Я видел, как он затаил дыхание, ожидая, что я его осужу, но я сдержал свое слово и промолчал.

— Он наклонился и поцеловал меня, и это было похоже на все предыдущие разы, — сказал Адам, когда понял, что я не собираюсь нападать на него. — Он понял это. Затем он прикусил мою нижнюю губу, и у меня внутри словно взорвался фейерверк. Он слез с меня и лег рядом. Он достал свой телефон и начал объяснять, кто такие садисты и мазохисты. Он сказал, что я возбуждаюсь от боли. Я подумал, что это безумие, и сказал ему об этом. Он ущипнул меня за сосок.

Я подавил смех от того, как сухо Адам произнес эту фразу.

— Это было больно и приятно, и у меня встал, так что да, — сказал Адам, закатывая глаза и поднимая руку. — Меня зовут Адам, и я мазохист. После этого мы просто начали… пробовать кое-что на практике. Вот откуда синяки и царапины. Мы не занимаемся ничем сексуальным. Ну, я имею в виду, наша одежда остается на нас. Пока.

Я усмехнулся про себя, увидев, как покраснел Адам.

— Через месяц мне исполнится восемнадцать, и мы не хотим ничем рисковать. Мне нравится то, что мы делаем. Это заполняет пробелы, о которых я и не подозревал. — Адам замолчал, и, похоже, объяснения подошло к концу. — Ну?

Я взял паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Не возражаешь, если я спрошу, чем вы с Диланом занимаетесь вместе?

Адам вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Я так и знал, что вы спросите об этом. Хорошо.

Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.

— В тот вечер я вернулся домой и начал искать информацию, и он тоже. Я наткнулся на то, что называется «домашняя дисциплина». Мне понравилась идея порки, поэтому я заговорил об этом. Дилану это тоже понравилось. — Адам покраснел, и я понял, что за этим кроется какая-то история.

— Есть еще что-нибудь?

— Эм, — Адам заерзал на сиденье. — У него есть такая деревянная расческа. Порка, мне нравится порка.

Я кивнул и уже собирался заговорить, когда Адам сказал то, чего я никак не ожидал.

— И ножи. Мне нравится ножи. Мы должны быть очень осторожны, и дело даже не в самом ноже. Он просто слегка царапает меня, а потом прижимает большой палец… — Адам замолчал, его глаза слегка затуманились.

— Ты в безопасности? — спросил я, подчеркивая свое главное беспокойство.

Адам очнулся и начал говорить очень быстро, серьезно глядя на меня.

— Совершенно. Мы много читаем, прежде чем что-то попробовать, и постоянно разговариваем до и после. Игра с ножом — это самое экстремальное, что мы делаем. Я имею в виду, что мне не нравятся иглы, а огонь пугает. Как и игры с дыханием. Я думаю, мне может понравиться игра с электричеством, и я только что узнал о микроблейдинге, который звучит довольно интенсивно и весело, но мы подождем, пока... — Он замолчал, затем нерешительно посмотрел на меня. — Вы думаете, я ненормальный?

— Нет, — сказал я так быстро, как только мог. — Ничто из того, что ты мне рассказал, не заставляет меня думать о тебе хуже. Ты умный и способный молодой человек. Ты чувствуешь, что можешь сказать «нет» в любое время и что Дилан тебя послушает?

— Да, — быстро и уверенно ответил Адам. — Однажды Дилан хотел поцарапать меня, но я почувствовал, что скоро чихну, поэтому перестраховался, и он немедленно остановился. Без вопросов.

— Хорошо, — проговорил я с облегчением. Я заметил, что Адам немного устал от того, каким тяжелым был разговор, и решил сменить тему. — Ну, что еще происходит в твоей жизни?

У Адама отвисла челюсть, когда он в шоке уставился на меня.

— Я говорю, что мазохист и что мы с моим парнем играем с ножом и «домашнюю дисциплину», а вы хотите поговорить о чем-то другом? Черт возьми, Дилан сказал мне, что хочет, чтобы я был его маленькой домохозяйкой из 1950-х, а вы хотите поговорить о… фильмах?

— Адам, несмотря на то, что ты не такой, как все, твоя сексуальность — не единственное в тебе, о чем стоит говорить. Хотя это немного беспокоит, что ты достигаешь возбуждения только в сочетании с какой-то болезненной стимуляцией...

— …и из-за корицы, — сказал он, прерывая меня, а затем закрыл глаза от унижения.

— И из-за корицы, — торжественно добавил я, каким-то образом сдерживая улыбку. — Просто некоторые люди устроены по-другому. Пока ты понимаешь риски и делаешь все по согласию, я не вижу проблемы. Но призываю тебя быть осторожным. Ничто в том, чего ты хочешь, не отличает тебя от подавляющего большинства людей. Почти у каждого есть какие-то сексуальные пристрастия или фетиш. Пока ты играешь безопасно и по обоюдному согласию, я ничего не могу и не буду с этим делать. Ты имеешь право диктовать, что происходит в твоих отношениях и с твоим телом. И… — Я замолчал, раздумывая, действительно ли собираюсь сказать то, что собирался. — И с моей стороны было бы лицемерием утверждать обратное.

