Я почувствовал, как ткань ослабла, и шорты быстро скользнули по моим ногам, собираясь вокруг ступней. И вздрогнул, когда прохладный воздух коснулся нижней части живота и липкого нижнего белья. Я посмотрел вниз и покраснел, увидев мокрое пятно на моих любимых красных хлопковых трусах.

Папочка не дал мне возможности устыдиться, потому что его теплые, крепкие руки опустились на мои обнаженные бока и медленно задрали футболку. Ткань свернулась вокруг его запястий, и когда он добрался до верхней части моей груди, я поднял руки, чтобы он продолжал.

Моя футболка на секунду закрыла мне обзор, но потом я оказался стоящим перед Папочкой в нижнем белье и с соской-пустышкой, в то время как он все еще был полностью одет. Что ж, это было еще одно дополнение к моему списку моих заскоков — я полностью голый, в то время как Папочка полностью одет. Мне понравилось, как это наглядно демонстрировало разницу в силе между нами.

— Посмотри на моего сладкого мальчика, — проговорил он, опустив руки мне на бедра. Он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. Наклонившись, он подцепил пальцами резинку моих трусов и потянул их вниз. Я вздрогнул от облегчения, когда мой член освободился.

Я почувствовал удары по бедрам и инстинктивно поднял ноги.

Папочка собрал всю мою одежду и положил в корзину для белья неподалеку. Он вернулся ко мне, просунул палец в кольцо на моей соске, вытащил ее у меня изо рта и поцеловал меня.

Его губы завладели моими. Я застонал, ощутив его вкус, и всем своим телом и дразнящими стонами просил о большем. Где-то на задворках разума мне пришло в голову, что это был наш первый поцелуй, первый поцелуй, который задаст тон нашим отношениям.

Я: обнаженный, покорный, беспомощный.

Он: одетый, доминирующий, могущественный.

Мое тело растаяло в его объятиях, когда я прижался к нему в поисках поддержки. Он слегка приподнял голову и посмотрел на меня сверху вниз с неистовой тоской. Я почувствовал, как его дыхание смешалось с моим. Словно не в силах сдержаться, он прижался губами к моим губам в серии сладких невинных поцелуев. В тот момент, когда ощутил сладость после почти жестокости, я почувствовал, что мое сердце больше принадлежит ему, чем мне.

Впервые в своей жизни я по-настоящему почувствовал себя сильным и желанным таким, какой я есть, а не в том образе, который показывал остальному миру.

Он отстранился, снова поднес соску к моим губам и толкнул. Я открыл рот, принимая ее обратно. Папочка обхватил меня за руку и потянул к кровати.

— Давай устроим тебя поудобнее, а я пойду поищу в ванной что-нибудь, чем можно тебя почистить.

Я хихикнул, когда добрался до кровати, но вместо того чтобы запрыгнуть на нее самому, Папочка схватил меня руками за бедра и усадил на матрас. Я не смог удержаться и задрыгал ногами, сложив руки на коленях, когда Папочка встал передо мной. Он открыл рот, но вместо этого зарычал и покачал головой.

— Ты слишком отвлекаешь, Солнышко. Оставайся здесь.

С этим словами он развернулся и направился в мою ванную. Провожая его взглядом, пока тот не скрылся из виду, я развел руки и с довольной улыбкой упал назад на кровать. Я нашел Папочку! Ладно, он нашел меня, но это была всего лишь семантика.

Я лежал на кровати, настолько погрузившись в свои мечты об играх и занятиях любовью с Папочкой, что не заметил, как он вернулся. Я вскрикнул и резко поднял голову, когда мне на живот опустилась теплая влажная мочалка.

Папочка улыбнулся мне, стоя рядом с кроватью. Его рука прижала мочалку к моему ноющему члену, а взгляд сосредоточился на моем лице.

— Я напугал тебя, Солнышко?

Надувшись вокруг пустышки, я кивнул.

— Папочке жаль, — хрипло прошептал он, оборачивая мочалку вокруг основания моего члена. — Позволь Папочке загладить свою вину перед его Солнышком.

Он медленно и бережно мыл меня, одновременно сводя с ума. Папочка гладил мой член вверх и вниз, пока не убедился, что я снова стал его чистым мальчиком, прежде чем отбросить мочалку рядом со мной и вернуться с обнаженной рукой.

Ощущение его сильной руки, обхватившей мою плоть, стало моей погибелью. Я заерзал на кровати и застонал, пока он продолжал двигаться в своем размеренном ритме. Я всхлипнул вокруг соски и вцепился руками в покрывало под собой.

Его теплое дыхание обдавало мое ухо, когда он наклонился надо мной, заслоняя свет.

— Нужно ли моему Солнышку снова кончить?

Я кивнул и стал умолять, всхлипывая и постанывая.

— Думаю, мой мальчик сегодня отлично справился. — Папочка опустил взгляд и наблюдал, как продолжает поглаживать мою плоть. — Он сказал мне, что ему нужно и что ему нравится, хотя ему было тяжело. Ему нужна награда.

Одно только слово «награда», слетевшее с его губ, заставило мои яйца сильнее сжаться. Я был близок и не знал, сколько еще смогу продержаться.

— Ты можешь кончать, когда захочешь, — сказал он, опуская голову к моей шее, чтобы целовать, облизывать и покусывать мою кожу. Ощущение его зубов на чувствительной коже под моим ухом и возросшая скорость его движений ошеломили меня.

