ГЛАВА 19

РЭН

Ключ поворачивается в замке.

Так сюрреалистично.

Когда закрывали дом и уезжали в конце лета, я думал, что мы долго не вернемся сюда. Достаточно долго, чтобы забыть, как здесь пахнет. Как привычно входить в огромную парадную дверь, как будто прошло всего несколько часов, а не пара месяцев.

Мы уже пропустили неделю учебы в колледже. Гарвард — не тот вуз, в который можно просто не прийти, но нам прислали задания, когда мы сослались на болезнь. В любом случае, День благодарения не за горами, так что мы здесь, снова в Бунт-хаусе.

Я бросаю наши сумки прямо перед дверью, и сложный клубок эмоций стягивается в моей груди. У меня сложные отношения с этим домом. Мой отец не хотел, чтобы я покупал его. Я вскользь упомянул о том, что хочу его купить, и он недвусмысленно сообщил мне, что я его не куплю. Я был несовершеннолетним, а он был моим опекуном. Мой дед только что умер и оставил мне наследство. Генерал Джейкоби полагал, что может мучить меня, распоряжаясь моими деньгами, пока я не достигну совершеннолетия. Для него стало неприятной неожиданностью, когда в наследстве моего деда душеприказчиком был назначен кто-то другой. Адвокат по моему выбору. С этим было легко справиться. Пятьдесят тысяч в год, чтобы я мог делать со своими деньгами все, что захочу. Частное соглашение, заключенное в конфиденциальном порядке между мной и моим адвокатом. Ничего на бумаге.

Итак, я купил дом. Думаю, генерал даже не знал, что я это сделал, до тех пор, пока год спустя совет академии Вульф-Холла не настучал на меня за то, что я устраиваю вечеринки и сбиваю с пути своих сокурсников. Они порекомендовали моему отцу перевести меня обратно в общежитие, где за мной могли бы следить самым внимательным образом. Естественно, он был в ярости. Правда, к тому времени он уже перестал меня контролировать. Пока я не находился под его крышей, ему было все равно, где я нахожусь.

Элоди мечтательно вздыхает, следуя за мной в дом. Ее взгляд блуждает по знакомому коридору, впитывая все вокруг, на лице задумчивое выражение.

— Странно?

— Странно, — соглашается она. — Такое ощущение, что мы и не уезжали.

Мне кажется правильным вернуться сюда. Наш новый дом в Кембридже — это пустая оболочка. Никакой мебели. Никаких произведений искусства. Никакой индивидуальности. Никаких воспоминаний. У нас с Малышкой Эль еще не было возможности сделать его своим. В стены Бунт-хауса впиталось так много воспоминаний. На стенах висят мои собственные работы. В этом здании нет ни одной поверхности, на которой бы я не трахал Элоди Стиллуотер.

Это мой дом.

Элоди выглядит почти грустной, когда кружится вокруг, вбирая в себя все.

— Жаль, что мы не можем перенести это место, кирпичик за кирпичиком, в Гарвард. Я скучаю по нему.

Мы с Элоди очень похожи. Как будто у нас один ум, одно сердце и одна душа. В любой момент я могу с уверенностью сказать, о чем думает эта красивая девушка. Мы настолько сблизились, что стали предсказывать мысли друг друга. Мы можем вести полноценный разговор и прийти к согласию, не произнося ни слова.

Положив руку ей на спину, я задираю материал ее шелковой рубашки, приподнимая ее сзади, чтобы прижать ладонь к теплой коже.

— Я приготовлю тебе что-нибудь поесть позже, — говорю я ей.

— Позже? А почему не сейчас? Я умираю с голоду.

Зарывшись лицом в изгиб ее шеи, я провожу зубами по ее коже, слегка погружая их в ее плоть.

— Я тоже умираю от голода. И мой голод не может ждать.

Чувствует ли она мой твердый член около своей попки? Да, черт возьми, чувствует. Что-то есть в этом месте. Оно что-то делает со мной. То, что она здесь, что-то делает со мной. Я и так не могу оторваться от Элоди, но в стенах этого дома моя потребность в ней усиливается в тысячи раз. Девушка наполовину смеется, наполовину всхлипывает, когда я провожу кончиком носа по ее шее, тихонько дыша ей в ухо.

— Ты все еще носишь то лезвие, — рычу я ей в кожу.

— Да, — отвечает она немного задыхаясь. — Я просто практична. Что, если тебе понадобится срочно снять с меня одежду?

— Поднимайся по этой лестнице, черт возьми, прямо сейчас, — приказываю я. — Я хочу, чтобы ты была голой и стояла на коленях в ближайшие две минуты, иначе у тебя будет больше неприятностей, чем ты можешь себе представить.

Она повинуется.

Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что может пойти кровь, когда Элоди роняет сумку на пол вместе с курткой и телефоном и начинает подниматься по лестнице.

— Хорошая девочка, — рычу я ей вслед. Моя темная королева так хорошо реагирует на похвалу. Мой член болезненно ноет в джинсах при одной только мысли о том, как скоро отреагирует ее тело, когда я разложу ее на своей огромной кровати, обнажив киску, и проведу языком по ее клитору.

Она будет гребаным произведением искусства.

— Быстрее, Элоди Стиллуотер, — рычу я.

Она знает, что лучше не оглядываться на меня.

— А как насчет тебя?

— Я даю тебе фору. Еще пять секунд, и я приду за тобой.

— Черт.

— Один.

Она поднимается по лестнице быстрее.

— Два.

— Рэн...

— Три. Беги.

Достигнув лестничной площадки второго этажа, она пускается во весь опор. Умная девочка.

