Ред серьезно кивнул.

Нейт повернулся ко мне, пока Оливер и Ред прощались.

— Я не завидую, что тебе приходится говорить «нет» этому лицу.

Я вздохнул, наблюдая за Оливером.

— С каждым днем это становится все труднее, — признался я. — Два дня назад он играл со своими кубиками на полу и спросил, можно ли ему съесть печенье… я дал ему два.

После обмена номерами Нейт забрал своего мальчика, и они оба, помахав на прощание, вышли из игровой комнаты.

Я прошелся по комнате, чтобы убедиться, что в ней все так же чисто, как когда мы пришли. Поставил книгу, которую Оливер оставил на полу, обратно на полку. Закончив осмотр, я обернулся и увидел, что Оливер все еще сидит на диване. Его руки были чопорно сложены на коленях, а ноги лениво болтались в воздухе.

Оливер кусал губу — так он делал только когда собирался попросить о чем-то. Я заметил эту привычку за те недели, что я провел с ним.

— Тебе нужно что-то, Солнышко? — спросил я. Иногда небольшая подсказка помогала Оливеру раскрыться.

Кивнув, он застенчиво втянул голову в плечи.

— Что это?

Он посмотрел на меня горящими глазами.

— Могу я получить угощение?

Мой член в штанах мгновенно затвердел. Эти слова стали привычными для нас двоих. Оливер произносил их только тогда, когда хотел отсосать у меня.

Я медленно подошел к нему, наблюдая за его реакцией. Он задрожал всем телом от восторга. О, мой мальчик был таким милым.

— Ты был хорошим мальчиком?

От одних этих слов у Оливера вырвался низкий стон.

— Да, Папочка.

Взяв его за руку, я поднял его с дивана и занял его место. Я указал на пол у своих ног, и Оливер мгновенно понял намек. Опустившись на пол, Оливер подождал, пока я расстегну ремень и брюки. Мы проделывали это достаточно часто, чтобы Оливер знал рутину. Он держал руки при себе, когда я вытаскивал свой член. Потом несколько раз хорошенько погладил себя, чтобы подразнить своего мальчика.

— Твое угощение готово, Солнышко.

Положив руки на пол между ног, Оливер наклонился вперед и облизал мой ствол вверх и вниз, именно так, как я его учил. Я застонал, когда его рот накрыл кончик, а язык заплясал вокруг головки.

— Вот так, детка, — сказал я, поднимая свободную руку и опуская ее ему на щеку, чувствуя пальцами, как он сосет мой член. Затем закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Я скользнул рукой по его горлу, наслаждаясь тем, как он ласкал меня.

— Твой маленький ротик так приятно ощущается вокруг моего члена, детка.

Мне нравилось грязно говорить, пока Оливер сосал мой член. Каждое слово заставляло его стонать вокруг моего ствола. Если я хотел кончить, все, что мне нужно было сделать, это продолжать говорить.

Я позволил ему играть со мной достаточно долго, чтобы мог сказать, что его челюсть устала. Просто потому, что мог, я позволил ему играть немного дольше. Чувствуя, как мои яйца напрягаются, я начал говорить своему мальчику.

— Я сейчас кончу, детка. Продолжай сосать мой член также хорошо. Ты так хорошо выглядишь на коленях, Солнышко. — Я остановился, точно зная, какие слова вызовут низкий стон у него в горле и, в свою очередь, вокруг моего члена. — Ты бы выглядел лучше, если бы мой член был глубоко в твоей узкой дырочке, не так ли, детка?

Оливер прижался к моему члену и застонал так тихо, что вибрация прошла по всей длине моего члена, посылая мою сперму прямо ему в горло и в живот. Он отстранился, и немного спермы вытекло у него изо рта и упало на подбородок. Протянув руку, я приложил палец к основанию капли и отправил ее обратно в рот Оливеру.

— Ты пропустил немного, Солнышко.

Его язык обхватил мой палец и слизнул небольшое количество спермы. Я вытащил его с мягким хлопком из его рта и медленно заправил свой член обратно в штаны. Как только я почувствовал, что снова могу стоять, я протянул ему руку и помог ему подняться с пола. Я провел пальцем по его опухшей нижней губе и улыбнулся.

Когда вел Оливера обратно в основную часть клуба, я знал, что каждый, кто увидит его рот, поймет, что его Папочка хорошо использовал его. Все будут знать, что он принадлежит кому-то и о нем хорошо заботятся. Первобытная часть моего существа воспарила в первобытном удовлетворении, как будто я успешно застолбил свое право.

Было уже поздно, и клуб начал набирать обороты. К счастью, Нолан и Спенсер все еще сидели в нашей кабинке, хотя с ними было несколько новых людей.

Нолан разговаривал с симпатичной блондинкой, а Спенсер — с двумя другими мужчинами. Им обоим было чуть за тридцать, может, под тридцать, но выглядели они совершенно по-разному. У одного из них были взъерошенные каштановые волосы, голубовато-зеленые глаза и легкая, непринужденная улыбка. Другой был более крепким, с коротко подстриженными волосами, голубыми глазами и манерами военного.

Кроме этого краткого взгляда, я больше не обращал на них внимания. Оливер начал уставать гораздо быстрее, чем я ожидал. В кабинке, где сидели пять человек, оставалось не так уж много места, что не было проблемой. Заняв место рядом с Ноланом, я усадил Оливера к себе на колени. Ему не понравилась его поза, он повернулся, обхватил меня руками и ногами и крепко прижался, положив голову мне на плечо, что, похоже, было его привычной позой. Да, мой мальчик на сегодня закончил.

Я открыл рот, чтобы извиниться и уйти, когда Спенсер начал представлять двух мужчин рядом с ним.

