— Наше единственное немного необычное правило заключается в том, что не допускаются никакие кляпы. Сабмиссивы и доминанты всегда должны иметь возможность произнести стоп-слово в любое время. Наше стоп-слово «Единорог» — не бойтесь его использовать, — сказал он, бросив на меня строгий взгляд. — У нас во всех комнатах установлены устройства, которые специально прослушивают стоп-слово, что-то вроде виртуальных помощников в ваших телефонах. Если устройство услышит слово «единорог», наши МП получат уведомление, и кто-нибудь немедленно прибудет на место, чтобы проверить, предложить помощь, если это необходимо, или остановить сцену, если это необходимо. Если вы хотите установить свои личные стоп-слова, это прекрасно, но вы всегда можете использовать «единорог». Джентльмены, играйте безопасно, разумно и по обоюдному согласию.

И на этом его речь закончилась.

Я был в восторге от того, как далеко они зашли, чтобы защитить всех. Люди в БДСМ-сообществе, особенно сабмиссивы и нижние, подвергались высокому риску быть втянутыми в сцены, в которых они на самом деле не хотели участвовать, или подвергались насилию, потому что иногда они не знали, когда пришло время прекратить сцену. Нарушения согласия случались чаще, чем люди думали, просто потому, что у некоторых сабмиссивов был настрой, что им приходилось терпеть. Также многие сабмиссивы сталкивались со странным предположением, что, что если они использовали безопасные слова, то они терпели неудачу как сабмиссивы, они разочаровывали своих доминантов. Мне не нужно было так сильно беспокоиться по этому поводу, поскольку отношения между воспитателем и малышом были более заботливыми по своей природе, но сказать, что в сообществе age play не было случаев жестокого обращения, было бы безответственно. Малыши так сильно доверяли своим Мамочкам и Папочкам, что воспользоваться этим было нетрудно.

Я посмотрел на Маршалла, радуясь, что доверился ему. Честно говоря, с трудом доверился, но что-то в нем просто подходило мне. Услышав о его детстве, я иногда задавался вопросом, был ли он тем отцом, которого не было у него. Я имею в виду, за вычетом секса, потому что это гадость.

Маркус собрал наши бумаги, затем проверил наши удостоверения личности, прежде чем вернул их обратно.

— Все выглядит хорошо, — складывая наши анкеты в шкафчик позади себя. — Последний момент — маркировка. Здесь, в «Церкви» мы практикуем маркировку браслетами, — сказал он, доставая несколько браслетов разных цветов и потряхивая ими перед нами. — Мы считаем, что это сокращает количество недоразумений и может стать началом веселой беседы. Белый, серый и черный означают сабмиссив, свитч и доминант. — Затем он показал простые красные и зеленые. — Они означают, готовы вы играть или нет. Если вы состоите в серьезных моногамных отношениях или заранее подготовили сцену, выберите красный цвет. Вы все равно можете участвовать в сцене; красный просто означает, что другие люди не будут подходить к вам, чтобы поиграть. Другие цвета указывают на различные перегибы. Это ни в коем случае не обязательства, которые вы должны соблюдать. Если вы начнете вечер с красным браслетом и позже решите, что хотите поиграть, просто возьмите зеленый. Если вы начинаете вечер с желанием порки, — сказал он, показывая белый браслет с красными полосками, — это мило, — и продолжил: — но решаете, что вместо этого хотите бондаж и связывания, это ваша прерогатива. Браслеты — это не более чем визуальная подсказка потенциальным партнерам о том, в чем заключаются ваши интересы. Если в какой-то момент вы захотите сменить свои браслеты, обратитесь к МП. У них под рукой есть браслеты, и они могут поменять их для вас. Если вы не уверены в том, что ищете, достаточно просто красного или зеленого браслета, указывающего на ваше желание играть.

Маркус начал со Спенсера, поскольку, очевидно, это было обычным делом. Я наблюдал, как Маркус оборачивал черный, зеленый и фиолетовые браслеты на запястья Спенсера.

Папочка наклонился ко мне и прошептал на ухо.

— Ты в порядке с этим?

Кивнув, я повернулся и посмотрел на него.

— Я просто не знаю, какие цвета выбрать.

— Хочешь, чтобы я решил за нас?

— Да, Папочка. — Я расслабился, зная, что Папочка позаботится об этом.

Он улыбнулся и повернулся к Маркусу, когда тот закончил с Ноланом.

— У Олли будет белый и красный браслеты, а я возьму черный и красный. — Маркус кивнул и начал доставать указанные цвета. Папочка мгновение смотрел на меня, прежде чем снова повернуться к Маркусу. — У вас есть браслеты для Папочек и малышей?

Я покраснел от того, как прямо спросил Папочка. Мне было немного неловко показывать свои предпочтения всем в клубе, но я напомнил себе, что Папочка не поставил бы меня в ситуацию, в которой я мог бы пострадать. Если он считал, что клуб — безопасная среда для демонстрации нашего образа жизни, то я доверял ему. Не мешало и то, что Папочка тоже будет отмечен таким же образом.

