Луч солнечного света пробивается сквозь щель в темных шторах, пробуждая меня ото сна. Когда откр ...

Луч солнечного света пробивается сквозь щель в темных шторах, пробуждая меня ото сна. Когда открываю глаза, полоска света кажется резкой, и я отворачиваюсь.

Головокружение заставляет бороться с желанием снова заснуть, а пульсация в висках мешает сформулировать связную мысль, но одно знаю наверняка.

Это не моя спальня.

Во рту пересохло, а горло саднит, когда сглатываю. Однако это ничто по сравнению с тупой болью между бедрами и пульсирующей в левом запястье.

Пытаюсь понять причину этого, но не могу... оба запястья привязаны к столбику кровати.

Судорожно втягиваю воздух, глядя на свое обнаженное тело. Замешательство, сменяющееся волной тревоги, пронзает меня как выстрел, когда вспоминаю события прошлой ночи.

У меня был секс... с человеком по имени Дэмиен Кинг.

С человеком, которого отчим и его новая невеста наняли, чтобы убить меня.

Слезы застилают глаза. Если подумать, сон явно лучше реальности.

Нет. Я могу поплакать о его предательстве позже. Сейчас мне нужно выяснить, кто такой этот Дэмиен Кинг и что еще он хочет от меня в обмен на свою помощь.

Учитывая, что он накачал меня наркотиками и привязал к кровати, моей девственности ему явно недостаточно.

Сдерживаю дрожь. Во что, черт возьми, я вляпалась?

Словно отвечая на мой вопрос, дверь спальни открывается, и вскоре его высокая мускулистая фигура оказывается у изножья кровати, изучая меня словно бактерию под микроскопом.

Мне противно, что вместо того, чтобы сохранить достоинство, первым делом думаю, насколько он привлекателен.

Дэмиен скрещивает руки на груди, не сводя с меня пристального взгляда. Чем дольше он смотрит, тем более униженной себя чувствую.

Именно этого он и добивается.

Мама однажды сказала, что стервятники охотятся на слабых и сломленных... и она не имела в виду птиц.

Подавив смущение, смотрю ему прямо в глаза. Не позволю себя принижать.

Это ему должно быть стыдно за то, что он привязал голую девушку к кровати... а не мне.

— Ты накачал меня наркотиками, — не пытаюсь замаскировать это под вопрос или обвинение, мы оба знаем, что он сделал. — Ты ведь понимаешь, что мог убить меня?

— Это было успокоительное, — уголки его губ кривятся. — И, кажется, прошлой ночью тебя не волновала мысль о смерти.

Не знаю, что раздражает больше — очевидное веселье по поводу моих суицидальных мыслей... или то, что он прав.

Поскольку мне нечего возразить, изучаю его татуировки, которые видны во всей красе, потому что он без рубашки. Они пугающие, но красивые. Разбираю слова «Не доверяй никому», написанные жирными черными чернилами, прежде чем сосредоточиться на татуировке, которая привлекает внимание больше остальных.

Прямо по центру шеи изображен большой череп с замысловатыми оранжево-желтыми языками пламени, тянущимися по горлу. Каждый раз, когда он сглатывает, наблюдаю, как они двигаются — как будто мерцают.

— Было больно?

Ответ короткий и хриплый: — Нет.

Порываюсь спросить, чувствует ли он вообще хоть что-нибудь, но у меня есть более важные причины для беспокойства.

— Ты планируешь развязать меня в ближайшем будущем?

Он сужает глаза, но я не упускаю намека на ухмылку.

— Это зависит...

— От?

— От тебя, — он подходит к краю кровати. — Сегодня полицейское управление сделает заявление по поводу смерти Дэвида Кови.

Моргаю, не понимая: — Какое отношение это имеет ко мне?

Его ладонь скользит по моей руке.

— Комитет уполномочен выдвинуть кандидатуру на вакантное место.

— Потрясающе. Но опять же, не уверена...

Он прижимает палец к моим губам: — Комитет выдвинет меня, — глаза темнеют, когда палец движется вниз, задерживаясь между грудей. — После похорон они официально объявят меня новым кандидатом.

От шока отвисает челюсть: — Подожди, ты выступаешь против Каина.

Не пытаюсь скрыть недоверие в своем тоне. Этот человек еще более сумасшедший, чем я думала, если он всерьез считает, что у него есть шансы против него.

Его челюсть сжимается: — Для тебя это проблема?

— Для меня нет, а вот для тебя — определенно. Ты ни за что на свете не победишь.

И почему он вообще хочет баллотироваться в мэры Блэк Хэллоуза?

Не уверена, что понимаю выражение его лица.

— Твоя поддержка Каина убедительна. Однако завтра тебе придется сбавить обороты.

— А что будет завтра? — спрашиваю, когда он развязывает одно запястье.

Пытаюсь расстегнуть второе, но он предостерегающе качает головой.

— Завтра похороны. Ты будешь присутствовать на них вместе со мной.

Тревога зарождается в животе.

— Маргарет и Каин пытаются убить меня, помнишь?

— Никто тебя и пальцем не тронет, — выплевывает он в ответ, и его лицо становится мрачным и угрожающим. Это контрастирует с мягким поцелуем, который оставляет на ободранной и нежной внутренней стороне моего запястья. — Я позабочусь об этом.

