— Ты продемонстрировала свою уверенность. Ты сказала мне, что между нами было нечто большее, чем просто быстрый трах. Ты заставила меня поверить тебе. Я влюбился в тебя, — напряженно произносит он, крепче сжимая член и быстрее двигая рукой. — А потом ты просто сливаешься? Думаешь, что сможешь покинуть корабль при первых признаках гребаного шторма на море? Нет. Ты видишь это? — говорит он, наклоняя мою голову вниз, заставляя посмотреть на его член. — Он твой. И никогда не будет принадлежать никому другому. Ты хочешь, чтобы его сосала другая девушка?

— Нет...

— Трахала его?

Я не могу дышать. Боже, я чувствую, что могу умереть. Мысль о том, что кто-то еще может прикасаться к нему. О том, что Пакс целует какую-то другую девушку. Даже смотрит на другую... Мои глаза щиплет и я качаю головой.

— Нет.

— Тогда снимай свою гребаную одежду и бери то, что принадлежит тебе. Прямо сейчас.

Я словно сухой хворост, а его слова — горящая спичка. Не успели они покинуть его рот, как я уже вскакиваю на колени, срывая с головы толстовку. Руки дрожат, когда я расстегиваю лифчик. Дрожат еще сильнее, когда стягиваю с себя штаны, а затем сбрасываю нижнее белье. Дрожа от нервов и предвкушения, я бросаюсь на Пакса, обвивая руками его шею. Нежно, но с силой он притягивает меня к себе, прижимая к резным, мускулистым линиям своей обнаженной груди, и обрушивает свой рот на мой.

Журналы. Рекламные щиты. Даже пара рекламных роликов...

Я видела полуобнаженного Пакса в печати и на видео, рекламирующего множество брендов, смотрящего в объектив камеры так, словно это прицел винтовки, и он хочет убить свою аудиторию. Все это не идет ни в какое сравнение с реальной жизнью. Его сила, когда он прижимает меня к себе. Свежий аромат мяты и зимнего воздуха. Его вкус, пьянящий и притягательный, когда он проводит языком по моим губам и исследует мой рот.

Я таю от него.

Я сдаюсь.

— Глупая девчонка, — дышит он в изгиб моей шеи, оставляя за собой горящий след поцелуев. — Думаешь, что можешь решать, когда все закончится? Ты моя. — Он целует впадинку у основания моего горла. Лижет меня там, пробуя на вкус. — Моя. — Проводит зубами по моей ключице, погружая их в плоть и кость настолько, что я шиплю. — Моя.

Я вскрикиваю, когда его зубы находят более чувствительную плоть, чуть ниже раковины моего уха. Пакс кусает меня так сильно, что я откидываю голову назад, издавая прерывистый стон, пока он отмечает меня своим ртом.

Запустив пальцы в мои волосы, он напряженно вздыхает, наклоняя мою голову к себе и приближая губы к моему уху.

— Я сделал для тебя кольцо. — Его дыхание обжигает мою кожу, заставляя меня дрожать. — Несколько месяцев назад. Перед выпускным. Я научился плести на YouTube, черт возьми...

Что за?.. Мне нужно посмотреть ему в глаза. Он что, серьезно? Нет. Это невозможно. Не может быть... нет никакого способа... Однако Пакс удерживает меня на месте, не давая пошевелиться, его член упирается в мой набухший живот, а он продолжает шептать мне на ухо.

— Твой отец заставил меня пообещать подождать, но к черту это, Чейз. Я не буду ждать. Нам суждено быть вместе. Я буду лелеять твое сердце. Буду поклонятся твоему телу. Твоя душа принадлежит мне, и я смогу ее сохранить.

Мой мозг перестает работать. Я не могу... даже... думать.

Пакс отступает назад, и от яркого огня, горящего в его глазах, у меня перехватывает дыхание.

— А это? — говорит он, берет мою руку и подносит к центру своей груди, прямо к сердцу. — Ты претендуешь на это? Хочешь, чтобы это было только твоим, больше, чем все, что ты когда-либо хотела раньше?

— Да. — Иисус. Я вкладываю в это слово всю убежденность и силу, которыми обладаю. Но оно выходит так тихо, словно я запыхалась и не могу перевести дыхание.

Пакс резко кивает, всего один раз. Его ноздри раздуваются, челюсть сжимается, когда он перемещает мою руку на юг, обхватывая пальцами свой член.

— А это? Это твое, Чейз? — требовательно спрашивает он.

— Да.

— Тогда остается только вопрос о моей душе, — решительно говорит он. — Ты показала мне, что она у меня еще есть, и я уже отдал ее тебе несколько месяцев назад. Итак я весь твой. Мне больше нечего дать. — Он обрушивается на меня, как приливная волна. Шторм. Толкает меня на кровать, подхватывая в последний момент, спасая от резкого приземления.

Раздвинув мои ноги, он располагается между ними, но не сразу проникает в меня. Рукой проскальзывает между нашими телами, и я шиплю от этого прикосновения, мои глаза закатываются. Он точно знает, где меня коснуться...

Мир трещит по швам.

Я как громоотвод, пораженный ударом молнии.

— Черт, ты такая мокрая, — стонет он.

В темноте он поглаживает и перекатывает мой клитор все более быстрыми движениями, пока я не начинаю вибрировать в его руках... Такое ощущение, что я ускользаю из реальности, не в силах сохранить свою физическую форму, когда поднимаюсь, плыву, выхожу за пределы...

