ГЛАВА 21

Грейсон - 17 лет

Я не могу отказать тёте.

Это проблема.

Когда сегодня днём пришла Оклинн и рассказала тете Навее, что она хотела бы пойти в дом с привидениями, но только если я приду, моя тетя испытующе взглянула на меня, а затем сказала:

— Будь джентльменом и возьми девушку, Грейсон. Она так любезно просит.

Вот почему я сейчас здесь, скучающий и раздраженный.

Тетя Навея обеспокоена тем, что мне трудно заводить друзей. Она не знает, что я не хочу заводить друзей. Я не доверяю людям в Беркшире. Их тщеславное высокомерие, запугивание и детское тщеславие больше всего отталкивают.

Оклинн — единственный, кого я терплю. Только потому, что ее семья имеет тесные отношения с Хейлами. У меня нет другого выбора, кроме как терпеть ее присутствие. Поэтому я думаю, мы «друзья».

Я думаю, тетя Навея хотела бы, чтобы Оклинн была для меня больше, чем просто другом.

— Оклинн — милая девушка, — говорила она мне, стараясь звучать убедительно.

Да, но она не Райли.

Она не моя Златовласка.

Одинокая девушка на скамейке с тоской в глазах.

Оклинн не вызывает у меня желания выманить ее, но Златовласка? Да, она практически звала меня. Нарисовать изгиб ее лица и полноту губ.

— Почему ты не хочешь пойти с нами? — Оклинн скулит, возвращая мое внимание к ней.

Она кладет руки на бедра и надменно постукивает левой ногой. Она - прилипала пятой стадии.

— Давай. Это будет весело.

Раздраженный, я сажусь на обочину парковки и скрещиваю руки на груди. 

— Ты хотела, чтобы я пришел, поэтому я здесь. Но только потому, что моя тетя попросила меня об этом, а не потому, что я этого хотел. Я не присоединяюсь к тебе ни для чего другого. — Я киваю в сторону ее небольшой группы друзей, которые многозначительно разглядывают меня сверху вниз, а затем хихикают между собой. —У тебя есть друзья. Иди веселись.

Она издает разочарованный звук в горле и уходит. Я наблюдаю, как они входят в дом с привидениями, а затем облегченно вздыхаю. Наконец-то наступила тишина после ее постоянного визга.

Я достаю телефон из кармана и пролистываю приложения, выбирая игру-головоломку, в которую играю уже несколько дней. Я застрял на 98 уровне со вчерашнего дня.

Когда я уже собираюсь открыть следующий уровень, мой взгляд ловит вспышку светлых волос, и мое внимание быстро переключается на нее.

Мир замирает, и в моей груди согревается при виде Райли.

Только для того, чтобы он наполнился льдом, когда я вижу, как она в панике мчится по полю, ее лицо покраснело, а по щекам текут слезы.

Я мгновенно встаю на ноги и целенаправленно иду к ней. Она ранена? Кто-то снова ей что-то сказал? Я видел, как они над ней насмехаются, слышал, что они говорят за ее спиной или ей в лицо, если они достаточно смелы.

Я наблюдаю, как Райли падает посреди поля, ее колени касаются травы, и она сдавленно всхлипывает. Она плачет… почему? Кто, черт возьми, причинил ей боль?

Подойдя ближе, я стараюсь не спугнуть ее. Моя грудь сжимается при звуке ее прерывистого плача, и у меня возникает сильное желание заключить ее в свои объятия — чтобы уберечь ее от любого, кто посмеет причинить ей вред.

Я никогда раньше не чувствовал такого к девушке. Это чужое чувство, то, как болит мое сердце при виде ее боли. Как я злюсь из-за нее.

Райли раскрывает ту сторону меня, на которую я не знал, что способен, не знал, что у меня есть.

Ее руки обхватывают ее за талию, она крепко обнимает себя, ее глаза зажмурены. 

— Райли, — осторожно произношу я ее имя, присаживаясь рядом с ней.

Она издает слабый писк и в ответ вскидывает голову. Ее карие глаза большие и стеклянные от слез. Ее рука в панике прижимается к груди, но затем я вижу момент, когда она узнает меня. Ее глаза смягчаются. 

— Это ты, — шепчет она дрожащим голосом.

Я как будто не могу себя остановить; у меня есть острая потребность дотянуться до нее.

Прикоснуться к ней. Чтобы успокоить ее.

Моя рука поднимается, и мои пальцы касаются ее мокрой щеки, вытирая слезы. Ее нежная кожа холодна от пронизывающего ветерка. Я обхватываю ее лицо, и она наклоняется к моей ладони, как будто ищет от меня тепла. Из ее глаз льются еще слезы, и я вытираю их все.

— Ш-ш-ш, все в порядке, — тихо напеваю я. Я хочу спросить ее, что случилось, хочу узнать причину ее боли, ее слез. Но я не прошу, потому что это последнее, что ей сейчас от меня нужно. — Ты в порядке, я тебя держу. Ты в безопасности.

Райли неуверенно наклоняется ко мне, и я делаю единственное, что считаю правильным в данный момент.

Я беру ее на руки, и она зарывается лицом мне в шею. Она больше не плачет, но ее крошечные всхлипы разбивают мне чертово сердце. Я тяну ее к себе на колени, и она прижимается к моей груди. Такая маленькая в моих руках, такая хрупкая…

Меня быстро посещает дикая мысль — я хочу держать ее здесь, на коленях. Пока она у меня есть. Так долго, как она хочет.

— Почему ты здесь? — Райли наконец хрипит после долгой минуты молчания.