Отдергиваю руку: — Нет, — повернувшись на бок, тереблю ткань, все еще удерживающую меня в заложниках. — Я не пойду, и ты меня не заставишь.

Я отказываюсь намеренно делать себя мишенью, чтобы люди в городе могли смеяться надо мной. Прошлая ночь была достаточно паршивой... даже несмотря на то, что моя личность была скрыта под маской.

У меня сводит живот. Клянусь, некоторые из них точно знали, кто я, и просто ждали подходящего момента.

Облегчение переполняет, когда узел ослабевает, и я могу освободиться. К сожалению, победа недолговечна, потому что Дэмиен переворачивает меня на живот и прижимает к матрасу всей тяжестью своего тела.

— Если ты будешь продолжать вести себя как ребенок, я буду обращаться с тобой как с ребенком.

Хочу сказать, что не веду себя как ребенок, а борюсь с проблемой, о которой не догадывается, но он не заслуживает того, чтобы знать такие личные подробности.

— Обращайся со мной, как хочешь. Я все равно не пойду, мудак...

Задыхаюсь, когда он рывком заводит мои руки за спину и связывает их. Прежде чем успеваю понять, что происходит, поворачивает меня так, что голова опускается, а задница приподнимается.

Начинаю спорить, но резкий шлепок заставляет замолчать.

Перед глазами все расплывается, когда он делает это снова. Шлепает меня так, словно я ребенок, которого нужно приструнить. Это совершенно унизительно.

— И это все, на что ты способен? — шиплю, не желая сдаваться.

Следующий удар оказывается сильнее первых двух, но я прикусываю губу, концентрируясь на сохранении контроля.

Этот человек, если захочет, может избивать меня до посинения... но я все равно не пойду на похороны.

— Видимо, все твои мускулы только для показухи... потому что ты бьешь как девчонка.

Не знаю почему, но подстрекание возбуждает что-то внутри меня.

Что-то порочное и провокационное.

Как будто, он сам того не ведая, дает выход всему, что держала внутри.

Напрягаюсь, готовясь к следующему шлепку, но он этого не делает.

Еще больше смущаюсь, когда Дэмиен переворачивает меня и нависает сверху, обхватив руками.

Темные брови сходятся на переносице, когда он смотрит на меня сверху вниз: — Он тебя бьет?

Впервые с момента нашего знакомства улавливаю в его тоне искреннюю нотку беспокойства. Однако не понимаю, кого он имеет в виду и почему спрашивает об этом.

— Кто?

— Каин.

Я бы рассмеялась, если бы он не был так серьезен.

— Каин никогда бы меня не ударил.

Он бы заплатил кому-нибудь, чтобы меня убили.

— Карен?

Качаю головой: — Нет.

Для этого ей пришлось бы признать мое существование.

Он изучает меня, кажется, целую вечность, прежде чем заговорить. От напряжения, таящегося в пронзительных голубых глазах, перехватывает дыхание.

— Почему ты такая испорченная, Иден?

За эти годы я встречалась с десятками психотерапевтов, и ни один из них никогда не задавал этого вопроса.

Они всегда утверждали.

— Я... — недостаточно хорошо его знаю, чтобы рассказать о матери... или о неуверенности и страхах, поэтому делаю единственное, что могу. Перевожу стрелки на него.

— А ты почему?

Он не отвечает, но что-то кипит под поверхностью. Все мое тело вибрирует, когда он наклоняется вперед. Мы так близко, что практически сливаемся воедино.

Мурашки пробегают по коже, а пространство сужается. Между нами возникает неподражаемая энергия. Ток, идущий от него ко мне, соединяющий меня с незнакомым мужчиной.

Человеком, который дал все основания бояться его.

Это самое странное чувство, которое когда-либо испытывала.

Не задумываясь, раздвигаю бедра, и он без усилий устраивается между ними, словно кусочек головоломки, встающий на место. Из меня вырывается вздох, когда он подается вперед, и я чувствую, насколько он тверд. Хотелось бы, чтобы на нем не было брюк, чтобы между нами не существовало преград.

Закрываю глаза и вдыхаю его запах. Понятия не имею, почему так тянет к нему, но у меня нет сил бороться или отрицать это. Какие бы чары он ни наложил на меня, они работают.

Задыхаюсь, когда рука находит мою грудь, и он сжимает ее, прежде чем опуститься ниже и обхватить влажное и жаждущее место. Раздвигаю бедра шире и почти задыхаюсь от ощущения его кожи на моем теле. Он едва прикасается ко мне, а каждый нерв уже горит огнем.

Приподнимая бедра, двигаюсь навстречу его руке, скользя как змея. Удовольствие обжигает позвоночник, когда клитор соприкасается с ней, и, когда поднимаю взгляд, температура резко повышается. В его глазах бушует похоть, а челюсть стиснута. Есть что-то невероятно возбуждающее в том, как он пристально наблюдает за тем, как пытаюсь доставить себе удовольствие.

У него вырывается хриплый стон, я повторяю движение, и влага просачивается на его ладонь. Я так возбуждена, что ничего не вижу.

— Пожалуйста, — хнычу, нуждаясь в большем.

— Только хорошие девочки получают вознаграждение.

Шиплю, когда он прижимает руку к клитору, а затем убирает ее.

— Ты будешь хорошей девочкой для меня?

Киваю. Прямо сейчас сделаю все, что он захочет. Мое тело полностью в его власти.