Это не заняло много времени. Уже через пару минут тело Лео начало содрогаться. Я почувствовала тепло его спермы у себя между ног, когда мои собственные мышцы сжались вокруг его члена. Он продолжал обнимать меня, когда я прислонилась к нему, внезапно почувствовав себя слишком слабой, чтобы вынести еще одно прощание.

— Боже, как больно, — прошептал он.

Он медленно опустил меня на пол и натянул свои брюки, пока я одевала шорты. И тут зазвонил его телефон.

Я смахнула слезу.

— Это Зиг?

— Да, — прошептал он, совершенно убитый.

— Во сколько твой рейс?

— В девять. Мы должны были уже уехать. Он проклинает меня, что я здесь.

— Иди, — сказала я, махнув рукой.

Он вытер слезу с моей щеки.

— Я буду вечно благодарен за то, что нарушил правила.

— Я тоже, Лео. — Я схватила его за футболку. — Никаких сожалений, хорошо?

Он пристально смотрел на меня несколько секунд. Затем снял цепочку, ту самую, на которой висело бриллиантовое кольцо его деда, и надел ее мне на шею. Я смотрела на него с благоговением. Затем он притянул меня к себе для последнего крепкого, но целомудренного поцелуя и ушел.

На подъездной дорожке он обернулся в последний раз и сказал:

— Я никогда не найду такую, как ты.

Потом он сел в свою машину. И уехал.

Я знала, что на этот раз все было по-настоящему. Я весь день не находила себе места, потому что на уровне подсознания знала, что он придет ко мне, знала, что он не сможет удержаться. Я ждала его, даже не осознавая этого. Теперь, когда я знала, что он действительно ушел, на меня снизошло странное спокойствие. Больше не было необходимости умолять его остаться или бояться совершить что-то необдуманное.

Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я набралась смелости и открыла ежедневник, который он оставил. Миссис Анджелини еще не вернулась домой, когда я заварила чай и села за кухонный стол почитать его. Внутри оказались записи о каждом дне, проведенном вместе. Это было все наше лето, задокументированное в блокноте размером пять на восемь дюймов.

26 июня: Я признаюсь в этом только здесь, потому что я слишком труслив, чтобы сказать тебе это в лицо. Я чертовски ревновал сегодня, когда твой бывший отвел тебя в сторону. Я завидую ему по многим причинам, он пережил с тобой то, чего не смог я. Разве это правильно, что я не хочу, чтобы ты досталась кому-то другому, когда я не могу остаться и стать твоим единственным? Это несправедливо, поэтому я должен смириться. Но, черт возьми, мне хотелось задушить его только за то, что он посмотрел на тебя.

Я продолжила читать.

30 июня: Знаешь ли ты, что один из твоих глаз более светлого зеленого цвета, чем другой? Я нахожу это очаровательным, почти таким же очаровательным, как веснушки, которые постоянно дразнят меня, умоляя пересчитать их. Ты прекрасна, Фелисити.

Некоторые записи были просто описанием того, что мы делали в тот или иной день, например, работали у миссис Барбозы или собирали моллюсков. Но время от времени какая-нибудь из них разбивала мне сердце.

7 июля: Ты только что вернулась домой после наших совместных выходных, а я в это время смотрю на нашего пони и смеюсь. Я действительно сошел с ума — в самом прекрасном смысле этого слова. Это были лучшие выходные в моей жизни. Я сказал себе, что не буду произносить это слово из шести букв, Фелисити. Потому что это жестоко, учитывая наши обстоятельства. Но мне интересно, чувствуешь ли ты ее? Видишь ли ты ее в моих глазах? Чувствуешь ли ты ее в биении моего сердца? Интересно, нужно ли мне вообще говорить об этом, или это и так очевидно.

Я вытерла скатившуюся слезу и продолжила читать, пока не добралась до последней записи.

21 августа: Ты только что ушла навсегда, и я опустошен. Я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не забуду это лето, проведенное с тобой. Я никогда не забуду тебя, Фелисити. Но меня преследует мысль, что ты будешь думать обо мне, как об очередном человеке, который бросил тебя. Если бы у меня сейчас было одно желание (помимо здоровья моего отца), то оно было бы таким — я бы хотел остаться с тобой и знать, что это решение не разрушит твою жизнь. Я бы не смог смириться с тем, что втянул тебя в отношения, о которых ты будешь сожалеть.

Помни, что, как бы далеко мы ни находились друг от друга, мы всегда будем смотреть на одну и ту же луну. Ночью, когда бы ты ни увидела ее, я надеюсь, ты будешь думать обо мне. Я обещаю делать то же самое — смотреть на луну и думать о тебе. И на солнце, и на звезды, если уж на то пошло. Я уезжаю, но ты всегда будешь в моем сердце. Возможно, сейчас это не слишком утешает. Но это правда.