— Четыре.

— РЭН! — визжит она, проносясь по площадке и взбегая на второй лестничный пролет.

— Пять!

Я бросаюсь вверх по лестнице, преодолевая по три ступени за раз. Не зря мне достались длинные ноги, и я намерен использовать это преимущество в своих целях. Элоди добирается до моей спальни на третьем этаже раньше меня, но только чуть-чуть. Она с криком и смехом распахивает дверь, надеясь захлопнуть ее за собой и запереть от меня, но я слишком быстр. Просовываю свой ботинок между дверью и косяком, блокируя ее. Элоди вскрикивает и мчится через спальню так быстро, как только может. Запрыгивает на кровать, хватает одну из подушек и прячет за ней лицо, как будто эта чертова штука может защитить ее от меня.

— Глупая, глупая девочка, — шепчу я. — Разве ты не знаешь, как твердеет мой член, когда ты бежишь? Я охотник, Малышка Эль. Преследовать — это в моей природе.

— О, боже. Пожалуйста! — Задыхающиеся слова Элоди заглушаются подушкой.

Я забираюсь на кровать вслед за ней, пробираясь к девушке. Когда она оказывается достаточно близко, я хватаю ее за лодыжки и рывком притягиваю к себе, причем так, что ее ноги оказываются по обе стороны от меня. Одним быстрым, агрессивным движением я вырываю подушку из ее рук и швыряю ее через всю комнату. Глаза Элоди вспыхивают от нервного предвкушения, когда она смотрит на меня.

— Что «пожалуйста»? — Я ползу дальше по ее телу, обхватываю руками ее запястья и прижимаю руки к матрасу над головой. — О чем ты меня умоляешь? Ты хоть знаешь?

Ее губы, такие аппетитные для облизывания, траханья, сосания, широко раздвинуты, так и просятся, чтобы их укусили. Девушка пытается что-то сказать, но не может подобрать слов.

— Твое тело болит. Ты горишь. Ты хочешь разрядки, и только я могу дать тебе ее, — говорю я ей.

Она кивает, облизывая губы, ее щеки вспыхивают румянцем и жаром. Пульс бешено бьется в ее венах; я чувствую, как он пульсирует на ее запястьях. Она вся наэлектризована, это волшебное, прекрасное, непокорное темноволосое создание. Она заставляет меня хотеть рисовать, кричать, драться, трахаться, бушевать. Я едва могу сдержать в себе все то, что она заставляет меня чувствовать. В любой момент я могу расколоться, и безумие моей привязанности к ней вырвется из меня, как лучи ослепительного света.

Она — мое все.

Впитывая ее, я рассматриваю ее тело, прижатое ко мне. Ее веки трепещут — искусные черные мазки туши на фарфорово-бледной коже. Грудь Элоди поднимается и опускается, ее дыхание учащается, когда я выгибаю спину, подаваясь бедрами вперед, к ее животу, чтобы она могла почувствовать, насколько твердым стал мой член в штанах.

— Ты распадешься части, Малышка Эль, — говорю ей. — Я буду дразнить тебя до тех пор, пока ты не отдашься мне...

— О, боже, пожалуйста, Рэн...

— Я буду брать от тебя все, что захочу. Твою киску. Попку. Твой рот. И ты позволишь мне, не так ли? Хм? Ты ведь хочешь, чтобы я помог тебе, не так ли? Ты жаждешь этого.

— Да, — шепчет она, задыхаясь. — Да. Да. Да.

Судя по ее остекленевшему взгляду, она входит в то бредовое, отчаянное состояние, когда полностью теряет себя — самое захватывающее, что я когда-либо имел честь наблюдать. Элоди становится своим удовольствием. Ее кожа, такая чувствительная, горит, как пьянящий, головокружительный огонь. Ее внутренности превращаются в жидкость. Она тает, податливая в моих руках, и я делаю то, что сделал бы любой хороший парень: я заставляю ее кончить.

Девушка шипит, когда я скольжу рукой под ее трусики.

Она... такая чертовски мокрая. Ее влага покрывает кончики моих пальцев, когда я томно провожу ими по складкам ее плоти. Девушка восхитительно вздрагивает, глаза закатываются, когда я останавливаюсь, обводя ее клитор, и с ее губ срывается тихий вздох.

БЛЯДЬ.

Я не могу слышать таких звуков, исходящих от этой девушки. Это слишком сильно. Слишком сексуально. Слишком лихорадочно. Слишком, блядь, идеально. Мой член пульсирует, тяжелый, как свинец, между ног, тверже гранита, отчаянно желая, чтобы его трогали, трахали, сосали. Я ускоряю круги, потирая клитор Элоди, оказывая на него чуть большее давление, и ее глаза полностью закрываются, губы приоткрываются, когда она выгибается дугой, немного отводя бедра назад.

— Ты будешь слушаться и дашь мне все, о чем я попрошу, Элоди? — Слова звучат резко, словно скребут по моему горлу; я так чертовски сильно хочу ее, что едва могу говорить.

— Да. — Голос Элоди такой же хриплый.

Я слегка отодвигаюсь назад, кончиками пальцев приближаясь ко входу в ее киску, продолжая дразнить ее.

— Клянешься?

— Да! Да, о боже. Я клянусь! Клянусь.

— Хорошая девочка. — Я вознаграждаю ее, погружая в нее пальцы. Не слишком далеко. Только до первой костяшки указательного пальца, но, должно быть, Элоди это чертовски приятно, потому что она еще сильнее выгибается, втягивая воздух с резким, рваным вдохом.