Быстро сняв все с Медведя, я оставил его на одном из полей, чтобы ему не пришлось возвращаться в конюшню, и заставил себя войти в дом. За последние два месяца Изабелла мне очень понравилась: она была такой же милой, как мама, и всегда радушно принимала нас с Кэссиди в доме. Я с ужасом ждал того дня, когда Джесси позвонит и сообщит плохие новости. А сегодня это бы вообще добило меня.

Открыв дверь, я услышал смех, а когда она закрылась, шум полностью прекратился. В воздухе стоял гул, от которого у меня заколотилось сердце. Мне казалось, что я должен был догадаться, что происходит, но я был настолько поглощен своими мыслями о том, что происходило с Кэссиди, что не мог сосредоточиться на этом. Повернув за угол в гостиную, я замер и схватился за угол стены.

Кэссиди, Изабелла и мама сидели на главном диване, у каждой из них было совершенно разное выражение лица, но все, на чем я мог сосредоточиться, — это Кэссиди. Она выглядела так, будто вот-вот лопнет, будто только что впервые увидела солнце и была в ужасе от того, что его у нее вот-вот отнимут.

Она медленно поднялась с дивана и направилась ко мне, остановившись в нескольких дюймах от меня. Все, о чем я мог думать, — это о страхе в ее глазах в ночь, когда она уехала и о том, как она вздрагивала, когда я пытался до нее дотронуться. Сейчас страх на ее лице был совсем не похож на ее страх передо мной, поэтому я медленно поднял руку, провел кончиками пальцев по ее правой скуле и обхватил ее лицо. Она ни разу не вздрогнула, ни разу не моргнула, и ее тело не замерло, когда я прикоснулся к ней; оно расслабилось.

Это было все, что мне нужно было знать.

Я обхватил ее за талию, притянул к своей груди и прижал губами к ее губам. Не заботясь о том, что вся моя семья смотрела на нас. Не заботясь ни о чем, кроме тихого гортанного звука, который она издавала и о том, что ее руки тут же обхватили меня за шею, затем она сняла с меня ковбойскую шляпу и позволила ей упасть на землю, схватив в кулак мои волосы. Не говоря больше ни слова, я вывел нас из дома и направился к своему грузовику, выругавшись, когда понял, что он закрыт. Через секунду "Тахо" пискнул, замигали фары, и Кэссиди лукаво улыбнулась, протягивая мне брелок.

— Как?

— Я все объясню. Мы можем поехать на наше место?

Поцеловав ее мягкие губы, я прошептал в ответ:

— Я знаю место получше.

Я довез нас до дома и наблюдал за растерянным лицом Кэссиди, когда он появился в поле зрения.

— Что это за место, Гейдж?

С трудом сглотнув, я взял ее за руку и посмотрел на нее.

— Это наш дом, дорогая.

При слове «наш» она повернулась ко мне, а ее глаза расширились.

— Наш дом? — прошептала она. — У нас есть дом?

— Если ты этого хочешь, — ее глаза заблестели от непролитых слез, и она повернулась, чтобы посмотреть в лобовое стекло, вбирая в себя все, что было снаружи. — Пойдем. Давай поговорим, и я покажу тебе все вокруг.

Сначала мы обошли дом. Все это время она крепко держала меня за руку, а другой рукой прикрывала рот. Когда мы вошли в дом, я уже не мог идти дальше; я притянул ее к себе и поцеловал долго и крепко. То, что мы находились в нашем доме, что-то зажгло в нас обоих, и поцелуй быстро набрал обороты.

