Глава 11

Оливер

Я застонал, протирая глаза и потягиваясь. Потом откинулся на подушки и заерзал в подгузнике, испытывая непреодолимое желание пописать. Подгузник?

Я перевернулся и приподнял одеяло. Ага, на мне был подгузник. На меня нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере, когда я теребил застежки на бедре. Маршалл застал меня дремлющим в моей кровати с подгузником в руке. Зная, в чем я нуждался, он переодел меня, накормил, обнимал и искупал, а потом уложил спать.

Я почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, а в груди разливается тепло чувства любви. Я никогда не чувствовал себя таким любимым, как в этот момент, вспоминая все, что он для меня сделал. Возможно, мы еще не произнесли этих слов, но я чувствовал их во всем, что он делал. Маршалл любил меня.

Я выскользнул из постели и пошел на запах бекона, тот самый, который разбудил меня, и обнаружил, что Папочка готовит для меня.

Я подождал, пока он отложит лопатку, чтобы привлечь его внимание.

— Папочка, мне нужно в туалет, — сказал я, не будучи на сто процентов готовым воспользоваться подгузником перед ним и попросить его переодеть меня.

Папочка обернулся и снисходительно улыбнулся. Он взял меня за руку и отвел в ванную, где потянул застежки на моих боках. Быстро — будто делал это годами — он раздел меня и свернул подгузник в аккуратный сверток. Затем исчез в спальне, пока я справлял нужду и мыл руки. Повернувшись, чтобы последовать за ним, я увидел, что он уже стоит у меня за спиной со стопкой одежды.

Его взгляд задержался на мне, и я понял, что он хочет прикоснуться. Я уже собирался упасть на колени и попросить у Папочки угощение, но мой желудок выбрал этот момент, чтобы заурчать. Будто мой желудок знал, что, как только Папочка услышит этот звук, его накормят. Звук эхом разнесся между нами, выводя его из транса.

— Еда, — сказал он, бросая одежду на стойку позади меня. Сначала он потянулся за трусами и наклонился ко мне. Я положил руки ему на плечи, чтобы удерживать равновесие, и он подтянул ткань по моим ногам. Затем была милая желтая футболка и ярко-синие шорты.

— Пора завтракать, — сказал он, целомудренно целуя меня в лоб.

Я знал, что улыбаюсь, как слабоумный, когда он вел меня на кухню, но мне было все равно. Я был просто чертовски счастлив.

Он поставил передо мной сегментированную тарелку с нарезанными вафлями — он всегда помнил о моем отвращении к блинчикам — полил их кленовым сиропом, положил несколько ломтиков бекона, немного нарезанной клубники с йогуртом сверху. Он поставил на стол поильник с молоком и мои столовые приборы с пластиковыми ручками пастельно-желтого цвета. Он засунул салфетку за воротник моей футболки, чтобы защитить одежду от липкого сиропа, и еще раз поцеловал меня в макушку.

Я медленно потянулся за вилкой, и на глаза снова навернулись слезы. Я почувствовал, как он ходит по кухне, напевая себе под нос, накладывая себе тарелку и ставя ее рядом с моей, но мои глаза были прикованы ко всему, что стояло передо мной.

Он поставил свой обычный стакан молока рядом с моим, будто в этом не было ничего необычного, положил салфетку со столовым серебром сверху и сел рядом. Я краем глаза наблюдал, как тот потянулся за вилкой. Маршалл замер, впервые заметив, что я не притронулся к своей тарелке.

— Солнышко, — сказал он с беспокойством в голосе, — что-то не так?

Я покачал головой, но он опустил вилку и потянулся к моему лицу. Повернув меня к себе, Папочка провел большим пальцем по моей щеке. Я почувствовал влагу на своей коже и понял, что плачу.

— Тогда почему ты плачешь? Папочка не сможет сделать так, чтобы стало лучше, если не будет знать, что не так.

Я почувствовал, как слова вырываются у меня из груди, не в силах больше сдерживаться.

— Я так сильно тебя люблю.

Он поднял другую руку и обхватил мое лицо ладонями. И, наклонившись, нежно поцеловал меня.

— Я тоже тебя люблю, Солнышко, — прошептал он мне в губы.

— Я просто… — Я всхлипнул, поднял руки и вытер глаза. — Я никогда не думал, что кто-то может хотеть меня или понимать так, как ты.

— А я никогда не думал, что могу быть таким счастливым, — возразил он, прижимаясь к моим губам еще одним поцелуем.

Я рассмеялся, когда у меня снова заурчал живот. Он всегда так делал!

Потом улыбнулся и опустил руки.

— Ешь, детка.

Я почувствовал легкость и невесомость, когда вернулся к еде. Я любил Папочку, и он любил меня. У меня было все, что мне хотелось. «Ну, не все», — подумал я, макая бекон в кленовый сироп.

— Папочка, ты сказал, что, если мы пойдем в клуб, я, возможно, найду друга, с которым можно играть.

Папочка рассказал мне о клубе и о том, что один из его владельцев был Папочкой Домом. Я поискал информацию в интернете, увидел расплывчатые фотографии их подземелья и отметил, что их следующий открытый вечер состоится в субботу… сегодня.

— Сегодня у них вечер открытых дверей, и я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти? — Я предоставил ему принимать решение, а сам взял клубнику с йогуртом… вкуснятина.