Боже мой. Черт возьми, я сейчас сломаюсь.

Это все слишком: ощущение, нарастающее у меня между ног, поднимающееся к животу; успокаивающая близость его, прижимающегося ко мне; тяжесть слов, которые он только что прошептал мне в волосы. Все это наваливается на меня, когда волна наслаждения достигает своего крещендо, прокатывается по моему телу, и я кричу, кончая, ошеломленная.

Я сейчас заплачу. В последнее время мои эмоции непредсказуемы, и уже через секунду после первого судорожного вздоха после кульминации я понимаю, что сейчас разрыдаюсь вслух.

Черт, черт, черт.

Я не хочу плакать.

Не делай этого, черт возьми.

Пожалуйста, не плачь, черт.

— Отпусти это, — приказывает Пакс. — Глупая девочка. Глупая... — Между словами он осыпает мой лоб легкими поцелуями. — Маленькая. Девочка.

Он разрешает мне рассыпаться на части и удерживает меня, пока я это делаю.

Когда слезы начинают иссякать, Пакс проникает между моих ног, прижимаясь к моим бедрам. Давление его твердого члена, скользящего вверх и вниз по моему клитору, прекращает мои рыдания раз и навсегда.

Он чувствуется так хорошо.

— О. О, черт. Пакс...

Мое сердце колотится, пульсируя, сбиваясь с ритма за ребрами, когда он очень осторожно собирает пряди моих волос, прилипших к щекам от слез, и убирает их с моего лица. Пакс — парень, который очень любит ломать вещи — проявляет такую решимость быть нежным? Это убивает меня.

— Сейчас я прижму тебя к себе и трахну, Чейз. И я расскажу тебе обо всем том развратном, грязном, мерзком дерьме, которое сделаю с тобой в следующий раз, когда мы будем трахаться. И в следующий раз. И в следующий. У тебя есть проблемы с этим?

Не находя слов, я качаю головой. Я хочу этого так чертовски сильно. Я...

— О, боже!

Пакс подается вперед бедрами, погружаясь в меня, и у меня перед глазами все вспыхивает. На мгновение я почему-то верю, что мой фокус, отточенный до жгучей белой точки, дал мне способность видеть в темноте. Комната светится серебристо-белым светом, по стенам карабкаются, прыгают, танцуют резкие тени.

Это просто молния.

Прямо над головой гремит гром, от которого дребезжат стекла в окнах.

Погруженный в меня по самые яйца, Пакс сжимает мои руки над головой за запястья и рычит мне в ухо.

— Я собираюсь кончить так глубоко в тебе, Чейз. Я заполню твою маленькую киску своей спермой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Готова?

Мы уже обсуждали это. Пакс никогда не стал бы трахать меня без моего согласия. Никогда. Не после того, что случилось с Джоной. Но иногда... какой-то больной части меня это нравится. Я хочу быть уязвимой. Слабой. В его власти. Испорченная часть моего мозга воспринимает это в некотором роде как переосмысление. Я даю Паксу власть делать это со мной. Он никогда этого не примет. Это возвращает мне контроль над моим телом, который когда-то у меня украл кто-то другой. Неправильная логика? Да. Определенно. Но это приносит мне странный покой.

Пакс крепче сжимает мои запястья.

— Когда я говорю тебе открыть рот, ты открываешь рот. Когда я говорю тебе раздвинуть ноги и показать мне свою киску, ты раздвигаешь их. Когда я скажу тебе, что хочу, чтобы ты стояла на коленях с поднятой вверх попкой, ты дашь мне то, что я хочу. Да?

— Да, — выдыхаю я.

— Хорошая девочка.

Я чуть не умираю. Похвала от Пакса Дэвиса — это как стакан ледяной воды, когда ты блуждаешь по пустыне. Я, блядь, не могу с этим справиться.

Он медленно отводит бедра назад, выходя из меня, и трение между нами, его тело, трущееся о мой клитор, заставляет меня неконтролируемо дрожать.

— Утром, когда ты уже будешь болеть от моего траха, я прижму тебя к раковине в ванной и буду держать тебя... вот так.., — говорит он, обнажая зубы. — И ты будешь смотреть. Будешь смотреть, как я вытрахиваю из тебя все, что можно. Мои руки на твоих сиськах. Мои пальцы трут твою киску. Ты будешь смотреть в зеркало и видеть, как я чертовски возбужден, когда ввожу в тебя свой член снова, и снова, и снова... — Он врезается в меня, повторяя слова, не сдерживаясь.

— Блядь, Пакс. О, боже мой. Это ощущение... это ощущение...

— Ты чувствуешь мой член внутри себя? Чувствуешь? Чувствуешь, как я чертовски тверд для тебя?

— Да. Да! О, боже!

Пакс наклоняется, обхватывает мою грудь ладонью и, рыча, втягивает мой сосок в рот. Он не комментирует размер моей груди, но я знаю, что он замечает. Это трудно не заметить. Они гораздо полнее, чем в последний раз, когда мы занимались сексом. И намного, намного чувствительнее. Парень снова стонет, зарываясь лицом в мою грудь, кусая на этот раз немного нежнее, но все равно достаточно сильно, чтобы я зажмурилась и сжала в кулак простыни под собой.

Издав дикий рык, он кусает меня за ключицу, но уже сильнее, его зубы впиваются в кость достаточно сильно, что определенно оставит отметины там. Давление его зубов танцует прямо на границе между удовольствием и болью, и, черт возьми, мне это нравится.