— Конечно, — ответил Маркус, доставая еще два браслета. Мой был нежно-голубым, а у Папочки — белым в горошек того же цвета. Мне было интересно, были ли у Маркуса такие же нежно-розовые для маленьких девочек.

Папочка протянул руку, чтобы Маркус закрепил браслеты. Я шагнул вперед, чтобы предложить свою руку, но Папочка перехватил ее и забрал браслеты у Маркуса.

— Позволь мне, — сказал он, поворачиваясь ко мне. Папочка поднял мою руку, поцеловал запястье, а затем обернул бумажные ленты вокруг моей руки и закрепил их на месте.

Как только мы все надели свои браслеты, Маркус махнул в сторону двери.

— Повеселитесь и добро пожаловать в «Церковь», — весело проговорил он.

Я сжал руку Папочки в своей и последовал за всеми. Должно быть, в клубе была хорошая звукоизоляция, потому что, как только дверь открылась, воздух наполнился тяжелыми, медленными звуками электронной музыки, прерываемые резкими криками и стонами людей. Я почувствовал, как по моему телу разливается жар, когда до меня донеслись звуки наслаждения.

Войдя в зал, я огляделся и был немного разочарован. Возможно, я ожидал чего-то более похожего на оргию, чем со вкусом оформленный бар и танцпол. Конечно, некоторые люди были обнажены или полуобнажены, но это не бросалось в глаза. Единственным очевидным проявлением БДСМ — помимо множества людей, стоящих на коленях, или персонала в коже, кружеве и латексе — была сцена в передней части танцпола с большим белым Андреевским крестом. В настоящее время крест был пуст, но я предполагал, что пройдет совсем немного времени, и к нему будет привязан непослушный саб, ожидающий своего наказания.

Не обращая ни малейшего внимания, Папочка продолжил тянуть меня. Я посмотрел вперед и понял, что Спенсер занял пустую кабинку. Спенсер сел, поставил ногу на маленький квадратный столик посередине и развалился, закинув руки за спинку, устремив взгляд на переполненный танцпол — вероятно, высматривая свою жертву на ночь. Нолан сел рядом с ним, его тело напрягалось по мере того, как он привыкал к новой обстановке. Папочка сел рядом, и, желая быть рядом с ним, я сел на сиденье, а затем заполз к нему на колени. Раздвинув его ноги, я прижался к нему и уткнулся лицом в его шею. Руки Папочки естественно легли на изгиб моей задницы, его большие пальцы скользнули мне под рубашку, поглаживая кожу.

Повернув голову, я прижался к его плечу, открыл глаза и стал наблюдать за всеми. Было забавно наблюдать за тем, как разные люди общались и собирались в группы, прежде чем исчезнуть в одной из маленьких комнат. Я вполуха слушал разговор Папочки, Спенсера и Нолана. Мне нравилось, как вздымалась грудь Папочки, когда он говорил, или как она тряслась, когда он смеялся.

— Пс-с-с.

Я поднял голову и огляделся, но не смог найти источник звука.

— Сюда.

Я посмотрел через плечо Папочки и увидел зеленые глаза, смотрящие на меня из-за задней стенки кабинки. У него было короткие темные волосы, круглое лицо и милый нос пуговкой.

Опустив подбородок на плечо Папочки, я поднял руку и помахал.

— Привет.

— Это твой Папочка? — прошептал он, помахав мне в ответ. Он потянулся, убрать волосы назад, и тогда я заметил, что на его руке такой же голубой браслет, как и у меня.

Он тоже малыш! Внезапно почувствовав робость — он был малышом! — я кивнул.

— Да. — Я заметил, что мужчина рядом с ним был занят разговором с симпатичной дамой. — Это твой Папочка?

— Нет, — ответил парень, плюхнувшись на спинку кабинки. — Дэнни — мой друг. ОН присматривает за мной, пока не придет Папочка, чтобы я не сделал ничего такого, за что ему пришлось бы меня наказывать. Папочка задержался на работе, но скоро будет здесь.

— Мне жаль. — Я не мог представить себя здесь без Папочки.

— Все в порядке. Папочка — фельдшер, и иногда ему приходится задерживаться на работе, чтобы помогать людям.

— Мой Папочка врач, но он помогает людям с головой, — сказал я, пытаясь отвлечь его от того факта, что его Папочки пока не было.

— Да? — Он выглядел подавленным, но потом вдруг оживился. — Меня зовут Ред. Хочешь быть моим другом?

— Хорошо! — Я поерзал у Папочки на коленях. У меня появился друг! — Я Олли.

— Хочешь поиграть со мной?

Я замолчал, гадая, совпадает ли представление Реда об играх, с моим.

— Где?

Ред подпрыгнул на своем месте, словно почувствовав мое желание сказать «да».

— В задней части есть большая игровая комната, — сказал он, указывая на один из темных коридоров. — Там есть игры, гоночные машинки, все для поделок и набор для игры в доктора, но я играю в это только с Папочкой.

Уверен, после этого заявления мой румянец сравнялся с румянцем Реда. Я не мог не думать о Реде как о маленьком озорном докторе, который слушает сердцебиение своего Папочки с помощью пластикового стетоскопа, прежде чем прописать непослушные поцелуи, чтобы вылечить его медленное сердце.