Задыхаясь, я откинул голову назад, и соска выпала у меня изо рта, когда я выкрикнул его имя.

— Папочка!

Горячие струи спермы попали мне на грудь. Мой член пульсировал в его руке, пока он выжимал из меня все до последней капли удовольствия.

Плюхнувшись назад на кровать, я лежал, наслаждаясь своим оргазмом. И смутно почувствовал, как мочалка вернулась, когда Папочка вытер сперму с моей груди.

— Спасибо, Папочка.

— Всегда пожалуйста, Солнышко. — Он перевернул меня на бок, чтобы я мог прижаться к теплу его тела. Прижавшись к нему так сильно, я почувствовал его возбуждение у своего живота.

— Папочка? — спросил я, потираясь животом о его член. — Ты хочешь, чтобы я…?

— Не сегодня, — ответил он. — Я хочу, чтобы сегодняшний день был посвящен только тебе.

Я надулся, но не стал спорить. Это был выбор Папочки, и он его сделал.

Он рассмеялся и прижал меня к себе.

— В следующий раз, Солнышко.

Моя улыбка была лучезарной. Будет следующий раз.

Мы оставались так, пока у меня не заурчало в животике. Я покраснел, когда Папочка усмехнулся и похлопал меня по животу.

— Уже почти время ужина, и мой мальчик проголодался. — Он сел и поднялся с кровати. Потом подошел к моему комоду, вероятно, предположив, что именно там я храню свое нижнее белье, и выдвинул верхний ящик. Это должно было показаться навязчивым. Никто другой никогда не заходил в мою комнату и не рылся в моих вещах без спроса, но с Маршаллом это казалось естественным.

Однако в верхнем ящике я хранил пижамы и кигуруми — японские комбинезоны в виде животных. Я уже показывал Папочке свою акулу, поэтому не удивился, когда он коснулся мордочки мишки, вышитой на капюшоне другого. Рядом с ним была лисичка. Что? Никогда не бывает слишком много кигуруми.

Я не удивился, когда он вытащил кигуруми мишки и положил его на комод. И затаил дыхание, когда он потянулся к следующему ящику. Открыв его, тот с минуту рассматривал то, что внезапно оказалось перед ним. Слева направо я разложил свое нижнее белье по типам: кружевное женственное нижнее белье для тех случаев, когда я чувствовал себя особенно сексуально, боксеры больших мальчиков, яркие трусики маленьких мальчиков с принтами супергероев и мультяшных персонажей, и в конце были мои желтые подгузники с динозаврами.

Маршалл протянул руку, и я увидел, как он сначала потянулся к кружевному белью, касаясь пальцами кружева и шелка. Двигаясь дальше, его рука на мгновение задержалась на боксерах и трусах, прежде чем коснуться моих трусиков для маленьких мальчиков. Он обводил узоры и теребил плотный хлопок, словно представляя, как они ощущаются. Затем снова двинулся дальше, и я затаил дыхание, когда его пальцы заскользили по хлопку моих подгузников.

Я боялся, что они будут для него слишком. Одно дело — говорить о подгузниках, и совсем другое — столкнуться с ними в реальности. Он оглянулся, все еще поглаживая хлопок пальцами. Маршалл приподнял бровь, оставляя решение, что я хочу надеть, за мной. Он ненавязчиво напоминал мне, что его устраивает все, что бы я ни выбрал, но мне казалось, что еще слишком рано, и у меня не было настроения надевать подгузник.

Я нахмурился и задумчиво посмотрел на ящик. Пожав плечам, указал на трусики маленьких мальчиков. Он оглянулся и задумчиво осмотрел свой выбор. Было приятно наблюдать, как он не торопится. Обычно я доставал первые попавшиеся под руку трусики.

Он вытащил пару, на которых были изображены маленькие плюшевые мишки. Я улыбнулся, увидев, что он подобрал нижнее белье к моему наряду.

Он взял выбранные вещи и направился ко мне. Положив их рядом со мной, Маршалл взял трусики и потянулся к моим ногам. Я замурлыкал, когда он натянул их на мои ноги и приподнял бедра, чтобы тот мог надеть их на мои бедра. Он протянул руку и удобнее расположил мой член с быстрой деловитостью… такое папочкино движение.

Как только они оказались на мне, он приподнял кигуруми и расстегнул молнию спереди. Его было легче надеть, когда я стоял, поэтому потянулся руками, чтобы помочь подняться. Перекинув комбинезон через плечо, он без усилий поднял меня с кровати. Теперь, стоя, я держался за него, пока он наклонился и просовывал мои ступни в штанины. Обхватив себя руками, я подождал, пока комбинезон не окажется накинутым мне на плечи, прежде чем просунуть ладони в рукава. Закончив, я наблюдал, как Папочка взял молнию в одну руку, а комбинезон в другую и медленно застегнул его до шеи. Я зарылся пальцами ног в ковер, чувствуя тепло и заботу.

Это был самый лучший день в моей жизни — я получил поцелуй, два оргазма, и Папочка одел меня.

Пусть будет два поцелуя. Маршалл прижал руку к моей щеке, удерживая меня на месте, наклонился и коснулся моих губ своими. Я застонал, позволяя ему снова завладеть моим ртом. Я быстро стал одержимым его вкусом.