я думаю, не убил ли я его.

Вздохи и аплодисменты звучат так громко, что мне кажется, что барабанные перепонки лопнут. Я кручусь на месте и провожу пальцами по волосам, понимая, что размазал кровь по прядям.

Люди пытаются окружить меня, но мои братья мгновенно оказываются по обе стороны от меня. Я чувствую всеобщее беспокойство, когда они видят нас троих вместе. Морелли — семья, о которой никто не любит говорить, а тем более находиться рядом. Наше имя ассоциируется со смертью.

Сколько раз я слышал:

— Этот Кайлиан убил кого-то за то, что тот просто улыбнулся ему, — уже надоело. Люди говорят об этом шепотом, как будто это слух.

Вот только это не слухи.

Это чистая правда.

Мне плевать на всех и на все вокруг, кроме моих братьев. Моей крови. Вместе мы — крепость, которую никому не разрушить. Закон для нас ничего не значит. Полиция и местные власти работают на нас, а не наоборот. Все коррумпированы, и не только в Орегоне, но и во всей стране. Черт, во всем мире.

Так что заставить правоохранительные органы прогнуться под Морелли было так же просто, как вынести гребаный мусор.

Мне следовало покинуть это место после моего последнего боя. После боя с ней. Я никогда не дрался больше одного раза. Но после того, как я вырубил девчонку размером с гребаную зубочистку, зверь в моей груди только-только проснулся.

Кто она? Откуда она взялась? Как получилось, что такая, как она, оказалась в этом месте? Ей здесь не место, но даже когда я думал об этом, один лишь взгляд в ее глаза опровергал это.

В ней была такая ядовитая тьма, что я чувствовал в ней вкус безумия. Каждый ее шаг, каждый вздох был наполнен таким количеством сдерживаемых эмоций, что они просто душили. В тот момент, когда смог вздохнуть, ее глаза закрылись.

В ней так много всего. Слишком много. Это ее хаос всколыхнул что-то во мне? Или что-то другое?

Я решил не думать об этом. О ней или о том, что она пробудила во мне. Но я не мог удержаться от того, чтобы не пойти к Реджи и не сказать ему, что я также буду драться со следующим.

Один любопытный взгляд в глаза и кивок — и вот я здесь. Еще одно тело, и я наконец-то физически выдохся.

— Кайлиан, можно взять у тебя автограф? — кричит какая-то девчонка из толпы. Я оглядываюсь и вижу ее белокурые локоны, подпрыгивающие на декольте. В руках у нее перманентный маркер, протянутый ко мне через чье-то плечо.

Я отворачиваюсь.

Я ни при каких обстоятельствах не даю автографы. Мне даже обидно, что она вообще попросила меня об этом.

Я направляюсь в раздевалку, чтобы одеться и взять свои вещи, прежде чем мы втроем пройдем через черный ход, и вижу Реджи, стоящего у выхода.

— Увидимся в следующий раз, Кайлиан. Хороший бой сегодня. — Он говорит о моем бое с девушкой или о моем бое с тем тупым ублюдком, которого я только что раздавил? Скорее всего, второе, поскольку я видел, как он бросился ей помогать.

Кто она для него? Кто она для всех этих людей?

— Спасибо, мужик, — говорит мой младший брат, Маттео. Он самый милый из всех братьев, но и самый младший из нас троих. В нем есть хоть капля человечности, а это гораздо больше, чем у остальных.

Мы трое родились и выросли, чтобы стать убийцами. Лидерами. Гребаными правителями мафии Морелли. Наша судьба — однажды взять бразды правления преступной организацией моего отца. К сожалению, то, что заложено в его ДНК, породило трех безжалостных людей.

И я, психопат. Социопат.

Когда люди возбуждаются из-за школы, спорта, женщин, чего бы они ни решили, я — нет. То, что меня возбуждает, — это не то, о чем я могу рассказать. Это не хобби, которым я делюсь с другими. Это то, о чем знает моя семья, но только потому, что они — моя семья.

Меня возбуждает смерть.

