ГЛАВА 5

— Еще! — В меня полетели два кулака, и я плавно уклонился от удара, почувствовав порыв воздуха, когда они не попали в цель. Я подал знак восемнадцатилетнему парню передо мной, чтобы он не останавливался. — Двигайся, Скотти. Ты должен двигаться.

Студия была моим убежищем, пристанищем, где эхо шагов по голубым матам стало моим очистительным огнем. Хотя сначала моя карьера была связана с медициной, работа парамедиком позволила мне увидеть все ужасы, творимые человечеством, из первого ряда.

Я видел много дерьма.

Я пережил много дерьма.

Когда мне было за двадцать, я записался на занятия по самообороне и выложился на сто процентов, чтобы получить черный пояс по тхэквондо и джиу-джитсу, в основном чтобы справиться с последствиями жестокого нападения, которое я пережил в подростковом возрасте и в результате которого получил почти смертельную ножевую рану. С годами желание помочь другим жертвам найти в себе силы и избавиться от собственных страхов только усилилось.

Моя работа по оказанию экстренной медицинской помощи пробудила во мне нечто более глубокое — страсть к лечению душевных ран, которые не исчезали после того, как стихали сирены.

Какое-то время эти две роли органично переплетались, пока страсть не взяла верх и не стала моей постоянной работой. Моим призванием. Я знал, что полученные травмы не исчезают после заживления физических повреждений, и эта мысль подтолкнула меня к выбору новой профессии.

Стоя в дышащей майке и темных спортивных штанах, я оценивал форму Скотти. Зеркала на стене позади меня отражали выражение его глаз, в которых неуверенность сменялась яростной решимостью. Я бросил контролируемый джеб, чтобы проверить его рефлексы, и Скотти ответил четким блоком. Он учился читать своего противника, предугадывать его следующий шаг.

— Не теряй бдительности, — подбадривал я его, проводя через серию ударов ногами и руками. Запах пота, вызванного нашими усилиями, наполнил комнату, смешиваясь с приглушенными ударами соприкасающихся конечностей.

Я находился в зоне комфорта, в своем счастливом месте.

Спарринг был для меня формой терапии, и то, как мои занятия меняли жизнь мотивированных детей и взрослых, отражало то влияние, которое он оказывал на мою собственную.

Еще через двадцать минут мы закончили занятие, и я провел предплечьем по линии роста волос, одобрительно кивнув ему.

— Хорошая работа. Значительно лучше, чем на прошлой неделе.

— Да? — Скотти ухмыльнулся, положив руки на бедра и размеренно дыша. — Я тренировался. Мой отец повесил в гараже боксерскую грушу.

— Это заметно. Просто помни, что все зависит от настроя. — Я взял чистое полотенце, чтобы вытереть лицо, а затем бросил одно ему. Мы оба потянулись за бутылками с водой и сделали по глотку, пока адреналин постепенно сходил на нет. — Я могу научить тебя всем приемам в мире, но это ничто без уверенности в себе. Ты несколько раз сомневался.

Он тяжело вздохнул.

— Я работаю над этим. Почему это кажется невыполнимым?

Я прислонился к стене студии и наклонил голову, рассматривая его. Он был крупным, ростом около шести футов, с лохматыми каштановыми волосами и шрамом, тянущимся от верхней губы.

— Уверенность в себе — это как мышца, — сказал я ему. — Она нуждается в постоянных тренировках. Чем больше ты тренируешься, тем сильнее она становится. Речь идет не о том, чтобы полностью избавиться от сомнений в себе, а о том, чтобы преодолеть их.

Скотти допил остатки воды и сжал в руке пустую бутылку, пластик хрустнул.

— Что я могу сделать, чтобы укрепить эту мышцу? Всегда остается этот дурацкий страх, который живет где-то внутри, как бы я ни старался сосредоточиться.

Я жестом указал на маты.

— Начни с визуализации победы. Прежде чем нанести удар, представь, как ты его выполнишь. Безупречно. Создай мысленный образ себя как умелого бойца. Когда ты выйдешь на маты, это будет иметь огромное значение.

Выражение его лица стало задумчивым, и он вздохнул.

— Я продолжу работать над этим.

— Прогресс — это путешествие, а не пункт назначения. — Я шагнул вперед и похлопал его по плечу. — Ты молодец. Продолжай в том же духе, и ты почувствуешь разницу.

— Спасибо, тренер Мэдсен. — Скотти промчался мимо меня в направлении своей сумки, а затем помахал мне на прощание. — Увидимся на следующей неделе.

— Ага.

Звук закрывающейся тяжелой двери эхом разнесся по студии, и я ненадолго завис в своих мыслях, слизывая капельки пота с верхней губы.

Скотти был хорошим парнем, и его история потрясла меня.

На него набросились четверо подростков на тротуаре в пригороде, когда он со своей младшей сестрой играл в «сладость или гадость» на прошлый Хэллоуин. К счастью, сестра успела убежать за помощью и обошлось без травм, но Скотти жестоко избили и бросили без сознания на лужайке перед домом.

Нападавших быстро задержали и взяли под стражу, определив, что они были под кайфом.

Мотив нападения?

Они хотели отобрать чертову корзинку с конфетами у его сестры.