Я скидывал сапоги, одновременно расстегивая ее шорты и стягивая их с ее бедер, заодно снимая и ее кружевное черное белье. Мои пальцы пробежались по ее разгоряченному телу, и я чуть не умер, когда обнаружил, что она полностью готова ко мне. Она застонала и выгнулась навстречу моей руке, когда я ввел в нее два пальца, и ее вздох наполнил пустой дом. Ее голова откинулась назад, и она наклонила ее обратно, пытаясь сфокусировать взгляд на пуговице моей клетчатой рубашки. Когда она стягивала ее с моих рук, я убрал пальцы и помог ей снять рубашку, положив ее на пол, а затем встал и схватил ту, сексуальную как грех, зеленую майку, которая была на ней, и стянул ее и еще одну легкую рубашку, которую я не заметил, с нее, обнажив Кэссиди без лифчика.

— Детка, — прорычал я и наклонился, чтобы взять в рот одну из ее идеальных грудей, наслаждаясь тем, как ее пальцы скользят по моим волосам, когда она нежно удерживает мою голову на месте.

Слишком быстро ее руки исчезли, но затем они оказались на моих джинсах, в мгновение ока она сняла их и взяла в руки мой член, и мне пришлось приложить усилия, чтобы удержаться на ногах, когда я пинком отбросил от нас джинсы и боксеры. Убрав ее руки, я положил ее ноги себе на бедра и помог ей лечь на мою рубашку на полу.

— Гейдж, я люблю тебя, — выдохнула она, приблизив мое лицо к своему, и я улыбнулся ей в губы.

— Боже, дорогая, я так чертовски сильно тебя люблю. Никогда больше не оставляй меня.

Я поцеловал ее еще раз, а затем стал спускаться по ее телу.

Мне следовало не торопиться, целовать каждый ее сантиметр, теперь, когда она снова оказалась в моих объятиях, но у нас еще будет на это время. Мне нужно было позаботиться о ней, о нас, и сделать это прямо сейчас. Не желая дразнить ее, я сразу же вошел, и ее спина выгнулась дугой, оторвавшись от пола. Самый сексуальный стон, который вы когда-либо слышали, наполнил комнату, а ее руки зарылись в моих волосах, удерживая мою голову там, где она хотела. Я застонал, соскучившись по ее вкусу, по тому, как моя милая Кэссиди полностью расслаблялась, когда мы были вместе, и поблагодарил Бога за то, что она вернулась ко мне.

Она кончила так сильно и быстро, что мне захотелось остаться там и заставить ее кончить еще раз, но я знал, что у меня будет время для этого позже. Сейчас мне нужна была она. Ее руки уже тянули мое тело к своему, и, хотя я старался быть с ней тактичным и не целовать ее после этого, она прижалась ко мне губами и провела языком по моему, застонав еще громче, когда почувствовала вкус себя. Господи, моя девочка была горячей. Она обхватила меня ногами в тоже время, как я погрузился в нее, и наши поцелуи прервались, когда она вскрикнула, а я застонал. Ощущение, что она рядом, сняло напряжение последних двух недель, и я наслаждался тем, как она ощущалась подо мной.

— О, Гейдж, пожалуйста. Пожалуйста, двигайся.

Я улыбнулся и прикусил впадинку на ее шее, а затем прошептал ей на ухо, медленно выходя из нее: — Да, мэм. И снова вошел.

— Гейдж! — вскрикнула она, и ее спина снова оторвалась от земли, а голова прижалась к ней.

Я хотел делать это медленно, клянусь, хотел, но просто не мог. И слава Богу, она была также нетерпелива, встречая каждый толчок и побуждая наши тела двигаться быстрее и сильнее. Она только начала прижиматься ко мне, когда ее тело начало содрогаться, и я еще немного продержался в ее оргазме, прежде чем нашел свою собственную разрядку и рухнул на нее. Кэссиди легко приняла мой вес и обхватила меня за плечи, позволяя одной руке нежно поглаживать мою спину.

— Добро пожаловать домой, — пробормотал я ей в плечо, и она захихикала.

— Я бы сказала, что это определенно было «радушным приемом».

— Никогда больше не уходи, дорогая, — снова взмолился я, и она сжала мои плечи, прежде чем отпустить их.

