Кетан сжал ее руку, и она замолчала.

— Корабль⁶, — мягко поправил Кетан. — И у них нет инструментов, сестра по выводку. Ни он, ни другие люди ничего не могут сделать. Элла более чем больна. Она умирает.

Ансет уставилась на него, ее жвалы медленно поднялись и расширились. Внутри нее раздалось рычание.

— Нет. Нужно что-то делать. Должен быть выход.

Хотя он хорошо знал свою сестру, он не мог предвидеть, как быстро она привяжется к этим людям, а точнее, к Элле. Ансет понимала не более нескольких человеческих слов, и она знала эту группу всего несколько дней, но все же была полна решимости защитить Эллу.

— Нет, Ансет.

— Нет для шеловеков, — Ансет отступила назад и обвела взглядом присутствующих, тонкие волоски снова встали дыбом. Она развела руками. — Но у нас, вриксов, есть свои способы. Мы… мы можем очистить ее или сделать подношения Восьмерке за помощь. Мы можем… Мы можем … — ее глаза расширились, и она снова сжала руки в кулаки, прежде чем повернуться обратно к Кетану. — Корень Мендера, брат по выводку! Шеловеки не знают о корне Мендера, но мы знаем. Он излечивает многие болезни.

— Последний из корней Мендера, который у меня был, Ансет, был использован, чтобы отвлечь Клыки в святилище королевы.

Он раздавил корни и оставил их как отвлекающий маневр, когда проник в Такарал, чтобы поговорить с Зурваши, — а перед этим сама королева уничтожила партию. Сейчас он не мог сдержать укол сожаления по этому поводу, но откуда он мог знать?

Как он мог предвидеть что-либо из этого в тот судьбоносный День Жертвоприношения, когда он насмехался над Зурваши перед всем городом?

— С тобой и Телоком мы сможем найти больше, — сказала Ансет.

Кетан щелкнул клыками на жвалах и покачал головой.

— Чтобы добраться до ближайшего, о котором я знаю, потребуется более двух полных дней, чтобы забрать и принести обратно, если запас еще не разорвали звери. И Диего сказал нам, что, несмотря ни на что, ничего нельзя поделать.

— Он не знает наш вид, Кетан. Он не знает наших обычаев.

— И ты не знаешь людей, Ансет.

— Я знаю их достаточно, чтобы понять, что Элла, — она ткнула пальцем в сторону ямы, — не заслуживает этой медленной смерти. Ей нужна помощь.

Кетан стоял на своем.

— И мы делаем для нее все, что в наших силах.

— Если есть еще что-то, что можно сделать, мы должны это сделать.

Стараясь говорить как можно ровнее, он ответил:

— Это не так просто, сестра по выводку.

— Это очень просто, брат, — она топнула толстой ногой по земле, как бы подчеркивая свои слова. — Ей нужна помощь. Возможно, у нас есть способ ее оказать. Как бы Восьмерка посмотрела на нас, если бы мы ничего не предприняли?

— И, под глазами Восьмерых, что они сделали? — спросил он резким шепотом. — Пока наш вид страдает под властью Зурваши, какую помощь предложили Восемь? Если они так мало заботятся о вриксах, ты действительно веришь, что их вообще волнует жизнь хотя бы одного человека?

Жвала Ансет раздвинулись в гневе, и она выпрямилась, расправив плечи.

— Восьмерка не виновата в бедах нашего вида, Кетан.

— И все же они могут нас судить?

Ее жвала сомкнулись в опасной близости от головы Кетана; он не дрогнул, не моргнул, никак не отреагировал. Он просто продолжал удерживать ее взгляд.

Что-то заурчало в груди Ансет.

— Это… это не то, о чем речь. И это не похоже на тебя — так говорить.

— Я годами так говорил о королеве, сестра по выводку. Я был в самом сердце Такарала и сказал это ей напрямую.

Она зарычала, но ее жвалы внезапно опустились, а глаза снова округлились. Она повернула голову, глядя в сторону города.

— В Такарале есть корень Мендера, Кетан. И целители-вриксы, имеющие опыт в его использовании.

Сердечные нити Кетана натянулись, и его сердца забились быстрее, сильнее, громче.

— Ансет, корень Мендера в Такарале контролируется королевой.

— А я из Клыков Королевы, Кетан.

— Она не отдаст тебе ни одного корня, сестра по выводку, и даже если бы она это сделала… — Кетан вскинул три руки, держа одну на копье, и указал на окружающую обстановку. Древки копий клацали друг о друга в медленном, устойчивом ритме, пока люди продолжали тренироваться. Животные издавали вдалеке свои кличи, а птицы дарили небу свои песни. — Тебя не было несколько дней, и никто не знал, куда ты делась. Если ты вернешься и попросишь корень Мендера только для того, чтобы снова исчезнуть, она что-то заподозрит. За тобой будут следить, и это будут не один или два Когтя, от которых можно легко ускользнуть.

