Бесстрастно пожимаю плечами.
— Время в Нью-Йорке течет по-другому.
У него снова дергается челюсть, он берет нож и режет стейк.
— Ешь, — приказывает Крю.
Смотрю на еду передо мной и морщусь.
— Обойдусь.
— Не любишь стейки? — спрашивает он, откусывая кусочек. Наблюдаю, как он медленно жует, а его губы шевелятся с каждым укусом.
Он выглядит так, будто пытается сдержать свой гнев. Я не уверена, насколько долго это продлится, но мне приятно осознавать это.
— Нет, — отвечаю я.
— Мы в стейк-хаусе, — замечает он, глотая и поднося бокал вина к губам.
— Его выбрал ты, — напоминаю ему.
— А ты опоздала, — добавляет он с оттенком исходящего от него гнева.
Определенно из тех, кто держит обиду.
— И? — пожимаю плечами.
— Я предупреждал тебя, чтобы ты не опаздывала.
— А мне плевать, о чем ты предупреждал, — отвечаю я.
Он шипит сквозь зубы, прежде чем вернуться к нарезке стейка.
— Кто тебе сказал, что такое поведение — это нормально? — спрашивает он, и у меня вырывается нервный смех.
— Это шутка? — отвечаю я, наклоняясь.
— Ты забыла, откуда ты родом и что женщины должны делать для мужчин.
— И что же именно они должны делать? — откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди.
— Подчиняться и делать то, что говорят мужчины.
Разочарованно выдыхаю. Затем смеюсь, качая головой, не веря в то, как этот мир следовал за мной всю дорогу до Нью-Йорка.
Нет, это он следовал за мной всю дорогу сюда.
— И поэтому я здесь, чтобы ты указывал мне, что делать? — спрашиваю я, снова наклоняясь к нему и склоняя голову набок.
— Ты не боишься меня? — спрашивает Крю, тоже наклоняясь вперед, пока нас не разделяет лишь дыхание.
— Нет.
— А стоило бы, — его губы растягиваются в ухмылке.