ГЛАВА 1

РЭН

СЕНТЯБРЬ

Интересно, считается ли это убийством?

«Мы собрались здесь сегодня, чтобы проводить в последний путь Джейсона Эндрю Стиллуотера, полковника армии США, удостоенного высоких наград. Джейсон поступил на службу своей стране в возрасте семнадцати лет...»

Отец Элоди захлебнулся собственной рвотой. Это официальная причина смерти. Некоторое время после «несчастного случая» Джейсон Стиллуотер сидел, уставившись в вечность в состоянии фуги, но потом этот ублюдок снова впал в кому и отказался возвращается в мир живых. Около месяца назад его желудок начал вырабатывать слишком много желчи. Кислотный рефлюкс — заболевание, при котором желчь поднимается по задней стенке горла, когда человек лежит, чем, учитывая его кататоническое состояние, Джейсон Стиллуотер в последнее время часто страдал. Желчь просочилась в его легкие. Рвотный рефлекс отсутствовал. Медсестры были перегружены работой и давно не проверяли состояние бедного полковника. К тому времени, когда приступили к реанимации, они уже мало чем могли помочь. Он уже наполовину утонул в собственной желудочной кислоте. Его организм был настолько слаб от долгого пребывания на аппарате искусственного дыхания, что ублюдок умер, не предприняв ничего, что хотя бы отдаленно можно было бы классифицировать как сопротивление.

«Любимый друзьями и близкими, Джейсон был столпом своего сообщества. Когда не находился за границей, сражаясь за права и свободы своих соотечественников, его часто можно было встретить в качестве волонтера...»

Очевидно, проблема с желудочной кислотой не была связана с избиением, из-за которого он впал в кому. Согласно медицинскому заключению, которое я «раздобыл», когда до Элоди дошла весть о смерти отца, ее старик в течение двенадцати месяцев до встречи с обитателями Бунт-хауса страдал от рефлюкса и довольно неприятной язвы желудка. Да, можно возразить, что неспособность Джейсона дышать самостоятельно способствовала тому, что он не мог очистить свои легкие. Но к черту. Семантика. Насколько я понимаю, жизнь Джейсона Стиллуотера прошла своим чередом. Злобный ублюдок умер естественной смертью.

«…редкая порода людей. Яростно преданный своей работе, Джейсон всегда уделял время своей семье. Преданный муж и отец...»

Сидящая на передней скамье рядом со мной, единственная причина моего существования, застывает, ее ладонь становится липкой в моей. Я смотрю на Элоди краем глаза, и собственнический огонь вспыхивает у меня под ребрами. Ее волосы, когда-то светлые, а теперь темные, красивого шоколадно-коричневого цвета, пышными волнами спадают на спину. В профиль ее лицо идеально, как всегда, — слегка вздернутый носик мил, как чертова пуговица. Глаза кристально чистые и широкие, обрамленные длинными чернильно-черными ресницами. Ее пухлые губы, окрашенные этим утром в светло-сливовый оттенок, блестят и отвлекают сверх меры. Однако она встревожена. Крошечная морщинка пересекает ее лоб. Ее щеки потеряли цвет. А колено подпрыгивает вверх-вниз, пока она смотрит прямо перед собой. Элоди избегает смотреть на священника в полном облачении, стоящего во главе переполненной церкви, или на несносно большую фотографию Джейсона Стиллуотера в рамке, которую поставили на подставку перед искусно сделанным черным гробом.

— Хочешь уйти? — шиплю я сквозь зубы.

Веки Элоди смыкаются. Девушка быстро моргает и коротко качает головой. С трудом сглатывая, она не смотрит на меня. Думаю, что если бы та это сделала, то сорвалась бы с места и бросилась вон из церкви, к чему я ее подталкивал, с тех пор как мы сюда приехали. Но Элоди лучше меня. Она думает, что будет некрасиво выглядеть, если не отдать дань уважения.

Сейчас на нее устремлено слишком много глаз. Сочувствующих, полных жалости, гадающих, как бедная маленькая Элоди Стиллуотер будет справляться с тем, что потеряла не только отца, но и мать. Она не хочет, чтобы они знали, что сделал с ней этот монстр, лежащий мертвым в гробу. Секреты, которые та упорно скрывает от всего мира — это яд, постепенно разъедающий ее. Каким-то образом моя дерзкая Малышка Эль пришла к выводу, что действия ее отца плохо отразятся на ней самой. Как будто в этом мире есть настолько больные люди, чтобы предположить или поверить, что она, должно быть, сделала что-то, что побудило ее отца напасть на нее таким отвратительным образом. Надругаться над ней и унизить настолько, что Элоди до сих пор иногда просыпается в холодном поту, задыхается и рвет на себе одежду, словно пытаясь содрать с себя кожу.

Такие мерзкие и порочные мысли приходят мне в голову, когда думаю о том, как этот человек поступил с ней. Клянусь богом, если бы этот кусок дерьма только что не умер, я бы, в конце концов, убил его голыми руками. Но я ждал. Элоди, возможно, и боялась того дня, когда ее отец выйдет из комы, но я ожидал этого с нездоровым волнением.

