Глава 30
Айзек
Я сижу и жду, пока Элоиза примет душ. Хотел присоединиться к ней, но вместо этого решил приготовить ей обед и прибраться на кухне, что делаю крайне редко.
Она выходит из душа с блестящими плечами и ногами. На ее теле только полотенце. У меня слюнки текут, а член ноет.
Ее улыбка, когда она видит еду, которую я расставляю на столе, заразительна.
— Я только оденусь. — И тут она замечает кухню и приподнимает бровь, глядя на меня. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я игриво хмурюсь и терпеливо жду, когда она вернется, что она и делает несколько минут спустя, надевая мою счастливую футболку и мои боксеры. Мне нравится видеть ее в моей одежде. Я хотел бы, чтобы она могла носить мои футболки постоянно. По крайней мере, тогда придурки, с которыми она видится на работе, будут держаться подальше.
— Прости за вчерашнее, — тихо говорит она, снимая фольгу, под которой еда оставалась теплой. Я уже собираюсь открыть рот и тоже извиниться, но она продолжает говорить. — И за последние несколько недель. Знаю, что пренебрегала тобой, и это правда несправедливо с моей стороны.
Иногда ее зрелость шокирует даже меня. У меня нет ощущения, что я сижу здесь с восемнадцатилетней девушкой.
— И ты меня. Мне не следовало давить на тебя прошлой ночью.
Мы обмениваемся улыбками, и я протягиваю ей через стол маленькую подарочную коробочку. Ее глаза сужаются от любопытства.
— Что это?
— Это подарок по случаю окончания твоих экзаменов. — Я наблюдаю, как она открывает темно-синюю коробочку. Ее глаза загораются, когда она достает крошечный шарм и подносит его к свету.
— Это ручка, — заявляет она, не переставая улыбаться. — Я его обожаю. — Ее пальцы аккуратно прикрепляют шарм к браслету рядом с остальными, а затем она обходит стол и садится ко мне на колени, обвивая руками мою шею. — Я люблю тебя.
— Ты на вкус, как кетчуп, — констатирую я, коротко целуя ее, и она хлопает меня по руке и пытается отстраниться. — Но я все равно люблю тебя.
— Тебе просто необходимо было испортить этот момент, — резко говорит она. Ее глаза искрятся весельем. — Я больше не чувствую особого голода.
Я приподнимаю бедра.
— А я чувствую.
Ее улыбка становится шире, и ее губы возвращаются к моим.
— В спальню?
Мы оба замираем, когда в двери щелкает замок. Элоиза спрыгивает с моих колен, но уже слишком поздно. Дверь распахивается, ударяясь о стену.
Я стою перед ней, защищая ее от незваного гостя.
— Видите? — Я узнаю женский голос, это Сюзанна. — Я так и знала, что что-то происходит.
— Я на хрен убью тебя! — В мгновение ока отец Элоизы бросается на меня.
Твою ж мать.
Элоиза
Я кричу, когда мой отец хватает Айзека, и они оба врезаются в стол. Тарелки падают и разбиваются об пол, а вместе с ними и столовые приборы.
— Прекрати! — кричу я, когда мой отец поднимает руку и бьет Айзека кулаком в щеку. — ПАПА! ОСТАНОВИСЬ!
Айзек переворачивает их обоих, его лицо пылает от гнева. Я отворачиваюсь, когда он ударяет отца кулаком по голове.
Я не знаю, что мне делать.
Мистер Прайс-старший врывается в комнату, его грудь тяжело вздымается. Он хватает Айзека сзади за шею и отбрасывает его назад.
— Элли, уходи, — приказывает Айзек, но я не могу пошевелиться.
Мой отец снова бросается на Айзека. Я никогда в жизни не была так напугана.
Сюзанна стоит у двери, на ее лице самодовольная маска. Я не обращаю на нее внимания и обхожу двух мужчин, мистер Прайс делает то же самое.
— Прекратите драться! — Кричу я, но они меня совсем не слушают.
— Ты гребаный извращенец! — Орет мой отец, хватая Айзека за горло. — Это моя дочь!
Мистер Прайс хватает моего отца таким же удушающим приемом, каким не так давно держал своего сына, и мой отец ослабляет хватку на горле Айзека.
Не уверена, что происходит дальше. Все, что я вижу — это как Айзек начинает подниматься, его дыхание учащенное, а глаза дикие. Отец взмахивает рукой, Айзек вскрикивает и падает навзничь.
Сюзанна кричит. Мистер Прайс отпускает моего отца, и весь мой мир останавливается.
Мое сердце останавливается. У меня немеет голова. Я слышу крик. Кажется, это я, но не уверена.
Скорая помощь… нам нужна скорая помощь.
Чьи-то руки обхватывают меня сзади, когда я опускаюсь на колени рядом с мужчиной, которого люблю, и кладу ладони на кровоточащую рану на его животе. Кровь, теплая и сочащаяся, просачивается между моими пальцами.
Я чувствую, что парю. Я не в своем теле. Я вижу все это сверху.
Взгляд Айзека затуманивается, а его лицо бледнеет
Нет... нет... нет.
— Продолжай надавливать, — кричит мистер Прайс, и это эхом отдается у меня в голове снова и снова, пока я всем своим весом давлю на рану. Он поворачивается к моему отцу, который все еще держит в руке нож для разделки мяса. — Убирайся отсюда на хрен. — Мой отец стоит в шоке, не двигаясь, его широко раскрытые глаза смотрят на разыгравшуюся сцену. — УБИРАЙСЯ НА ХРЕН ОТСЮДА!
