РЕЙНА

М

В груди стеснение.

На сердце у меня тяжело.

Мои кусочки продолжают двигаться по мере создания нового человека.

Но даже новый я настаивает на том, чтобы любить тебя,

Пока убеждаю себя, что ненавижу тебя.

Я перечитывал свой дневник, кажется, в миллионный раз. Для комфорта. Чтобы напомнить себе, почему мне нужно его ненавидеть. Чтобы помнить, как сильно я его любил.

Мой взгляд задержался на браслете, который я так долго не носил. Оно надежно спрятано среди страниц, окрашенных болью. Вне поля зрения; не в своем уме. Вот только все пошло не совсем так. Инь и Янь. Он и я. Все началось как идеальная история любви; все закончилось как несовершенная трагедия.

Я навсегда пожалела, что отдала ему свое сердце. Это могла бы быть история любви, снятая для киноэкранов, но тогда случилась и наша трагедия. Бабушка всегда говорила, что след оставляют трагические финалы.

Я сдержал свое обещание и не порезался с тех пор, как убил Леоне.

Каждый раз, когда я думал об этом дне, у меня начиналась дрожь в руках, я боялась, что он меня настигнет. Черные пятна поплыли передо мной, когда я закрыла потрепанный дневник и села у окна нашей маленькой квартирки.

Девочки утверждали, что я боец, но это не так. Даже не близко.

Над городом любви простиралось ясное голубое небо, но я видела только свое выцветшее отражение в стекле. Он смотрел в ответ, высмеивая мою фальшивую улыбку. Мое глупое сердце все еще рыдало рекой слез, отказываясь забыть мальчика, в которого я влюбилась.

Прошло три года, а я все еще мечтал о нем. Я все еще слышала его во сне, шепчущего слова любви, нежные размышления, которые я не могла заставить себя забыть, как бы сильно я ни старалась.

Слезы затуманили мое зрение, и огни заплясали по городскому небу, сверкая, как бриллианты.

Узел в моей груди затянулся, и я боялась, что его невозможно развязать, что мне придется умереть вместе с ним. Никогда больше не чувствовать себя свободным и легким.

Я позволил своему любимому воспоминанию ворваться в меня – чувство вины, каким бы болезненным оно ни было – как это обычно происходило, когда я чувствовал себя особенно грустно.

Из динамиков играла тихая мелодия. Амон Леоне не танцевал, но танцевал со мной. Не один, а уже три раза. Под плавающими фонарями, на своей яхте, а теперь и в своей квартире. Мне нравилось покачиваться под музыку, обнимая его за плечи.

Тот факт, что он танцевал только со мной, заставил меня почувствовать себя желанной.

— Мне нравится быть с тобой, — прошептала я, утопая в его темных глазах.

Уголок его губ изогнулся вверх. "Я люблю быть с вами." Я ухмыльнулся, чувствуя себя так, будто плыву на мягком облаке. — Ты и я против всего мира, — тихо прошептал он.

В его пентхаусе не горел свет, только свет луны отбрасывал тени на его красивое лицо. Несмотря на разницу в размерах, мы идеально подходим друг другу. По крайней мере, я так думал. Он возвышался надо мной, но наши тела слились воедино, как будто мы всю жизнь танцевали.

«У меня есть что-то новое для моего списка желаний», — пробормотала я, наблюдая за ним.

«Давайте послушаем». Я слышал улыбку в его голосе, и это заставило мое сердце делать странные вещи.

«Полночное плавание». Он изучал меня так, что это было трудно прочитать. «Только ты и я, луна и звезды».

Это было банально, но меня это не волновало. Кроме того, это заставило его улыбнуться.

«При одном условии», — сказал он.

Я ухмыльнулся. "Назови это."

«Скажи мне, почему ты всегда говоришь о галактиках?»

Мои щеки пылали, несмотря на то, что в его квартире работал кондиционер и я был одет только в его футболку.

Я запустила пальцы в пучок его волос. — С того момента, как я тебя увидел, — пробормотал я, приподнявшись на цыпочках и приблизив свои губы к его губам, — я увидел звезды и галактики в твоих глазах. Я хотел их — тебя — все для себя.

Он весело вздохнул. «Галактики, да?»

Мое сердце танцевало вместе с нашими покачивающимися телами. — Да, — прошептал я. «Я так расстроилась, что папа не взял тебя с собой. Мне было всего шесть лет, но я привык получать то, что хотел».

Его глаза были полны эмоций, несмотря на ровный голос. «Мой отец был бы расстроен, если бы потерял боксерскую грушу».

Мое сердце сжалось при намеке на насилие, которому подверглись он и его брат.

Прежде чем я успел задать ему вопрос, его глаза глянули поверх моей головы и метнулись к дальней правой стене. Я проследил за его взглядом на напольные часы. Тот, который, по его словам, подарила ему мать, когда он уехал один.

— У нас есть тридцать минут, чтобы переодеться в купальные костюмы, — протянул Амон. «Давайте вычеркнем еще один пункт из вашего списка желаний. Купание в полночь.

Смеясь и спотыкаясь о собственные ноги, мы бросились переодеваться в купальные костюмы. «Нужно ли мне прикрытие?»

Он покачал головой, схватив меня за руку. «Нас никто не увидит».

Я последовал за ним из его пентхауса. Мы делали два шага за раз, пока не оказались на крыше.

«Может быть, мне следовало быть более конкретным», — поддразнил я. «Нет детского бассейна».