Глаза Адама расширились от шока, когда он понял, что я имел в виду.

— Что? — В его голосе звучало недоверие.

Моя улыбка стала шире.

— Если после того, как тебе исполнится восемнадцать, и вы с Диланом решите присоединиться к местному БДСМ-клубу, я бы не хотел, чтобы ты был удивлен, встретив меня там.

Адам откинулся на спинку кресла, будто мои слова физически толкнули его. Мы оба на мгновение замолчали, каждый из нас пытался осмыслить слова другого.

— Выпускной через пару месяцев, — сказал он, меняя тему.

Теперь, когда знал, что ему не угрожает никакая физическая опасность, и был уверен, что, если их отношения перерастут в абьюзивные, Адам сможет прийти ко мне, и я пойму, я чувствовал удовлетворение, когда он покинул мой кабинет в конце дня.

Оливер ждал у окна в своей акульей пижаме, наблюдая за каждой проезжающей машиной, ожидая, какая из них свернет на подъездную дорожку. Я снова проверил свой телефон, глядя на сообщение от Нейта, что они приедут через пару минут.

Сохранив это при себе, я убрал поднос с закусками в холодильник.

— Они ЗДЕСЬ! — из гостиной донесся голос Оливера.

Я улыбнулся и более спокойным шагом последовал за Оливером, который подбежал к входной двери и распахнул ее, не обращая внимания на то, что кто-то мог за нами наблюдать. Он стоял в дверном проеме, подпрыгивая и размахивая рукой.

Взглянув за него, я заметил Реда на пассажирском сиденье машины Нейта, он тоже улыбался и отчаянно махал рукой в ответ. Нейт поднял руку в более взрослом приветствии, на что я ответил, когда он помог Реду выйти из машины и взял его вещи.

Ред помчался по дорожке и остановился перед Оливером.

— Привет. Это так здорово! Мне нравится твоя акулья пижама.

— Спасибо, — ответил Оливер, слегка покраснев, пока красовался перед Редом. — У меня есть еще с мишкой и лисой, если ты захочешь надеть одну из них.

Реду понравилась эта идея, и он повернулся к Нейту. Ему не нужно было говорить ни слова, умоляющий взгляд его глаз говорил сам за себя. Я ухмыльнулся, видя, как Нейт рассыпается под этим взглядом.

Нейт кивнул к восторгу Реда.

— Конечно, детка.

Оливер, так же увлеченный нарядом Реда, как и сам Ред, радостно закричал, развернулся и исчез в доме.

— Следуй за мной!

Я отступил назад и придержал дверь, приглашая их обоих войти.

— Пешком! — крикнул я через плечо, зная, что Оливер бежит в свою комнату. Оливер улыбнулся мне, чуть замедлил шаг, преодолевая остаток пути.

Ред, конечно, был взволнован не меньше Оливера и погнался за ним, Нейт следовал за ним, а я замыкал шествие. Ред исчез в комнате Оливера, в то время как Нейт задержался в дверном проеме, разглядывая желтый и взрыв вещей Малыша.

— Ух ты, — пробормотал Нейт себе под нос.

— Я не шутил, — ответил я со смехом.

Заглянув через плечо Нейта, я видел, как Оливер достает другие комбинезоны-пижамы и передает их Реду. Я закрыл глаза, когда Оливер стоял там, словно ожидая, что Ред переоденется, пока он будет наблюдать.

— Солнышко?

Он бросил на меня вопросительный взгляд, но не сделал ни малейшего движения, чтобы покинуть комнату.

Я вздохнул.

— Солнышко, Реду нужно, чтобы его Папочка помог ему переодеться. Почему бы нам не подождать его в гостиной?

Было так мило, когда его глаза расширились, а лицо стало пунцово-красным. Он перевел взгляд с Реда на Нейта, и его лицо приобрело невероятный оттенок красного.

— Я просто… — Он указал на дверь и направился прямиком по мне. Он проскользнул мимо Нейта со смущенным видом, прижался ко мне, обнял за талию, а затем уткнулся лицом мне в грудь, чтобы спрятаться.

Нейт с улыбкой подмигнул мне за спиной Оливера и закрыл дверь.

— Почему бы тебе не сходить за поездами, пока Ред переодевается?

— Да, Папочка, — ответил он, вероятно, радуясь, что есть что-то, что может отвлечь его от предыдущей ошибки.

Оливер отстранился и направился в гостиную к своим игрушкам.

— Эй, Солнышко?

Оливер крутанулся на месте, едва не описав от волнения полный круг на полу.

— Да, Папочка?

— Я люблю тебя, Оливер, — просто сказал я, нуждаясь сказать ему это.

Та лучезарная улыбка, которую я впервые увидел в детском отделе магазина, вернулась ко мне, сказав, что я сдержал обещание, данное самому себе.

— Я тоже люблю тебя, Папочка.

И это были пять лучших слов, которые я когда-либо слышал.

КОНЕЦ!