— Меня заставили прийти, — честно говорю я ей, сжимая руки вокруг ее талии. Мне нравится, как ее мягкость ощущается на твердых, грубых краях моего тела. — Но я думаю, что мне суждено было быть здесь сегодня вечером.

Мне суждено было найти тебя — сломанную под лунным светом, в этом поле, где никто тебя не видел, кроме меня.

Она ерзает у меня на коленях и смотрит на меня сквозь мокрые ресницы. У меня такое чувство, будто меня ударили в живот. Райли чертовски хорошенькая: у нее распущенные светлые волосы, румяные щеки и слезящиеся глаза. Ее губы опухли и приобрели ярко-розовый цвет, как будто она слишком долго их кусала. 

— Что ты имеешь в виду? — она дышит.

— Ты веришь в судьбу? — Предопределенная судьба.

Судьба, которая каким-то образом продолжает сводить нас вместе, самым неожиданным образом.

Райли моргает, глядя на меня. 

— Наверное. Но судьба всегда была ко мне жестока.

— Судьба тоже была жестока со мной, — говорю я ей, сглатывая тяжелый ком в горле.

— Я слышала… — она замолкает, задумчиво покусывая внутреннюю часть щеки. — Я слышала, откуда ты приехал. Я имею в виду, до того, как тебя усыновили тётя и дядя. У тебя есть сестра, верно?

Хейлы здесь популярны, так что, конечно, она слышала об истории моей семьи. Когда Бенджамин и Навея Хейл усыновили мальчика из ниоткуда, после многих лет бездетности, у всех возникли вопросы. Всем было любопытно, и пошли слухи.

Точных подробностей никто не знает. Однако. Но не все слухи ложны. Я действительно происходил из грязной, бедной семьи. Моя мать была наркоманкой. Мой отец — уголовник, и большую часть моей жизни он отсутствовал, то в тюрьме, то вне ее. Я прожил в трейлерном парке всю свою жизнь, до сих пор.

Я заправляю ей за ухо упрямую прядь ее шелковистых волос. 

— У меня есть младшая сестра.

Ее ладонь лежит на моей груди, прямо над моим бьющимся сердцем. Ее прикосновения почти легкие, мягкие и неуверенные. 

— Как ее зовут, если ты не возражаешь, я спрошу?

— Наоми. — Когда я произношу ее имя вслух после столь долгого времени, у меня болит сердце.

— Это красивое имя, — шепчет Райли. — Ты скучаешь по ней?

— Как сумасшедший, — тихо признаюсь я. — Она — все, что у меня было, пока… ее не забрали у меня.

— Это тебя когда-нибудь злило? Как несправедлива судьба.

Я передвигаюсь, ложусь на спину на траву и беру с собой Райли. Она не протестует; она просто сворачивается калачиком возле моего тела. 

— Я так долго злился, но моя тетя сказала мне, что когда судьба берет… она дает что-то еще взамен. Это дар нашего терпения.

Райли прижимается ко мне, словно ищет тепла и пытается проникнуть под мою кожу. Мы лежим посреди поля, и ничто в этом не кажется странным или неудобным. Это кажется правильным. Почти интимным.

— Они лишили меня достоинства и смеялись над моей гибелью. Где дар моего терпения?

— Я не знаю. — Проведя рукой вверх и вниз по ее руке, я смотрю на залитое лунным светом небо. — Но я могу помочь тебе найти его.

Если ты поможешь мне найти мое…

Что даст мне судьба взамен того, что отняла у меня Наоми?

Чего достойна моя увядающая душа?

Мы с Райли долгое время молчим, наслаждаясь задумчивой тишиной между нами. Это удобно и приятно, но я не могу объяснить, почему это так. Смысл утешения, которое она приносит моему холодному сердцу. Но мне нравится это.

Мне нравится, как она себя чувствует в моих объятиях. Ее дыхание обволакивало мою шею, ее волосы щекотали мою щеку, ее руки были зажаты между нашими телами, пока мы делились своим теплом в холодную октябрьскую ночь. Ее тело не напряжено, а дыхание снова спокойное.

Она не боится ни меня, ни моего размера. Оставшись со мной наедине, она не беспокоится.

Я не знаю, доверяет ли она мне…

Но я знаю, по крайней мере, Златовласка чувствует себя со мной в безопасности.

Нашу тишину нарушает звонок ее телефона. Райли издает громкий вздох, словно, наконец, осознав, что мы лежим посреди поля, и резко встает в сидячее положение.

— Это Лила, — говорит она, прежде чем ответить на звонок.

Я тоже сажусь. Райли краем глаза наблюдает за мной, рассеянно слушая Лилу по другой линии. 

— Да, я в порядке. Я в безопасности. — Она нервно сглатывает и смотрит на меня из-под густых ресниц. — Да, я сейчас с Грейсоном. Хорошо, да. Да, не волнуйся. Я в порядке. Да, увидимся завтра. Возвращайся домой в безопасности. Напиши мне, когда будешь дома, ладно?

Они прощаются, и Райли завершает разговор. Она кладет телефон в карман и застенчиво смотрит на меня. 

— Мне жаль…

— Тебе не за что извиняться.

— Просто… это было очень неожиданно. Ты неожидан. Каким-то образом ты всегда рядом, когда мне нужна помощь. Я не понимаю, как это продолжает происходить. — С ее губ срывается нервный смех.

Может быть, из-за… судьбы.

Но я ей этого не говорю.

Ее карие глаза встречаются с моими, в ее красивом взгляде отражается благодарность. 

— Спасибо. За то, что был рядом, когда я меньше всего этого ожидала, но когда мне это отчаянно было нужно.

Почему-то я не знал, что мне тоже нужен этот момент.