Человечность и сочувствие — это не то, что часто приходит ко мне. Мне не хватает чувств, которые есть у всех остальных, за исключением тех, что касаются моей семьи. Однако я быстро перехожу от нуля к сотне по шкале ярости, и тут на помощь приходит «Инферно». Он ослабляет зверя в моей груди, чтобы я не устроил массовое убийство целого города. Или штата.

Мой отец с ранних лет заметил, что я не похож на других детей. Я не плакал, не смеялся и не делал того, что считалось нормальным. Что-то в моем мозгу было не так, и отец понял это достаточно рано, чтобы помочь мне.

Он сделал меня своим собственным венцом правосудия. Он объединил мои потребности с бизнесом, и вместе я могу помогать ему, а также помогать себе и при этом не попасть в тюрьму.

Наверное, там мне самое место.

Я убиваю.

Я много убиваю.

Я выискиваю тех, кто заслуживает смерти, а мой отец находит множество людей, которым нужна пуля. Это делает мою жизнь чертовски насыщенной.

Я не убиваю невинных. Эти люди могут уйти, когда истекут часы их судьбы. Но те, кто облажался по полной программе, обычно видят лезвие моего ножа или пулю между глаз.

Мой отец сделал из меня такого человека. Он превратил мои проблемы в то, с чем я могу жить. Я настолько испорчен, что единственное, чего я хочу, — это кровь на моих руках, но он, блять, помог мне. Он не хороший человек. Он даже не приятный человек, но он мой отец, и если бы не он, я не знаю, в каком дерьме я был бы.

У него есть свои проблемы, свои ошибки, которые он совершил за эти годы, но он также могущественный, слишком умный человек, который знает, как управлять королевством, и именно это он и сделал. Он уже прямо сказал мне, что я никогда не буду править. Я никогда не стану боссом мафии Морелли, по крайней мере, не при его жизни. Моя неспособность заботиться о нем подожжет это дерьмо, и я должен сказать, что ни хрена его не виню.

Количество людей, которые будут мертвы у моих ног, несомненно, вызовет переполох среди широкой общественности.

— Куда мы теперь направляемся? — спрашивает мой второй брат, Габриэль.

— Домой.

Я засовываю свою черную сумку за сиденье своего БМВ. Наша семья живет на окраине Портленда. Между горами и океаном расположен наш особняк в небольшом городке Блэкридж. Остальные члены нашей семьи разбросаны в радиусе нескольких миль от ближайшего члена семьи. Мы все держимся вместе: Морелли и их приближенные составляют большую часть Портленда и прилегающих районов.

Я не сразу подъезжаю к нашим воротам, набираю неоправданно длинный код, после чего раздается зеленый сигнал, и ворота начинают открываться.

— Два боя за ночь, Кайлиан? Что заставило тебя сегодня нервничать? — спрашивает Габриэль.

Я сжимаю кулаки, думая о девушке. Их не было рядом, они появились только тогда, когда мое потное тело покинуло ринг и когда я вышел на второй бой.

Припарковав машину, я тянусь за сиденье, чтобы взять сумку.

— Ничего. Первый был слишком прост. Я подумал, что второй парень будет хотя бы немного сложнее, — ворчу я, затягивая лямки и опуская сумку на колени. — Он не был. Он был слаб как черт. Я должен был убить его.

— Не все должны умереть, Кай, — вздыхает Маттео, и я усмехаюсь, удивляясь, почему он должен быть самым эмоциональным из всех нас.

Не то чтобы его это сильно волновало, потому что это не так. Этот ублюдок мог бы или не мог умереть у моих ног, и мы все могли бы продолжать заниматься своими делами, как будто это был всего лишь очередной день. Но Маттео, он немного не в себе. Наверное, это синдром младшего ребенка. Самый эмоциональный, потому что, черт возьми, этот маленький засранец иногда может раздражать. К тому же он еще и болтливый.

У каждого из нас есть свои черты, но вместе мы — самый сильный род Морелли.

Я самый старший. Самый отмороженный. В восемнадцать лет я социопат и убийца.

А еще есть Габриэль, семнадцать лет. Убийца и принц, который хочет стать следующим наследником мафии Морелли. Он самый рациональный. Зрелый.