— Ты уверен? Тебе комфортно пойти в клуб? Я не хочу идти, если ты делаешь это только для того, чтобы порадовать меня.

Я кивнул и повернулся к нему.

— Друзья, Папочка.

Он наклонил голову, принимая мои слова.

— Перед этим поужинаем? Я могу позвонить Спенсеру и спросить, не хочет ли он присоединиться к нам. Он всю неделю уговаривал меня встретиться с тобой и, вероятно, все равно будет в клубе. Возможно, было бы легче встретиться с ним на нейтральной территории, чем в клубе, поскольку он — большая часть моей жизни.

Я немного нервничал из-за встречи с его другом, но если то, что он сказал, было правдой, то определенно не хотел впервые встречаться со Спенсером в клубе и, возможно, будучи Малышом.

Я ахнул и повернулся к Папочке, прижав руки к груди.

— Пицца?

Мы подъехали к моей любимой пиццерии. «Средиземноморский рассвет» взывала меня по имени, несмотря на то, что я нервничал из-за встречи с другом Маршалла, почти лишившись аппетита… почти. Я посмотрел на свой наряд и одернул подол рубашки.

На мне была темно-синяя рубашка на пуговицах с короткими рукавами, на которой были изображены существа из моего любимого мультика. Она была достаточно задротская, чтобы выглядеть нормально на людях, но достаточно очевидная, чтобы люди в клубе знали, что я Малыш. Я дополнил рубашку удобными серыми шортами до колен, желтыми конверсами, которые я украсил золотыми блестками, и парой симпатичных лимонных носков.

Я смотрел на вход в ресторан, пока Папочка обходил машину, открывал дверцу и отстегивал мой ремень безопасности. Я держал его за руку даже после того, как он помог мне выйти из машины.

— Ты в порядке, Солнышко?

Я кивнул.

— Просто немного нервничаю перед встречей с твоим другом.

— Не стоит. Спенсер милый, но он любит дразнить. И не забывай, — сказал он, поворачивая меня к себе. — Я буду защищать тебя.

— Спасибо, Папочка. — Я встал на цыпочки и быстро поцеловал его в губы.

Повернувшись обратно к двери, я решил не думать о встрече с другом Папочки и сосредоточиться на пицце, которую собирался заказать. Я остановился в дверях и глубоко вдохнул томатно-пиццевую вкуснятину… чистый рай.

Папочка сжал мою руку и потянул меня за собой. Я вприпрыжку последовал за ним, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, кто из мужчин — Спенсер.

— Что здесь делает Нолан?

Я посмотрел в ту сторону, куда меня тянул Папочка, и заметил кабинку, где на нас смотрели двое мужчин. Они оба были симпатичными… хотя и не такими красивыми, как Папочка.

Тот, что справа, улыбался и махал нам рукой, когда мы подошли ближе. У него были светлые волосы, теплые карие глаза и дружелюбный вид. А вот тот, что слева, был весь из себя с острыми углами. У него были высокие скулы, а губы рассекали лицо. Даже его серые глаза казались холодными и недружелюбными. Короткие черные волосы ничуть не смягчали выражения его лица.

Беспокойство росло, и я почувствовал, что немного проскальзываю в состояние Малыша. Я немного замедлился, так как Нолан продолжал пялиться, и попытался спрятаться за Папочкой. Конечно, Папочка это заметил.

— Солнышко, что ты делаешь? — спросил он, оглядываясь через плечо.

Было очевидно, что я прячусь, но я знал, что он хочет знать, почему я прячусь. Мне не хотелось говорить ему, что его друг был пугающим.

— Ничего?

Он остановился и повернулся, полностью сосредоточившись на мне.

— Это Нолан?

Я пожал плечами, не зная, кто из них кто, но догадывался, что Папочка говорил о правильном человеке.

— Возможно.

— Не обращай на него внимания. Поначалу он может быть немного сдержанным, но дай ему шанс. Как только ты узнаешь его поближе, он проникнется к тебе теплотой. Поверь мне, я знаю его целую вечность.

Я выглянул из-за Папочки и посмотрел на двух мужчин, ожидавших нас.

Спенсер, или тот, кого я принял за Спенсера, если Нолан был таким устрашающим, широко улыбался. Он заметил, что я украдкой выглядываю из-за Папочки, поднял руку и погрозил мне пальцами. Я хихикнул и обратно спрятался за Папочкой, все дальше и дальше погружаясь в состояние Малыша. Это было весело, поэтому я снова выглянул и увидел, как он скорчил забавную рожицу. Я уткнулся лицом Папочке в бок и рассмеялся, напряжение покинуло меня.

Папочка заметил перемену в моем настроении, оглянулся через плечо и вздохнул.

— Что не так с этим человеком, — пробормотал он себе под нос, отчего я снова разразилась смехом.

— Пойдем, — сказал он, поворачиваясь и увлекая меня за собой. Я взял себя в руки настолько, что только слегка хихикал, когда Папочка представлял нас. Спенсер все еще улыбался, и даже Нолан расслабился, как и говорил Папочка.

— Солнышко, это мои лучшие друзья, Спенсер и Нолан. Ребята, это Оливер.

Я помахал.

— Привет. — Это было коротко и мило, но лучшее, что я мог сказать в присутствии двух незнакомых мужчин, которые смотрели на меня.