Дэнни был в восторге, когда нашёл его вскоре после переезда и повёл её посмотреть. Тогда это была просто яма в земле, полтора на два с половиной метра и глубиной чуть больше метра, но он расчистил траву открыв каменные стены и земляной пол и с её разрешения попросил у деда пару двустворчатых дверей, хранившихся в сарае. Они с Ричардом провели необычно активный день за их покраской в зелёный цвет с закреплением петель и установкой створок так, чтобы они могли закрываться на кодовый замок снаружи и на крючок изнутри.

Полная изоляция.

Он называл это своим домиком. Своим личным, собранным по крупицам домиком. Это всегда казалось ей печальным, возможно даже вредным для него.

Но Дэнни, по природе своей, был одиночкой.

Всегда складывалось впечатление, что он скорее терпит соседских мальчишек, чем по-настоящему дружит с ними. А им он, почему-то, вполне нравился и они любили с ним играть, даже несмотря на то, что он не пускал их в свой домик и они, вероятно, завидовали, что он нашёл его первый. Почему-то, это не имело значения. Наверное, само наличие домика придавало некий статус, ей было не понять.

Мальчишки, — думала она.

Всё, что она знала, так это то, что он проводит там много времени, больше, чем ей было по душе. Она купила ему фонарь на батарейках, он жаловался, что двери пропускают мало света, стремянку, чтобы подниматься и спускаться. В его комнате появлялись и исчезали игрушки, книги, игры. На кухне — стеклянные банки, в шкафу с инструментами — молотки и ящики, так, что она знала, что он приносит их к себе, а затем ставит обратно, согласно некому личному расписанию. Она ни разу не шпионила, но сейчас она собиралась надолго лишить его всего этого в придачу. Она опёрлась на винтовку и перевела дыхание перед восхождением по склону. Где-то рядом в траве жужжали пчёлы. Синусит просто сводит её с ума. Тёплый ветер взъерошил ей волосы. Она собралась с силами и направилась вперёд. Двери серьёзно износились с тех пор, как она в последний раз их видела. Их давно пора было перекрасить. Кодового замка не было на месте, значит он взял его с собой, он был внутри.

— Дэнни?

Tишина.

Она прислушалась, но не услышала ни шороха.

— Дэнни, я знаю, что ты там.

Она нагнулась и потрясла дверь:

— Выходи, сейчас же.

Она снова начала всерьёз злиться.

Хорошо же, — подумала она. — Злиться тебе очень даже стоит.

— Сейчас же, говорю, ты, что, не слышал?

— Тебе сюда нельзя!

— Что-о-о?!

— Я сказал: тебе сюда нельзя! Ты никогда сюда не приходишь.

— Очень жаль, но я уже пришла. Мне дверь взломать или как?

Послышался щелчок и звон стекла, затем шаги по лестнице. Он откинул задвижку и створки со скрипом раскрылись. Он выскользнул наружу из темноты и двери за ним захлопнулись. Он явно что-то скрывал и это ей не понравилось. Он присел на колени и достал из кармана замок.

— Погоди, — сказала она. — Встань, посмотри на меня.

Он послушался и увидел винтовку. Бросил на неё взгляд и тут же отвернулся.

— Откуда это у тебя?

Он не ответил. Просто продолжал смотреть в сторону холма, скрестив руки на худенькой груди.

— Винтовка твоего деда, верно?

Снова молчание.

— И ты её украл?

— Я собирался вернуть, — сказал он, мрачный, пойманный с поличным. — В следующий раз, когда мы туда поедем.

— Неужели? А это ты тоже собирался вернуть?

Она достала из кармана патрон и показала ему. Он вздохнул, продолжая смотреть вдаль.

— Это не всё?

Он кивнул.

— Где остальные?

— В ящике стола.

— У тебя большие проблемы. Ты и сам это понимаешь?

Он опять вздохнул и наклонился с замком чтобы запереть двери. Ей вспомнилось как он их открывал, ровно настолько чтобы проскользнуть наружу.

Ни шире.

— Погоди-ка, — сказала она. — Что это у тебя там?

— Мои вещи.

— Какие вещи? У тебя есть ещё сюрпризы для меня?

— Нет.

— Открой! Я хочу посмотреть.

— Мам, это мои вещи.

— С сегодняшнего дня у тебя больше нет своих вещей, пока я не скажу обратное, понял? Открывай!

— Мама…

— Открыва-а-ай.

Он продолжил стоять.

Не шелохнётся, — подумала она. — Ах, ты, маленький… Чёрт подери!

Она наклонилась и отбросила сначала одну створку, потом другую, и первое, что её поразило, даже несмотря на синусит, был запах: необозримо тухлая застарелая ужасная вонь. Второе — невероятный бардак на полу: тряпки, склянки, вёдра, а третье — это то, что свисало с вбитых в каменные стены гвоздей, словно украшения, словно трофеи, похожие на те, что она видела в шотландских и английских замках во время медового месяца.