— Маршалл, это Фостер и Карсон, владельцы «Церкви». Парни, это Маршалл, о котором я вам рассказывал, и его малыш Олли.

Фостер, он же милый, наклонился вперед и протянул руку.

— Приятно познакомиться. Надеюсь, вы прекрасно проводите время.

Выражение лица Фостера было таким открытым и милым, что мне было трудно представить его садистом, как его назвал Спенсер. Если уж на то пошло, он сильно включал мой саб-радар, несмотря на черный браслет на его запястье… если, конечно, саб-радар вообще существовал. Я подумал, не было ли это для него частью острых ощущений — заманивать в свои объятия невинных сабов, а затем щелкать переключателем.

— Так и есть, — ответил я, принимая его руку. — Игровая комната потрясающая.

Карсон, он же военный Папочка, улыбнулся и тоже пожал мне руку.

— Я рад, что вам обоим понравилось.

Оливер, все еще прижимаясь лицом к моей шее и не обращая внимания на разговоры вокруг, прервал меня:

— Папочка?

— Да, Солнышко? — прошептал я ему на ухо.

Он поднял руку и потер лицо.

— Я пить хочу.

— Хорошо, Солнышко, — ответил я, целуя его в щеку. — Папочка раздобудет тебе что-нибудь.

Я огляделся в поисках официанта, но что-то в выражении лица Карсона привлекло мое внимание. Он смотрел на Оливера с явной тоской. Из того, что сказал Спенсер, у Карсона не было своего мальчика, но я мог сказать, что тот отчаянно хотел его. Он напомнил мне Оливера, когда я впервые встретил его — жаждущего этой связи с кем-то, кто хотел того, что он мог дать.

Все еще нуждаясь в том, чтобы добыть Оливеру что-нибудь попить, я заметил официанта с пустым подносом, который как раз проходил мимо нашей кабинки. Я поднял руку и привлек его внимание. Он был невысокого роста, с темно-коричневой кожей, живыми темными глазами и короткими черными волосами. Кстати, на нем не было ничего, кроме черных кружевных шорт, кружевного фартука, повязанного вокруг талии, и пары черных армейских ботинок.

Он остановился рядом со мной, заложил руки и поднос за спину и одарил меня искренней улыбкой.

— Могу я что-нибудь для вас принести, сэр?

— Мой Олли хочет пить, — сказал я, проводя рукой по его волосам. — Он будет яблочный сок. — Не произносить «пожалуйста» было неприятно — мамины уроки хороших манер давали о себе знать — но по какой-то причине у меня сложилось впечатление, что официанту это не нужно.

— Да, сэр. У вашего мальчика есть любимый цвет, сэр?

— Желтый, — легко ответил я, понятия не имея, какое это имеет значения, но пологая, что официант не стал бы спрашивать, если бы ему не нужно было знать. Он показался мне деловитым.

Он кивнул и повернулся к остальным в кабинке. Его вежливое, безмятежное выражение лица чуть дрогнуло, когда его взгляд упал на Нолана, но он быстро вернул себе прежнее выражение и повернулся к остальным.

— Кто-нибудь еще хочет что-нибудь заказать?

Фостер и Карсон попросили принести им, как обычно, и молодой человек поклонился, прежде чем уйти.

Я ничего не думал об этом, пока Нолан не заговорил.

— Кто это был? — спросил он, к неудовольствию блондинки, которая была рядом с ним.

— Официант? — спросил Спенсер, выглядев озадаченным, почему Нолан хотел знать это, но я заметил, как его взгляд задержался на спине молодого человека, когда тот уходил. — Это Н.

— Он здесь работает?

— Нет, — сказал Фостер с лукавой усмешкой, когда понял, почему Нолан хотел это знать. — Он член клуба.

— Тогда почему он работает? — раздраженно спросил Нолан.

Улыбка Фостера стала немного злой, и я понял, что его садист решил поиграть с бедным маленьким, неопытным Ноланом, как кот с новой игрушкой.

— Он не работает.

Нолан закрыл глаза и сделал глубокий, успокаивающий вдох.

— Тогда что же он делает?

— Служит.

— Что это значит? — сквозь стиснутые зубы спросил Нолан.

Прежде чем Фостер смог продолжить дразнить Нолана, вмешался Спенсер.

— Он саб, настроенный на служение, и обслуживает людей здесь, чтобы удовлетворить свои потребности, а ты, — сказал он, указывая на Фостера, — прекрати играть с моими друзьями.

— Отлично, — фыркнул Фостер, откидываясь на спинку, но в его глазах горел маниакальный огонек, который никак не вязался с его милой мальчишеской внешностью. У меня было чувство, что кто-то окажется на другом конце этого света еще до конца ночи.

— Что значит «саб, настроенный на служение»? — спросил Нолан, полностью игнорируя блондинку, которая встала и пошла прочь.

Спенсер пожал плечами.

— Это сложно и очень индивидуально для каждого человека, как и все остальное в БДСМ. Мне объяснили, что, хотя все сабмиссивы в той или иной степени хотят служить своим доминантам и угождать им, они делают это, отказываясь от контроля и власти. Потребность сабмиссивов, настроенных на служение, проистекает из желания облегчить жизнь других людей, заботиться о них и их потребностях. Они предлагают услуги другим, потому что им это нравится, и служение — это просто часть их натуры, точно так же, как желание причинять боль людям — это то, кем является Фостер, а желание заботиться — это то, кем является Карсон. Как правило, они работают в сферах, ориентированных на обслуживание, где их услуги ценятся, например, в сфере ухода за детьми, в качестве камердинера или личного ассистента.