Глава 13

Оливер

Мой телефон зазвонил на журнальном столике рядом со мной, когда я лежал на полу и смотрел, как мои поезда кружат вокруг меня, иногда останавливая их, чтобы отрегулировать рельсы. Обычно я не обращал внимание на телефон, когда играл, но это был особая мелодия, которую я выбрал специально для Реда… кряканье утки.

Я сел и быстро потянулся за телефоном, а поезд продолжал кружить вокруг меня. Затем нажал на уведомление и улыбнулся, прочитав сообщение Реда.

Ред: Привет, это Ред.

Ред: Что ты делаешь?

Я высунул язык, печатая ответ.

Я: Играю со своими поездами.

Ред: Круто!

Ред: У тебя есть синий? Я люблю синий.

Я: Да! У меня даже есть небольшой сигнал, который отключается и издает шум, когда поезд проезжает по нему.

Я снял короткое видео о том, как поезд проезжает по сигналу, и отправил его Реду.

Ред: Это так круто!

Ред: Думаю, мне, возможно, придется попросить набор поездов на Рождество.

Я: Или… ты можешь как-нибудь прийти и поиграть со мной.

Ред: ДА!

— Солнышко, с кем ты переписываешься?

Я оглянулся через плечо на Папочку. Он лежал на диване с книгой на груди, и его взгляд был сосредоточен на мне.

— С Редом, — просто сказал я, когда мой телефон снова крякнул. — Я рассказал ему о своих поездах. Он сказал, что хочет попросить такой же на Рождество, но потом я сказал, что он мог бы прийти и поиграть со мной.

— Хорошая идея, — сказал Папочка, снова берясь за книгу. — Я напишу Нейту и назначу дату. Как насчет следующих выходных?

— Потрясающе!

Я посмотрел на свой телефон, чтобы увидеть, что написал Ред.

Ред: Я могу взять с собой свои машинки, и мы сможем построить целый город!

Я: Хорошо!

Я: Мой Папочка сказал, что позже напишет твоему Папочке, чтобы договорить о встрече на следующих выходных!

Ред: А-а-а!!! Я так взволнован!!! А-А-А!!!

Хихикая, я опустился обратно на пол, и в этот момент позвонила тетя Милли.

В спешке отправить сообщение Реду, я случайно сбросил ее звонок.

Я: Мне звонит тетя. Мне пора идти. Увидимся позже!

Ред: Пока!

— Только что звонила тетя Милли. — Я поднялся с пола и вздохнул. В волнении от встречи с друзьями Маршалла, похода в клуб и стресса на работе я совсем забыл о приглашении тети Холли на ужин.

Прежде чем я успел рассказать Папочке, мой телефон снова зазвонил.

— Привет, тетя Милли.

— Оливер, ты только что сбросил меня?

— Случайно!

— Что ж, Холли сказала, что пригласила тебя сегодня на ужин. Когда вы приедете?

— Ну, — ответил я, тыча пальм в ковер. — Я вроде как забыл.

Она вздохнула, явно не ожидая ничего другого.

— Ужин в пять. Увидимся с тобой и Маршаллом.

— Тетя Милли… — заныл я в трубку, но меня прервали.

— Не надо мне тут никаких «тетя Милли». Если ты не придешь сегодня вечером, мы с тетей Холли навестим тебя на следующей неделе. Ты не узнаешь, в какой день и во сколько, но мы придем.

Я ахнул от ее угрозы. Я не мог допустить, чтобы мои тети прервали наше с Папочкой время.

— Отлично, ты высказала свою точку зрения.

— Ужин в пять, — повторила она.

— Да, тетя Милли.

— Увидимся позже, дорогой.

— Пока. — Я повесил трубку и надулся. Вот и закончилось мое воскресенье, проведенное дома с Папочкой, и я не мог винить никого, кроме себя.

— Папочка, — сказал я, одарив его самой яркой улыбкой.

Он оторвался от книги, бросив на меня взгляд.

— Что ты сделал?

— Ну, в пятницу тетя Холли пригласила нас на ужин, но я забыл тебе сказать. Так вот, тетя Милли грозится приехать на следующей неделе… без предупреждения, — я изобразил на лице свое лучшее обиженное выражение.

Он ухмыльнулся, положил книгу на кофейный столик и сел.

— Тогда, полагаю, мы идем на ужин к твоим тетям. Во сколько нам нужно быть?

Я фыркнул, втайне ожидая, что он скажет, что нам не обязательно идти.

— В пять.

— Ты все еще беспокоишься, что они меня отпугнут?

— Нет, — ответил я с сияющей улыбкой. — Ты любишь меня.

— Правильно, Солнышко. — Папочка встал с дивана и направился на кухню. — Я проголодался. Как насчет чизбургеров на ланч?

Я знал, что перегибал палку каждый раз, когда Папочка смотрел на меня, а я все еще дулся, но я действительно не хотел ехать к тетям. Я хотел остаться дома с Папочкой и поиграть со своими паровозиками или пораскрашивать. Поход на званный ужин казался мне скучным.

— Оливер, перестань дуться. Мы пойдем, и точка.

Я скрестил руки на груди и нахмурился.

— Но я не хочу.

— Это тебе решать? — Я нахмурился, когда слова Папочки дошли до меня.

— Нет.

— Тогда перестань дуться.

Я подумал об этого минуту, но мне действительно не хотелось идти. Я еще больше выпятил губу, превратив из милого выражения в нелепое.

— Оливер, я скажу тебе это последний раз. Ты уже сказал своим тетям, что мы придем. И сейчас мы не откажемся. Если ты будешь дуться, это ничего не изменит.

— Отлично, — ответил я, но было видно, что Папочке действительно не понравилось мое отношение.