Видите ли, у меня были большие планы. В тот момент, когда бы этот псих открыл глаза, я собирался нанести ему еще один маленький визит. На этот раз это был бы яд. Что-то, что невозможно обнаружить при вскрытии. Что-то с очень незначительными симптомами, которые могли бы выдать отравление. Я бы дал ему посмотреть, как ввожу яд в капельницу, а затем в ярких деталях объяснил бы, что будет происходить, когда его тело начнет отключаться.

Я бы недвусмысленно объяснил, почему с ним это происходит. А потом получил бы огромное удовольствие, стоя над его остывающим телом, пока его грязная душонка вытекла бы из его тела и ускользала бы вниз, в самые черные бездны ада.

Я планировал получить огромное удовольствие от всего этого процесса.

Такое ощущение, что Джейсону удалось избежать наказания, умерев так, как тот умер. Но он должен был почувствовать, как горят его вены, как тело бьется в конвульсиях, как последний предсмертный хрип покидает его тело. Я бы заплатил любые деньги за то, чтобы увидеть это в его глазах: осознание того, что он умирает в наказание за то, что сделал со своим ребенком. С девушкой, которую я люблю. Девушкой, ради которой готов разрушить весь мир до основания, чего бы мне это ни стоило.

Я крепче сжимаю руку Элоди и выдыхаю через нос так долго и сильно, что кажется, будто дышу огнем. Весь мой гардероб состоит из черной одежды. Рубашки, футболки, брюки, джинсы, носки, нижнее белье — все черное, или какой-то выцветший вариант серого, который когда-то был черным. Но сегодня мне захотелось надеть ярко-розовое. Оранжевое. Лаймово-зеленое. Ярко-синее. Мне хотелось выглядеть так ярко и счастливо, чтобы любой, кто меня увидит, подумал бы, что я возглавляю парад Марди Гра. Если бы это зависело от меня, то и католическая церковь, и все присутствующие здесь сегодня крупные шишки из армии США знали бы, что я праздную смерть этого ублюдка.

Но Элоди умоляла меня не делать этого. А все, что моя Малышка Эль хочет, она получает.

Мы оба в траурных одеждах застыли на скамейке как вкопанные, пока священник бубнит о том, каким замечательным семьянином был Джейсон Стиллуотер. Ногти Элоди так глубоко вонзаются в тыльную сторону моей ладони, что почти разрывают кожу.

Я концентрирую каждую молекулу своего тела, черпая силу в себе и направляя ее в точку, где встречаются наши руки, как будто могу передать ее ей, отдать столько своей силы, сколько возможно. Если бы это означало, что Элоди сможет пройти через этот фарс без каких-либо плохих последствий, с улыбкой на прекрасном лице, я бы отдал ей все силы до последней капли, пока не сдох бы.

Тянутся сорок мучительно медленных минут. Сурового вида мужчина с осунувшимся лицом и жесткой осанкой стоит у кафедры и рассказывает о том, каким замечательным парнем был Джейсон Стиллуотер, а у меня внутри все клокочет. Мне хочется ударить кулаком по чему-нибудь. Каждый мускул моего тела напрягается в желании вскочить со скамьи и, черт возьми, подраться с кем-нибудь. Учитывая, что священник — самый близкий ко мне человек, сомневаюсь, что это будет хорошо воспринято. Даже в большинстве атеистических кругов считается дурным тоном нападать на священнослужителя. И давайте будем справедливы — этому парню, скорее всего, прислал письмо кто-то, кому Джейсон Стиллуотер действительно нравился; они явно накормили его кучей бреда о том, какой он замечательный человек. Священник даже не подозревает, что говорит такие удивительные вещи о человеке, который, по мнению католической церкви, на сто процентов в этот самый момент горит в аду.

Мы встаем. Повторяем кучу всякой ерунды, которую говорит священник. Садимся. Поем гребаный гимн. Секунды отказываются превращаться в минуты. Проходит целая вечность, прежде чем священник закрывает свою Библию и прижимает ее к груди, благожелательно улыбаясь удивительному количеству людей, пришедших почтить память отца Элоди.

— По обычаю, принятому в отношении военнослужащих, мы перенесем службу на кладбище для военнослужащих, где Джейсон Эндрю Стиллуотер будет похоронен с полными воинскими почестями. — Священник фыркает, и я улавливаю отблеск раздражения в его глазах; он раздражен тем, что не может просто пойти на кладбище за церковью и похоронить этого ублюдка вместе с обычными членами своего прихода. Вместо этого ему придется ехать двадцать минут за город и затыкать уши, пока американская армия несколько раз стреляет из своих винтовок в воздух.

И, да, конечно. Погода.

— Напоминаю, что сегодня утром дождь особенно сильный, так что, пожалуйста, будьте осторожны. — Сюрреалистично, когда парень достает откуда-то из-под своего белого одеяния мобильный телефон и начинает стучать по экрану; с каких это пор священникам разрешено пользоваться мобильными телефонами?