У меня защемило в груди, когда я понял причину ее нежелания принимать помощь. Те, кто помогал ей в жизни, всегда покидали ее. Это было то, к чему она привыкла, и причина, по которой она была такой сильной.

Вскоре настроение разрядилось, когда из панциря лобстера Зигмунда на его трехсотдолларовую рубашку брызнула струя.

— Вот дерьмо! — воскликнул он, осматривая ущерб.

— Я не собираюсь говорить, что предупреждала тебя. — Фелисити рассмеялась.

Он притворился, что ему все равно, но по его сердитому выражению лица можно было понять, что он сожалеет о том, что не прислушался к ее совету.

Остаток ужина я расспрашивал Фелисити о том, что мне было любопытно узнать, например, о жизни в Гарварде. Я узнал, что там она была членом команды по экстремальному фрисби. Она много говорила о своих планах стать юристом, чтобы использовать эту квалификацию для помощи людям. Она знала, чего хочет и как именно собирается этого добиться. Я восхищался ее стремлением к независимости, но в то же время понимал, что ее очевидная потребность помочь другим исходит из соображений самозащиты.

Я вздрогнул, когда она перевела разговор на меня.

— Итак, хватит обо мне, — сказала она. — Расскажи мне побольше о твоей жизни дома, в Англии. Каково там?

— Сельская местность прекрасна, но по выходным я частенько сбегаю в Лондон. До того, как я уехал сюда, мои дни по большей части проходили рядом с моим отцом.

— Ты ведь учился в колледже, верно?

Зигмунд фыркнул, слишком уж его позабавил ее вопрос.

— Мне интересно, почему у тебя возникли сомнения.

Она повернулась к нему.

— Я не собиралась никого оскорблять. Просто он никогда не упоминал об этом, а я не хотела предполагать.

— Да, я окончил университет. — Я бросил сердитый взгляд на Зигмунда. — Несмотря на то что многие вещи достаются человеку в моем положении просто так, я получил степень магистра в Лондонской школе бизнеса.

— Мило. — Она наклонила голову. — Сколько недвижимости принадлежит твоему отцу?

— Слишком много, чтобы сосчитать, честно говоря.

— Половина Англии принадлежит менее чем одному проценту населения, — пояснил Зигмунд.

— Боже, это огромная ответственность и сильное давление, я уверена.

— А еще именно поэтому половина женщин в нашей глуши, подходящих по возрасту и статусу, пытаются вцепиться в него когтями, — добавил мой кузен.

— А я-то думал, что все дело в моей неотразимой внешности, — сказал я, злясь с каждой секундой все сильнее. — Спасибо за информацию, но в ней не было необходимости.

— Вообще-то, мне даже интересно узнать обо всем этом, — сказала Фелисити, ерзая на своем стуле. — Тебя там, дома, что, ждет очередь из дебютанток?

— Он должен жениться на той, кого его родители сочтут подходящей, — продолжил Зигмунд, прежде чем сделать глоток пива.

Какого черта он заговорил об этом именно сейчас?

Выражение ее лица потемнело.

— Что-то вроде брака по договоренности?

— Нет, — ответил я, прежде чем мой кузен успел произнести еще хоть одно слово. — Не договорной брак. Я бы никогда на это не пошел. В конце концов, решение за мной. Но от меня всегда ожидали, что я женюсь на девушке из нашего окружения.

— А что будет, если ты этого не сделаешь?

Зигмунд усмехнулся.

— Его родители, вероятно, отрекутся от него.

— Это неправда, — возразил я.

Он прищурился.

— Да?

Я знал, почему он это делает. Он с самого начала был против того, чтобы я ухаживал за Фелисити, и теперь пытался все испортить. Даже если кое-что из того, что он рассказал, было отчасти правдой, я надеялся провести с ней немного времени, прежде чем она сбежит от меня.

— Разве ты никуда не собирался сегодня вечером? — спросил я его.

— Нет, вообще-то. Не было никаких планов.

Я уставился на него.