— Вот и все, — проговорил он, вставая с дивана. — Я не хотел этого делать, но, похоже, тебе нужно напомнить, кто здесь главный.

Я почувствовал, как мои глаза округлились, когда он направился на кухню.

— Что?

Я поднялся с пола и последовал за ним.

— Папочка, что ты имеешь в виду?

Мы встретились в коридоре, когда он возвращался в гостиную, держа в руках стул. Я замер, когда он пересек комнату и поставил его в угол сиденьем к стене, громкий стук эхом разнесся по комнате, когда ножки коснулись пола. Я уставился на него, и на глаза навернулись слезы. Я поднял глаза и поймал взгляд Папочки. Недовольного выражения его глаз было достаточно, чтобы вывести меня из оцепенения.

— Папочка, я…

— Садись, — сказал он, указывая на стул.

Я перевел взгляд со стула на него.

— Я не хочу, — тихо сказал я. — Мне не нравится угол.

Я почувствовал, как по лицу потекли слезы, но он был тверд.

— Садись, — повторил он более твердо, чем в первый раз.

Я подошел и встал рядом со стулом, который должен был стать моим, сколько бы Папочка ни хотел, чтобы я там оставался. Я уставился на стул, пытаясь найти какой-то способ избежать этого.

— Солнышко, если мне придется повторить еще раз, я добавлю к твоему времени еще пятнадцать минут.

— Пятнадцать минут, — воскликнул я, в ужасе уставившись на Папочку. — Это слишком долго!

— Теперь тридцать минут, хочешь, чтобы было сорок пять?

Широко раскрыв глаза, я покачал головой.

— Нет, Папочка, — проговорил я, а затем быстро опустился на стул. Я посмотрел на него и стал ждать.

— Сейчас же, — сказал Папочка, указывая на угол. — Твое время начинается, когда ты поворачиваешься лицом к углу. Я хочу, чтобы ты подумал о том, что ты сделал и почему оказался в углу. Когда твое время истечет, я приду за тобой, и мы поговорим об этом.

Кивнув, я отвернулся в угол и зажал руки между коленями, чтобы не ерзать. Я чувствовал себя таким глупым. Все, о чем просил меня Папочка, это чтобы я перестал дуться из-за, ради всего святого, похода на ужин к моим тетям. Мне нравилось бывать там. Я понятия не имел, почему часами дулся, когда знал, что отлично проведу время.

Мне было интересно, как долго я просидел в углу. Тридцать минут — это долго, когда мне нечего было делать. Я дернулся, чувствуя, что мое внимание начинает рассеиваться. Один взгляд не повредит, верно? Я немного повернул голову влево и подождал, заметит ли это Папочка. Я даже не знал, был ли он со мной в комнате. Почувствовав себя немного смелее, я повернул голову еще немного.

— И это еще десять минут, Солнышко.

Ахнув, я резко развернулся и сосредоточился на углу. Я почувствовал, что на глаза снова наворачиваются слезы, понимая, что даже первое наказание не выдержал, не облажавшись.

Я сидел в углу, терзаясь чувством вины, когда услышал, как за моей спиной сработал таймер. Я подпрыгнул и уже собирался развернуться, когда мысль о том, что мне придется провести в углу еще какое-то время, остановила меня. Папочка сказал, что придет за мной, когда мое наказание закончится.

— Хорошо, Солнышко, иди сюда.

Я вскочил со стула и побежал к нему, где он сидел на диване. Он все время был там. Я запрыгнул к нему на колени с жалобным всхлипом.

— Папочка, прости меня.

— Ш-ш-ш, все хорошо, Солнышко. Ш-ш-ш.

Мои рыдания перешли в икоту, пока он гладил меня по спине.

— Прости, что разочаровал тебя.

— Солнышко, — твердо сказал он, отстраняя мое лицо со своего плеча. — Послушай меня. Ты меня не разочаровал. Маленькие мальчики попадают в неприятности, это просто факт жизни. У тебя были неприятности, ты принял наказание как хороший мальчик, и теперь все кончено.

— Что?

Папочка провел большими пальцами по моим щекам, вытирая с них слезы.

— Все закончилось. Теперь чувствуешь себя лучше?

Я откинулся на его коленях и замер. Теперь, когда я подумал об этом, я действительно почувствовал себя лучше.

— Да, — ответил я, чувствуя странную гордость за себя.

— Хорошо, теперь мы можем поговорить о том, почему ты вообще так себя вел. В наказании нет смысла, если ты не можешь рассказать мне, чему оно тебя научило.

Лицо Папочки было суровым, когда он усаживал у себя на коленях.

— Почему ты дулся весь день?

Мне потребовалось время, чтобы обдумать это, но я все еще не был точно уверен, о чем я думал.

— Я не знаю. Мне просто хотелось остаться здесь, с тобой. Наверное, я думал, что если буду достаточно долго ныть и дуться, то ты позволишь нам остаться дома.

Папочка кивнул и провел рукой вверх-вниз по моему боку.

— Ты проверял меня?

Я нахмурился, не понимая, о чем он говорит.

— Что? Как я проверял тебя?

— Некоторым Малышам нужно проверить своих Папочек, чтобы увидеть, как мы будем реагировать на непослушных маленьких мальчиков, — сказал он, прижимая палец к кончику моего носа. — Это понятно, поскольку раньше у нас никогда не было проблем с дисциплиной.

Я опустил взгляд и задумался над его словами. В этом была проблема? Неужели я дулся весь день только для того, чтобы посмотреть, что сделает Папочка? Я не мог сказать наверняка, но и отрицать этого тоже не мог, что более чем подтверждало правдивость слов Папочки.