Он рассмеялся, звук был прекрасным и совершенным. Толкнув широкую дверь с табличкой «Частное», мы вышли на крышу, и я ахнула. Большой пейзажный бассейн занимал половину крыши пентхауса, а мерцающие огни Парижа танцевали на нашей почти голой коже.

«Он достаточно большой?»

Мое сердце подпрыгнуло. — О, так и должно быть, — сказал я небрежно, любуясь видом.

В Париже в середине июля обычно было жарко, как в Аиде, но сейчас он был идеален.

Я потащила его за собой, покачивая бедрами и ухмыляясь, как счастливая дура. Стоя на краю, я сказал: «На три».

"Один-"

Я бросился в бассейн, вызвав большой всплеск. Я поднялся подышать воздухом и обнаружил, что он наблюдает за мной с улыбкой размером с поместье моей бабушки в Малибу.

"Три." Я зачесала волосы назад и сморгнула воду из глаз. «Вода идеальная. Приходи, пока часы не пробьют полночь, мой принц.

Широкие плечи. Бронзовая кожа. Скульптурные мышцы. Амон Леоне был абсолютным совершенством в мужчине, и он был полностью моим.

Он нырнул головой вперед с минимальным всплеском, а когда всплыл, чтобы подышать, поплыл ко мне. Его мощное, спортивное тело прорезало воду, пока он не оказался рядом со мной, прядь темных волос упала ему на лоб.

Я потянулся к нему и оттолкнул его от его лица. Вода волнилась вокруг нас, приближая и разделяя нас.

Он притянул меня к себе, и я обвила руками его шею. Он опустил голову, его губы нашли мои для душераздирающего поцелуя – мягкого и такого нежного.

— Кажется, я ждал тебя всю свою жизнь, — прошептала я ему в губы.

Он замер, его темный взгляд поглотил меня. Затем болезненно мягким голосом он сказал: «Я тоже».

Он запустил руку в мои волосы, прижимая наши рты друг к другу. Тепло, которое я всегда ощущал вокруг него, превратилось в полноценный вулкан, зажигая меня в огне. Амон завладел моим ртом, заставив пульс биться рикошетом в горле, в чувствительном месте между ног, в сердце.

Это был первый раз, когда он так грубо меня поцеловал. Жесткий. Взрывной.

Я люблю это. Я процветал под его контролем.

Мои ноги обвились вокруг его талии, прижимаясь к нему, пока я не поняла, где я закончила и где он начал. Тихий стон закипел в моем горле, когда Амон шевельнулся бедрами, его твердость терлась о мое тело.

Мое тело было податливым под его умелыми прикосновениями. По вкусу он напоминал зеленые яблоки и цитрусовые, теперь мой любимый аромат.

Он прижал меня к краю бассейна, его хватка сжала мои волосы, а его рот пожирал меня. Его язык переплелся с моим, мои стоны наполнили тихий полуночный воздух.

Он ущипнул мой сосок через верхнюю часть бикини, и я выгнулась в его прикосновениях. — Еще, Амон. Пожалуйста."

Он застонал. «Я чертовски люблю, когда ты просишь. И мое имя на твоих губах…

По моему телу пробежала небольшая дрожь. «Прикоснись ко мне», — умолял я.

Его пальцы скользнули по моей спине, хватаясь за заднюю часть моего бикини и дергая его, пока материал не расслабился передо мной. Моя грудь освободилась, соски теперь твердели. Я вздрогнула, встретившись с ним взглядом и приоткрыв губы.

Он поднял бровь, успокаивая прикосновения, словно ожидая моего разрешения.

— Не останавливайся, — пробормотал я. Он приподнял меня выше вокруг своего туловища, прежде чем взять мой сосок в рот. Я наблюдала за ним, поглощенная ощущением его мускулов, маневрирующих мной, и исходящим от него жаром. Я ахнула от удовольствия, когда Амон лизнул мой сосок, а затем нежно прикусил его. Я выдохнула, удовольствие проложило путь к моему сердцу.

Трение наших мокрых тел заставило меня корчиться, толкая и тянув все больше, больше, больше . Внутри меня пульсировали крошечные взрывы. Отпустив мой сосок, он запустил руку в мои волосы, целуя меня глубоко, его язык поглаживал мой. Он исследовал мой рот, пробуя и исследуя. Я застонала, и он проглотил ее еще одним поцелуем.

Скользнув по его гладкому телу, я потерся о его набухший член. Мой клитор пульсировал, пульсация была невыносимой, постоянное жужжание моего тела требовало освобождения.

Амон прервал наш поцелуй, и, поскольку я стала новой распутной женщиной, у меня вырвался хныканье протеста. Он отнес нас к мелкому концу и сел на выступ, притянув меня к себе на колени. Я оседлала его, вода плескалась нам по пояс, и мы встретились глазами. Моя грудь задела его мускулистую грудь, и он снова завладел моим ртом.

На этот раз мы отчаянно целовались. Жадно. Наши дыхания смешались. Наши языки переплелись. Наши руки лихорадочно исследовали друг друга.

Я потерся о его затвердевшую длину.

Мои руки скользили по его телу, а губы касались его золотистой кожи, его вкус пронзал меня прямо до глубины души. Я вскрикнула, когда почувствовала, как он схватил меня за бедра и приподнял, так что я оказался на четвереньках. Его рука обхватила мою грудь, его большой палец коснулся моего соска. Я закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, пробегающими по моим венам.