Его жуткая имитация охотничьих трофеев, его вещи…

Она поперхнулась, закрыла рот рукой и выронила пулю, инстинктивно наклонилась её подобрать. Она посмотрела на него в надежде, что колени не подогнутся, в безумной надежде, что его вообще не будет рядом, но он смотрел прямо на неё, впервые с того момента как вылез из домика.

Его лицо ничего не выражало, но глаза…

Глаза холодно разглядывали её, внимательно следя за реакцией. Возможно, также холодно они разглядывали то, что находилось внизу.

Взрослые глаза.

Но таких глаз она не видела ни у одного взрослого и никогда не хотела бы увидеть.

И это её сын?…

На мгновение её охватил парализующий страх перед ним, перед этим маленьким мальчиком, не весившим и сорока килограммов, который до сих пор с неохотой каждый день шёл в душ и мыл голову, когда следовало. Этот страх промелькнул внутри неё и, казалось бы, сразу пробудил все воспоминания о нём, вспыхнувший как молнией: кражи, драка камнями, пожар, мрачные взгляды изподтишка, припадки истерики. Страх, который внезапно сложил всё это вместе, все кусочки головоломки, давая ей видеть беспросветную чёрную стену из событий и поведения, определяющего его сущность, и она поняла.

Она взглянула в его глаза и увидела кто он.

Увидела, кем он станет.

И пошатнулась, под весом откровения. Всего десять лет.

Когда это началось?

У материнской груди?

В утробе?

Ей необходимо было знать всё без остатка, необходимо было объять весь ужас, как ей всегда были необходимы его объятия, какими бы они ни были холодными, какими бы отстранёнными. Ей всегда были необходимы объятия сына.

— У тебя есть свет там, внизу? — пробормотала она.

Он кивнул.

Голос её не слушался, но она смогла выдавить из себя:

— Включи.

Он первым спустился по лестнице и включил фонарь. Комната внезапно озарилась светом. Она оглядела стены его домика.

Черепаха.

Он принёс её сюда от деда или это уже другая?

А сколько ещё таких?

А как было до того, как он нашёл этот домик?

А как?…

Черепаха была прибита к стенке за ноги, её сморщенная голова закатилась внутрь сереющего панциря.

Лягушки были насажены на один длинный гвоздь, вбитый примерно в центр их тел, шесть штук. Одни животом вверх, другие нет.

Она разглядела пару высохших садовых ужей, трёх раков, саламандру.

Как и черепахи, кошки были прибиты за лапы. Он выпотрошил обеих и обмотал собственными кишками, а сами кишки прибил к стене так, что тельца напоминали мишени в центре неровно очерченного круга. Она заметила, что он задушил обеих какой-то верёвкой или бечёвкой, да так, что у более крупной едва не отвалилась голова. Её чёрно-белая шерсть была покрыта запёкшейся кровью. Вторая была ещё совсем малышка, девочка.

Она чувствовала, что он наблюдает за ней. Ещё она чувствовала, что в её глазах стоят слёзы и знала то, чего он не знал.

Больно ей было за себя, не за него, не в этот раз.

Она смахнула слёзы.

Она слышала о таких людях как он, читала о них, видела их в вечерних новостях. Казалось, сегодня они были повсюду.

Она знала какими они могут быть и какими быть не могут.

Она никак не ожидала, что её сын может быть из их числа. Её сыну всего десять.

Всего десять…

У него вся жизнь впереди, ещё столько лет, ещё столько смертей…

Лечение, — подумала она. — Ему нужно лечение, ему нужна помощь, но лечение не приносит им пользы.

— Я поднимусь обратно, — пробормотала она.

Собственный голос показался ей бесцветным и чужим. Она подумала, кажется ли он ему таким же? А потом подумала, звучит он так из-за каменных стен и деревянного пола или это просто что-то внутри неё, какое-то изменение, отразившееся в этом новом чужом голосе.

Беспощадный, — подумала она.

Она поднялась по лестнице наружу и услышала, как он выключает фонарь. Одновременно с этим открыла затвор и вставила патрон. Он взглянул на неё, поднимаясь по лестнице и она увидела, что нет, в нём нечего спасать и выстрелила ему в левый глаз.

Он упал в погреб.

Она закрыла дверные створки. Придётся вернуть винтовку отцу, придётся как-то отвлечь его чтобы незаметно положить её в мастерскую, где ей и место, а потом она позвонит кому бы то ни было.

Очередной пропавший мальчик.

Рано или поздно, его найдут с кодовым замком в кармане и задумаются, кто мог сотворить подобную вещь? Подобные вещи?

Те, что развешивают на стенах. Боже…

Как же это произошло?

Этот вопрос, как она думала, она будет задавать себе ещё много времён года. Весна перетечёт в знойное лето, осень снова в зиму, а холод прочно и жутко обоснуется в сердце и разуме.

Перевод: Дарья Андрианова