После того как он отнес свою тарелку на кухню, я взял тарелку Фелисити, а затем свою.

— Я сейчас вернусь, — сказала я ей. — Принести тебе еще шампанского?

Она покачала головой, похоже, немного встревоженная нашим разговором.

— Нет, спасибо.

На кухне я стиснул зубы и прошептал:

— Отличная попытка отпугнуть ее.

— Я делаю тебе одолжение. Разве это честно — обнадеживать ее, когда ты прекрасно знаешь, что у тебя не может быть с ней будущего? Посмотри, как она нарядилась сегодня. Она явно хотела произвести впечатление и больше не играет в недотрогу.

— У тебя нет права манипулировать ситуацией. Я планировал честно рассказать ей обо всем. Но ты решил вываливать все за один ужин.

Появилась Фелисити, держа в руках поднос с пустыми раковинами моллюсков. По ее обеспокоенному выражению лица я понял, что она либо слышала все, что мы только что сказали, либо догадалась, что мы ссоримся.

— Пожалуйста, не беспокойся, — сказал я, протягивая ей ладонь. — Я позабочусь об этом.

— Все в порядке, — ответила она.

Вместе мы молча отнесли все со стола на кухню. После этого мы по очереди вымыли руки в раковине.

Протянув ей полотенце, я сказал:

— Давай выйдем на минутку, а?

— Конечно.

Я взял наши бокалы, бутылку шампанского и клубнику из холодильника и вынес их на улицу.

— Ты в порядке? — спросила она, когда мы вышли на задний двор.

— Конечно. — Я поставил все на стол. — Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядел расстроенным, когда я расспрашивала о твоей жизни дома, особенно когда Зиг взял на себя смелость отвечать за тебя. Почему ты стыдишься того, кто ты есть?

— Потому что это не то, кто я есть. То, кто я есть, не имеет ничего общего с тем, откуда я родом, или с теми ожиданиями, которые на меня возлагают. — Мой тон звучал жестче, чем я планировал.

— Мне жаль. Ты прав. Это был неудачный вопрос. Я имела в виду, что... ты не должен что-то скрывать только потому, что твоя жизнь отличается от обычной. Большинство людей были бы впечатлены, на самом деле.

— Но ты ведь не большинство людей, не так ли? Ничто из этого тебя не впечатляет. Более того, это мешает мне узнать тебя получше.

Она молчала, не подтверждая и не отрицая. Я вздохнул.

— Дилемма моей жизни всегда заключалась в том, чтобы найти баланс между тем, чего хочу я, и тем, чего хочет моя семья. Как правило, ожидания семьи берут верх. — Я посмотрел на звездное небо. — Я знаю, что мне повезло во многих отношениях, но бывают дни, когда мне хочется просто жить нормальной жизнью, не считаясь ни с кем, когда речь идет о моем собственном счастье. Сегодня с тобой, на воде, я был счастливее, чем когда-либо за очень долгое время. — Я покачал головой. — Прости. Ты не подписывалась быть моим психотерапевтом сегодня вечером. Я должен развлекать тебя.

Фелисити положила руку на грудь.

— Ты шутишь? Из того короткого времени, что мы провели вместе, этот момент самый драгоценный. Я чувствую, что сегодня мне удалось узнать тебя настоящего. Твою уязвимую сторону. Уязвимость — это... сексуально.

— Сексуально, да? — Я рассмеялся. — Тогда, может, мне еще поплакать?

— Не нужно заходить так далеко.

— Хорошо. — Я улыбнулся.

Наши глаза встретились, и мне захотелось поцеловать ее. Она вздрогнула.

— Сегодня прохладнее, чем я думала. Надо было взять с собой свитер.

— Сейчас вернусь. Я забежал внутрь и взял один из своих пиджаков.

Вернувшись на террасу, я накинул пиджак ей на плечи.

— Спасибо. Это было очень мило.

— Ну... — Я усмехнулся. — Я бы не хотел, чтобы ты отморозила свои яйца.