— Айзек, — кричу я, мое горло пересохло и болит. Его глаза встречаются с моими, комната кружится вокруг меня, смывая весь шум, все краски. Нет ничего, кроме него. Ничего. Потом они закрываются, его глаза, они закрываются, и моя окровавленная рука хлопает его по лицу. — Не спи! Не спи!
— Давай же, сынок, — кричит мистер Прайс, прикладывая полотенце к ране.
Нас отодвигают с дороги или скорее отдергивают. Я не сопротивляюсь; я просто стою, совсем как мой отец перед побегом, наблюдая за происходящим со слезами, катящимися по моему лицу.
Мистер Прайс притягивает меня к себе и крепко прижимает, пока мой мир рушится.
Люди в неоново-зеленой униформе разговаривают с Айзеком, работая над ним, перекладывая его на носилки после того, как они надели ему на лицо кислородную маску.
— Мы последуем за вами, — говорит им мистер Прайс и хватает мои ботинки и пальто, которые стоят у двери. Он накидывает мне на плечи пальто и застегивает его, пока я засовываю ноги в ботинки. — Пойдем, Элли.
Люди смотрят, как мы мчимся по больнице, пораженные кровью, покрывающей мои руки и лицо. Нас направляют в отделение интенсивной терапии, но один из сотрудников приказывает нам привести себя в порядок.
Только когда я вижу, как кровь стекает с моего лица и рук в канализацию, я понимаю, что только что произошло. Мое тело сгибается от боли и шока, а слезы текут по моему лицу непрерывной волной. Они не прекращаются, и дрожь усиливается.
Я обхватываю себя руками и мчусь обратно в холл на поиски мистера Прайса, надеясь, что у него уже есть ответы.
С Айзеком все в порядке? Он жив? Он не выглядел живым, когда его увозили.
Я не могла сказать, дышал ли он; я была вне себя.
Мистер Прайс меряет шагами коридор. Его глаза, покрасневшие и испуганные, останавливаются на мне.
— Ты помнишь, что я сказал тебе в машине?
Я быстро киваю.
— Ты все понимаешь?
Я киваю еще быстрее.
— С ним все в порядке?
— Он на операции.
При слове "операция" мои нервы выходят из-под контроля.
— Мне так жаль. — Я обнимаю старика за талию. — Мне так жаль. Я не хотела, чтобы это произошло. Я не… Я не могу… Я люблю его.
Он молча отстраняет меня от себя и ведет к ближайшему стулу.
Дежурная по этажу проводит нас в комнату ожидания, где мы сидим в тишине. Она предлагает нам выпить, но я ничего не хочу. Я не могу справиться со своим желудком, пока не узнаю, что с ним все в порядке.
Я тихо плачу, желая, чтобы пострадала я, а не он.
Почему мой отец это сделал? Он, блять, сумасшедший!
Кажется, что мы ждем годы, но на самом деле прошло всего полтора часа, прежде чем к нам выходит врач, чтобы поприветствовать нас. Он пожимает руку мистеру Прайсу, прежде чем посмотреть на нас обоих.
— Его состояние стабильно. К счастью, рана была не слишком глубокой и лишь слегка задела легкое. — О Боже. — Однако рана задела артерию. Он потерял довольно много крови, но мы его зашили. Сейчас ему делают переливание, и я не сомневаюсь, что он полностью поправится.
Мои глаза закрываются, когда меня охватывает облегчение. Я плюхаюсь на свое место, а мистер Прайс еще раз пожимает руку хирургу и горячо его благодарит.
— Когда мы сможем его увидеть? — Спрашиваю я. Моя губа дрожат.
— Когда он выйдет из реанимации и будет переведен в палату, мы зайдем за вами. Это займет еще несколько часов. Я бы посоветовал пойти домой и принять душ. — Он поворачивается к мистеру Прайсу. — Полиция, вероятно, захочет поговорить с теми, кто присутствовал при... несчастном случае.
— Конечно. — Он кивает, снова пожимая руку хирургу. — Мы будем рядом, когда понадобимся.
Мистер Прайс смотрит на меня и протягивает мне свой телефон.
— Позвони кому-нибудь, чтобы за тобой приехали. Иди домой.
Я качаю головой.
— Я никуда не уйду.
— Думаю, будет лучше, если ты уйдешь, Элли. Просто помни, что я сказал тебе в машине.
Я свирепо на него смотрю.
— Я никуда не уйду, и вы меня не заставите.
— Элли...
— Нет, — резко говорю я, качая головой и вытирая выступившие на глазах слезы. — Айзек не бросил бы меня, и я не оставлю его.
Его губы сжимаются в тонкую белую линию, хотя по этому поводу он хранит молчание.
— Как вы оба могли быть такими глупыми? — На этот раз я храню молчание. — Я знал… У меня было предчувствие… Я видел, как вы смотрели друг на друга, как вы реагировали друг на друга. Я не слепой. — Я продолжаю молчать, но его слова влияют на меня сильнее, чем он думает. — Теперь посмотри, где вы находитесь.
Я притягиваю голые ноги к груди и крепко сжимаю их.
— Он любит меня, а я люблю его.
— И эта любовь чуть не убила его, и из-за этой же любви он лишится своей чертовой лицензии.
Он прав. Я опускаю глаза на колени и сижу молча. Сейчас не время спорить или защищать наши отношения. Как я могу? Айзек чуть не погиб из-за меня.
Айзек
Мои веки подрагивают, пока глаза привыкают к свету. Я оглядываюсь по сторонам, рассматривая бежевые стены и потолки.
Поблизости пикает аппарат, а из-за пределов комнаты доносятся голоса.
Теплые и нежные пальцы скользят по моей ладони. Черт, у меня так пересохло во рту.