Глава 6

Роан

Когда я просыпаюсь, ее уже нет. Поскольку ей пришлось пройти мимо меня, чтобы добраться до входной двери, либо у нее гораздо лучший скрытный режим, чем у меня, либо у нее просто была высокая мотивация уйти, не поговорив со мной.

Она не писала и не оставляла записки, так что остается второй вариант. Сожаление на следующее утро? Я, блядь, надеюсь, что нет. Может быть, она расстроена тем, что проснулась одна. У меня не было другого выбора. Она была такой красивой и ранимой, когда засыпала рядом со мной. Звук ее дыхания, запах ее волос, тихие звуки, которые она издает во сне…

Я не хотел оставлять ее. Но если бы я остался в постели, я бы тоже задремал. Я бы закончил тем, что обвился вокруг нее, кожа к коже. Ни единого шанса, которым я могу воспользоваться с ней. Безопасных вариантов для совместного сна в буквальном смысле не существует.

Мне нужно это объяснить. Сказать ей, что я провел ночь на диване, потому что люблю ее, и ни по какой другой причине. Мне нужно быть на работе через час, но поговорить с Элизой – это главный приоритет, и я не хочу этого делать по телефону. Это должно быть лицом к лицу. С ума сойти, как сильно изменилось мое мировоззрение – черт возьми, каждый аспект моей жизни.

После быстрого сообщения Мелинде с просьбой открыть «Счастливые Зерна», я сажусь в машину и направляюсь в мотель «Солнышко». Машина Элизы припаркована перед рядом пронумерованных комнат, но я не знаю, которая из них ее. Черт. Я знаю Лероя Шортта со средней школы. Мы оба играли в футбол, и, хотя мы были в одной команде, между нами всегда было соперничество. Соревнование за самых симпатичных девочек в школе – одно из них

Мы не соревнуемся за Элизу – она приехала в Кричащий Лес, чтобы быть со мной. Просто потому, что я знаю, это не значит, что Лерой знает или что он примет это. Черт, я, наверное, не стал бы на его месте. Элиза – женщина, за которую стоит бороться.

Дверь офиса мотеля приоткрыта, что позволяет мне войти незамеченным. Я построил свою жизнь на соблюдении этических норм и своей прозрачности, но я не здороваюсь, когда подхожу к столу. Я возьму верх над Лероем, насколько смогу. А если я его немного напугаю… это тоже не повредит.

Я бывал в этом здании раньше, поэтому я огибаю стол и направляюсь по короткому коридору в кабинет Лероя, останавливаясь как вкопанный, когда достигаю открытой двери. Лерой и Элиза стоят перед столом, чертовски близко друг к другу, и выглядят слишком дружелюбно, чтобы обсуждать стоимость аренды комнаты.

– Я не думаю, что Роан отнесется к этому так благосклонно, как ты хочешь, но то, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, – говорит Лерой, беря ее за руку.

Ее голую руку.

– Когда ты будешь готова, Элиза, я предоставлю то, что тебе нужно.

– Спасибо.

Его длинный раздвоенный язык высовывается, когда она целует его в чешуйчатую щеку. Затем он притягивает ее в объятия, глядя сквозь меня своими большими немигающими глазами. Этот ублюдок знает, что я здесь. Змея чует меня.

– Роан?

Элиза высвобождается из объятий Лероя и поворачивается ко мне. Она не может учуять меня. Она тоже меня не видит. Это физически невозможно, и все же я клянусь, что она смотрит на меня, а не сквозь меня. У нее нет никаких чудовищных способностей, но она знает, что я здесь.

– Я как раз собиралась позвонить тебе и спросить, когда ты сможешь заехать.

– Теперь тебе не обязательно звонить.

Ее красивое лицо сияет, когда она смотрит на Лероя.

– Мы можем сделать это сейчас? Ты готов?

Приснилось ли мне все, что было прошлой ночью? Или траханье с человеком-невидимкой было просто какой-то изюминкой для разблокировки, и теперь она переходит к Лерою?

– Когда будешь готова, – говорит Лерой, затем: – Я дам тебе минуту наедине, чтобы сказать ему.

Крепко сжав кулаки по бокам, я отступаю в сторону, чтобы Лерой мог уйти. Я потратил два десятилетия, превращаясь в спокойного, ответственного мужчину, но в этот момент моя генетически укоренившаяся ирландская борьба требует, чтобы я вбил клыки Лероя в его чертову глотку.

– Сказать мне что? – спрашиваю я, когда она сокращает расстояние между нами. – И как ты узнала, что я здесь или где я сейчас стою?

– Я чувствовала на себе твой взгляд. И я знаю, ты собираешься сказать мне, что это невозможно, но я вижу тебя.

– Ты права, это невозможно.

Я даже не могу видеть себя в зеркале. Бог свидетель, я пытался.

– Только это не так, – говорит Элиза, качая головой. – Я не могу видеть твою внешность. Не могу видеть цвет твоих глаз или волос. Но я могу видеть твои очертания. Ты невидим, но ты твердый – очень твердый – и масса заменяет воздух. Я вижу тебя.

– Никто другой никогда этого не делал. Это принятие желаемого за действительное.

– Может быть, мое зрение настроено по-другому. Или, может быть, мне предназначено быть единственным человеком, который видит тебя, точно так же, как ты единственный, кто видит меня.

– Лерой, похоже, действительно способен тебя видеть, – говорю я с ворчанием.

Ее изящные брови сошлись на переносице.

