АМОН, 12 ЛЕТ

"Я

это был я». Я шагнул вперед, Данте был рядом со мной, и мы взяли на себя ответственность за разбитую вазу пятнадцатого века, которой Отец очень гордился.

Маленькая девочка смотрела на моего отца широко раскрытыми глазами, ее взгляд метнулся от меня к нему, а затем снова ко мне. Ее золотые кудри подпрыгивали влево и вправо, на лице читался страх. Мой отец едва взглянул на нее и ее сестру, но они оба дрожали от страха.

Они не должны часто попадать в неприятности.

— Что здесь происходит, Леоне? Появился мужчина, которого я знал как Томазо Ромеро, со своей женой, причем последняя бросилась к девочкам. Пара была почти идентична, за исключением того, что у одной были темные волосы, как у ее отца, а другая была зеркальным отражением ее матери, с локонами подсолнечно-желтого цвета.

Отец не узнал его, его глаза впились в нас с братом. Сможет ли он прочитать правду в наших глазах? Я не был уверен. Все, что я знал, это то, что я не мог позволить ему причинить вред этим девочкам.

— Анджело, — рявкнул Ромеро.

Глаза отца с убийственным спокойствием переместились на мужчину. "Ничего. Вы, ваша жена и ваши дети можете идти», — заявил он по-английски.

Мать девочек не колебалась. Она взяла девочек и увела их.

— Ты, черт возьми… — Томазо Ромеро разозлился. Его лицо покраснело, и он потянулся за пистолетом, запертым в кобуре. Как и Отец.

«Томасо». Мать девочек, казалось, отчаянно пыталась выбраться, но Ромеро отказался двигаться. Его взгляд встретился с отцом, и ни один из них не хотел отступать. — Томазо, пойдем домой, — прошептала она дрожащим голосом, когда она кивнула девочкам.

Та, что с кудрями цвета пшеницы, посмотрела мне в глаза, ее взгляд наполнился беспокойством. «Папа, мы можем забрать их домой?»

Ромеро посмотрел вниз, проследив за ее взглядом на Данте и меня. Его взгляд на долю секунды остановился на Данте, прежде чем остановиться на мне.

— Прости, солнышко. Мы не можем». Наконец он отвел свой пристальный взгляд и обратился к дочери.

Девушка поджала губы. — Но я не хочу их оставлять, папа. Пожалуйста."

Моя мама появилась в коридоре, ее шаги были мягкими по мрамору. «Анджело, я не знал, что мы устраиваем вечеринку. Если бы я это сделал, я бы не пошел молиться».

Она осмотрела сцену перед собой. Чувствовала ли она напряжение? Выражение лица, которое я не понял, мелькнуло в ее глазах, но у меня не было возможности прочитать его раньше…

"Что ты здесь делаешь?" Ее голос был холоден как лед. Почему она так разговаривала с Ромеро? Я никогда раньше не слышала, чтобы она говорила таким горьким тоном, особенно тогда, когда отец был с ней груб, и особенно с гостями в нашем доме. Глаза мамы скользнули по жене и детям, в них мелькнуло что-то похожее на ненависть.

«Сожалею, что когда-то ступил в этот чертов дом».

«Томасо!» То, как жена этого человека отругала его, заставило меня подумать, что она никогда раньше не слышала от него ни единого ругательства.

Девушка с темными волосами потянула его за рукав и махнула руками. Что она делала?

«Нет, мы не можем вернуться в Калифорнию», — ответил Ромеро. До меня дошло, что она, должно быть, глухая. Раньше я видел фильм с актером, который использовал язык жестов. — А теперь пойдем, — приказал он.

Маленькая девочка с золотыми кудрями вырвала руку у мамы и подбежала ко мне, обнимая меня, как будто я был ее спасательным кругом.

Я стоял неподвижно, незнакомый с такой привязанностью со стороны незнакомцев. Она обняла меня крепче, и мне пришлось подавить болезненную гримасу от избиения, которое мы с Данте получили на прошлой неделе в рамках нашей тренировки.

— С тобой все будет в порядке? — прошептала она, пока синяки, покрывающие мою спину и туловище, пульсировали от побоев на прошлой неделе. Как могло случиться, что простое объятие девушки, которую я только что встретил, облегчило боль? Все это было слишком запутанно.

Ее папа подошел и осторожно оттащил девочку. В тот момент, когда она отступила, меня охватило чувство потери, и я покачнулся на ногах.

«Держись подальше от моей семьи и моих детей», — пробормотал Ромеро себе под нос. Была ли его угроза адресована мне или моему отцу, я никогда не узнаю наверняка.

Когда семья Ромеро исчезла из поля зрения и слышимости, отец повернулся ко мне и моему брату. «Сегодня вы двое получите угощение». Он холодно улыбнулся. «Никто не уважает меня в моем собственном доме».

Он скользнул взглядом по нашим головам и опустил подбородок. Двое его охранников вышли вперед из тени и обменялись с ним словами на английском языке, прежде чем утащить нас.

Той ночью наш мир стал черным. Как проклятый психопат, наш отец избивал и пытал нас с Данте так, что стало больно дышать. После этого я не мог отключить свой мозг. Вместо этого я научился способам самосохранения в этом холодном и сыром подвале, отказываясь подчиняться слабости.

«Однажды , — подумал я, сидя один в темной камере, — я вытащу нас с братом из этого чертового места» .

Тогда я дал клятву: стану сильнее нашего отца. Более мощный, более расчетливый. А еще лучше я бы его убил.

Потому что было ясно, что Анджело Леоне был садистом, а не отцом.