Абсурдность этой ситуации меня шокировала. Травмы Скотти были серьезными — внутреннее кровотечение, шрамы на лице и теле, сотрясение мозга третьей степени, из-за которого он несколько недель пролежал на больничной койке. В прошлом меня учили отделять личные чувства от работы. Теперь, на новом поприще, я мог проявлять сочувствие и наставлять, пообещав его родителям, что проведу для Скотти курсы самообороны бесплатно.

Когда он вошел в мою студию в декабре, его энтузиазм был ощутим. Мне было приятно осознавать, что я способствую его выздоровлению, предлагая инструмент для восстановления его чувства безопасности.

Я был на его месте.

Я понимал.

Проведя пальцами по еще влажным волосам, я перекинул полотенце через плечо и подошел к дальней стене, чтобы взять ключи и бумажник. Хотя моя рабочая смена закончилась, занятия по самообороне завершились, у меня было еще одно обязательство.

Когда стрелки часов приблизились к шести вечера, я улыбнулся, подбросил ключи в воздух и вышел в морозную зимнюю ночь.

У меня было назначено свидание с моей любимой девушкой.

— Привет, Рид.

Уитни нерешительно потянулась, чтобы обнять меня, как только ярко-синяя дверь распахнулась. Я стоял на крыльце с букетом роз для Тары, а другой рукой обнимал мою бывшую девушку.

— Привет, Уит. Хорошо пахнет.

— У нас сегодня отличный шеф-повар. — Когда она отстранилась, на ее губах заиграла улыбка. — Заходи в дом. Тара с нетерпением ждет ужина.

Я перешагнул через порог, и в мой нос проник аромат чеснока и розмарина. Дом выглядел так же. Множество голубых пятен и вкраплений, благодаря моей дочери, и прибрежная, морская тематика, напоминающая о годах, которые они провели недалеко от пляжа в Чарльстоне, прежде чем пустить корни здесь, дома, недалеко от Чикаго.

Стены украшали фотографии, среди которых была одна из моих любимых фотографий Тары. Ей тогда было три или четыре года, она сидела наверху большой красной горки, ее маленькие ручки тянулись к небу, она широко улыбалась. Я несколько секунд задумчиво смотрел на снимок, запоминая ее светло-каштановые косички и счастливую улыбку. Я страстно желал невинности и волшебства, присущих раннему детству.

Мне никогда не нравилось фотографироваться, и я немного сожалел об этом, когда обводил взглядом увешанные снимками стены и чувствовал себя призраком в своих собственных воспоминаниях.

— Тара в душе, но она спустится через минуту. — Уитни выхватила белые розы, окрашенные в лазурно-голубой цвет, прервав мои размышления. Она понюхала их, и ее улыбка расцвела еще ярче. — Они великолепны. Ей понравится.

— Я скучаю по ней.

Безрадостный подтекст заполнил пространство между нами, отчего Уитни опустила взгляд на свои ноги в носках и медленно кивнула.

— Она тоже скучает по тебе.

Я переехал сюда уже восемь месяцев назад, но работы было очень много, а школа и социальная жизнь отдаляли Тару.

— Она злится на меня?

Вздохнув, Уитни скользнула к обеденному столу и заменила искусственную цветочную композицию, стоявшую в декоративной вазе, свежими розами. Затем она повернулась, оперлась на стол, обхватив руками край столешницы, и пристально посмотрела на меня.

— Если она так себя ведет, то причина в ее возрасте. Со мной все так же.

Я фыркнул, засовывая руки в карманы.

— Я облажался. Я должен был собрать свое барахло и отправиться за вами, как только ты сказала мне, что переезжаешь обратно в Иллинойс.

— У тебя был процветающий бизнес, который ты только что построил с нуля. Ты делал мир лучше. Менял жизни. Она знает об этом.

— Изменить ее мир к лучшему — моя приоритетная задача.

— Рид, — сказала она. — Ты отдавал ей всего себя на протяжении многих лет. Ты всегда был предан ей. Как и сейчас. Она не держит на тебя зла.

Я отвернулся и прикусил щеку, чтобы сдержать отвращение к себе. Чувство вины грызло меня изнутри. Мы с Уит были школьными возлюбленными, она была на год старше меня. Мне было восемнадцать, а ей — девятнадцать, когда в нашей жизни появилась Тара. Несмотря на то что наши отношения не выдержали тяжести родительских обязанностей в столь юном и незрелом возрасте, а также влияния тонны внешних стрессовых факторов, мы были хорошими родителями.

Когда Уитни получила временную должность в социальной сфере в Чарльстоне, я поехал за ней. Но когда она вернулась обратно в пригород Чикаго, в наше первое место жительства, после того как нашла что-то постоянное... я заколебался.

У меня появился шанс, то, чего я жаждал, то, что действительно имело для меня чертовски большое значение...

И я остался.

Целый год я был вдали от своей маленькой девочки. Я пропустил важные моменты, школьные вехи и тот уязвимый этап в жизни каждого подростка, когда родительское участие необходимо как никогда. Сейчас я изо всех сил старался наверстать упущенное, регулярно заглядывал к ней на семейные ужины, приглашал на кофе и обеды, но в глубине души у меня все равно что-то ныло, подсказывая, что она не оценила моего годового отсутствия.