— Никогда. — Она подняла мою голову и нежно поцеловала меня, а затем заглянула в мои глаза. Боже, как я скучал по этим глазам цвета виски. — Хочешь одеться и поговорим? Это будет долгий разговор, мне нужно многое тебе рассказать.

— Нет. Я скатился с нее и потянул ее, тоже перевернув на бок. — Я хочу, чтобы ты осталась так... Я запнулся, когда заметил вспышку цвета на ее обнаженном плече и наклонился, чтобы рассмотреть его. — Ты сделала новую татуировку?

— Да. Она улыбнулась так, как никогда не делала этого раньше, и отвернулась, чтобы я мог ее рассмотреть. Феникс выглядел очень круто, и прежде, чем я успел спросить, что заставило ее сделать это, она откатилась назад, оказавшись лицом ко мне. —Я расскажу тебе о ней, но не сейчас. Я объясню все.

— Хорошо, дорогая.

Кэссиди

Спустя три с половиной часа я сидела на полу и смотрела на Гейджа, который, опираясь на локти, смотря на деревянный пол. Я только что закончила рассказывать ему свою историю, каждую ее часть. Он надел джинсы, а я — нижнее белье и майку, когда ему пришлось выйти к моей машине, чтобы забрать письмо от мамы, но в остальном мы остались полуголыми и на том же месте, где мы «приветствовали дом».

Конечно, он знал кое-что об избиениях от Тайлера, но никогда не слышал о них от меня. Я рассказала ему о самых разных эпизодах, которые запомнились мне, о том, как и чем Джефф вознаграждал мою маму прямо у меня на глазах после того, как они почти убили меня, и о тех случаях, когда мне удавалось уйти после того, как они избивали меня, и я все еще могла слышать их стоны, наполнявшие дом. Я рассказала ему о том, как мне пришлось отключить свои эмоции, что я чувствовала, когда это происходило, до и после, и о том, что Тайлер был моим спасителем в те моменты.

Он вздрогнул, но я все равно рассказала ему обо всем, что чувствовала и думала, когда видела, как он ударил Гранта, когда он попал в меня локтем, и о воспоминаниях, когда он повернулся, чтобы ударить меня снова. Я объяснила, что думала, пока я не смогу это пережить, то не смогу с ним разговаривать, потому что это только ухудшило бы все между нами. Затем я упомянула о пожаре и о том, что привело к допросу детектива Сандерса и детектива Грина, который привел к оглашению завещания, всем деньгам и письму от мамы. Мне пришлось на секунду остановиться и сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем я рассказала ему все о детективе Конноре Грине, и когда я говорю «все», я действительно имею в виду все. Я рассказала Гейджу о своих чувствах к нему после того, как он появился в тот вечер много лет назад, о кофейне на прошлой неделе, о переулке и о последующих часах. Гейдж прочитал письмо еще раз после того, как я рассказала ему о том, что произошло в переулке между мной и Коннором, и тогда я рассказала ему, как пришла к пониманию красоты поступка моей матери с огнем и почему я решила сделать татуировку. Мне не нужно было объяснять, почему я сделала феникса, так как это было написано в письме, но я рассказала ему о кольце отца и о картине, которая висела на стене моей спальни. Гейдж был взбешен, что Коннор поцеловал меня, но его взгляд стал жестким, когда я рассказала ему о часах, проведенных в телефонных разговорах и смс-сообщениях в последующие дни, и о поездке к нему домой в субботу утром. Я не утаила ни одной вещи, произошедшей в то утро: я рассказала ему обо всем, начиная с того, что чувствовала, и заканчивая тем, что снимала с него галстук и наблюдала, как он снимает рубашку. Как я продолжала думать о том, чтобы уйти к Гейджу, пока Коннор был в душе, и о том, что как только Коннор вернулся, в животе снова появились бабочки. Что случилось, когда я показала ему татуировку, как он обхватил моими ногами свои бедра и за секунду прижал к стене, и как я начала целовать его в ответ, пока не сказала ему остановиться.