– Смотреть на кого-то и видеть его – это разные вещи.

Сказать ей, что она права, ничего не изменит. Я скрещиваю руки на груди. Оборонительная поза, хотя мое сердце ничем не защитишь от того, что вот-вот произойдет.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Что ты был неправ.

– Да, я уже понял это.

Я выдыхаю, когда губы, за поцелуй которых я бы все отдал, изгибаются вниз.

– Скажи то, что тебе нужно сказать, и я уберусь с твоего пути.

– Уберешься с моего пути? Что это значит?

«Блядь».

– Это значит, что я видел, как у вас с Лероем был такой уютный момент близкого контакта, которого у нас с тобой никогда не будет. Я невидимка, а не слепой. Ты хочешь того, чего я не могу тебе дать. Ты заслуживаешь того, чтобы у тебя было все, без ограничений и барьеров, будь то с Лероем или с кем-то еще.

– Ты… ревнуешь? После всего, что мы сказали и чем поделились прошлой ночью?

– Просто пытаюсь быть реалистом.

Я чертыхаюсь себе под нос, когда она имитирует мою позу, сверля меня взглядом, который я называю отстойным.

– Да, я ревную. Так чертовски ревную, что я был бы зеленым, если бы не был невидимым.

– Я бы любила тебя, если бы ты был зеленым. Я люблю тебя независимо от формы, размера, цвета или его отсутствия. Ты видел дружбу и благодарность. Это все, что я когда-либо захочу иметь с Лероем или с кем-либо еще, кроме тебя.

– Элиза…

– Готовы ли мы к следующему научному эксперименту Кричащего Леса? – лишает Лерой меня возможности пресмыкаться у ног Элизы, когда заходит в комнату с картонной коробкой с крошечными вентиляционными отверстиями. Его змеиный взгляд перемещается между нами туда-сюда. – Должен ли я вернуться?

– Нет. Роан может закончить то, что он собирался сказать позже. Тогда все будет еще лучше.

– Хорошо, давайте приступим к важному моменту, – говорит Лерой, открывая коробку после того, как поставил ее на стол. – Я еще не завтракал, а эти маленькие ребята заставляют меня проголодаться.

– Что происходит? – спрашиваю я, следуя за Элизой к столу.

– Когда я проснулась одна в твоей постели этим утром, я подумала, что ты уже ушел в кафе. Я уже собиралась уходить, когда услышала, как ты фыркаешь – вот тогда я поняла, что ты спишь на диване.

– Я должен был, Элиза. Я не мог рисковать, прикасаться к тебе, пока я спал.

– Я знаю, почему ты там спал, – ее голос подобен мягкому прикосновению. – Мне нравится, какой ты преданный и заботливый. Но после того, что я увидела, думаю, ты ошибаешься насчет риска.

– Что ты видела?

– Ты фыркнул, потому что на тебе был паук. Довольно маленький, к сожалению, должна тебе сказать, он небрежно скользил по твоему лицу.

Инстинктивно я провожу обеими ладонями по носу и щекам.

– Откуда ты знаешь, что это было мое лицо? Подожди, я вообще хочу знать?

Ее хорошенькие черты сморщиваются, когда она съеживается.

– Вероятно, нет.

Черт, я должен знать.

– Он заполз мне в рот? Я съел паука во сне?

– Так и было, но ты его не съел. Ты выплюнул его на пол.

– Какая пустая трата времени, – говорит Лерой, делая змеиный эквивалент облизывания губ.

– Паук был черным, Роан. Полностью черный, не невидимый после длительного прямого контакта с твоей кожей.

От воздействия ее слов у меня чуть не подкашиваются колени. Я хватаюсь за спинку ближайшего стула для поддержки, морщась, когда обивка немедленно становится невидимой.

– Черт. Извини, Лерой. Я должен тебе новый стул.

– Не беспокойся.

Его язык высовывается, когда он машет на меня.

– Ты ведь не так боишься мышей, как пауков, не так ли?

– Я не боюсь пауков. Я просто не хочу их есть.

– Каждому свое, – говорит он, улыбаясь своей змеиной улыбкой. – Я нахожу их легкой, пикантной закуской. Очевидно, не такой сытной, как мыши. Продолжай.

Он наклоняет коробку ко мне.

– Возьми одну в руки. Давай посмотрим, верна ли теория Элизы.

– Теория? – спрашиваю я, глядя на нее.

– Что твоя физиология не влияет на живые существа, только на пористые неодушевленные объекты. Я знаю, ты бы не захотел проверять мою теорию на другом животном, но этим мышам все равно недолго осталось жить в этом мире. Они – завтрак Лероя, независимо от того, белые они, серые или невидимые.

– И я очень голоден, так что, если бы вы могли продолжить эксперимент и постараться не слишком их волновать, пока будете с ними возиться. Их вкус меняется, если они нервничают.

Я принимал чудовищные потребности нашего города и удовлетворял их в течение двадцати лет, но осознания того, что Лерой проглатывает мышей целиком, достаточно, чтобы у меня вывернуло желудок.

– Пожалуйста, – говорит Элиза, подходя ко мне как можно ближе, фактически не прикасаясь. – Ничего между нами не изменится, если я ошибаюсь. Мы все еще будем вместе, у нас есть варианты. Их много, потому что я открываю в себе творческую сторону, о которой и не подозревала.

Я хихикаю, когда мой член встает по стойке смирно. Ему нравится творчество Элизы. Мне нравится в ней все, включая ее решительность и оптимизм.