Ансет снова зарычала и, отвернувшись от него, прошла несколько сегментов вперед.

— Тогда… тогда мы расскажем ей, Кетан. Расскажем ей о шеловеках, расскажем ей, что одному из них нужна помощь.

Жар пробежал под шкурой Кетана, потрескивая, как молния, до кончиков его конечностей и отдаваясь обратно, чтобы вскипеть в его сердцевине. Его ответом стало низкое рычание.

— Нет.

— Я видела лишь малую толику того, что сотворили эти шеловеки, Кетан, — она расхаживала из стороны в сторону, опустив глаза. — Нашему виду было бы лучше работать бок о бок с ними. Учиться друг у друга и расти. Представь, чего можно было бы достичь, если бы у нас были те же знания, те же возможности.

Кетан ударил кулаком по дереву позади себя. Кора хрустнула от удара, осыпаясь на землю джунглей.

Ансет замерла, бросив на него пристальный взгляд.

— Я сказал нет, — он зарычал. — Ни единого слова о людях не должно быть произнесено в пределах тысячи сегментов Такарала.

— Королева Зурваши сделала наш город сильным, Кетан, — сказала Ансет, снова повернувшись к нему лицом. — Наши предки из поколения в поколение воевали с Калдараком, завоевывая и теряя территорию. Она раздавила их.

— Мы, — Кетан ударил себя в грудь двумя кулаками, — раздавили их, сестра по выводку. Мы сражались в той войне. Мы были победителями.

— И она была там, чтобы вести нас, проливая свою кровь и кровь наших врагов на нашей стороне!

— Из-за гребаных корней!

Жвалы Ансет клацнули друг о друга и раздвинулись.

— И теперь терновые черепа не осмеливаются нападать. Она поймет, что эти шеловеки могут еще больше укрепить власть Такарала, Кетан. Она… она увидит, что принести в жертву нескольких корней Мендера для исцеления Эллы пойдет на пользу всем вриксам, находящимся под ее властью.

Кетан развел руки в стороны, рассекая воздух.

— Нет, Ансет. Она увидит либо способ укрепить свою власть… либо угрозу ей. И она не терпит угроз.

Ансет согнула передние лапы, опустилась на колени перед Кетаном и склонилась вперед.

— Она такая, как ты сказал, Кетан, но она может быть чем-то большим. Она способна на большее. Но этого никогда не случится, если ты не дашь ей шанса. Королева знает, что сила и процветание Такарала принадлежат только ей. Она увидит пользу от помощи этим шеловекам.

— Она прикажет их уничтожить.

— Я знаю твои обиды, брат по выводку, но все, что королева сделала, она сделала для Такарала. Быть лидером — значит делать трудный выбор. Это… означает принести в жертву немногих, чтобы защитить многих.

Кетан фыркнул и уставился в глаза своей сестры, пытаясь найти в них правду. Ее веру в свои слова.

— Если ты думаешь, что Зурваши когда-либо принимала решение, помня о благе Такарала, Ансет, ты еще более слепа, чем я когда-либо мог предположить.

— Ты судишь о ней слишком сурово.

— А ты недостаточно строго судишь ее!

— Слова мужчины, который не знает своего места, — отрезала она.

Ее голос поразил Кетана с силой атакующего ятина, выбив жар из его груди и на несколько долгих ударов сердца лишив дыхания.

Ансет отшатнулась, ее жвала неуверенно опустились, и она отвела взгляд.

Огонь снова хлынул в Кетана, разгораясь в его сердце и наполняя вены. В нем бушевала ярость. Но на кого он злился? На Ансет? На Зурваши?

На самого себя?

Кетан шел по запутанной паутине, которая привела его к этому моменту, была ли она создана Восьмерыми или он сам сплел ее, и все же он не мог распутать эти нити, чтобы определить, как он достиг этого. Он и его сестра — вместе с третьим из их выводка, братом Ишкалом — были неразлучны в детстве.

Но он потерял своего брата по выводку семь лет назад, и почти столько же времени не испытывал такого чувства гармонии с Ансет. И будь проклята Восьмерка, если они в этом виноваты, но это больно.

— Брат по выводку, я…

— Я знаю, что значит быть лидером, — сказал он, и его хриплый голос прозвучал так, словно испуганный зверь вырывался из его горла. — Я знаю, что значит видеть, как страдают те, кто следует за мной. Видеть, как они умирают. Я знаю, каково это — чувствовать их кровь на своей шкуре, на своих руках, перекрывающую все остальные проклятые запахи. Я был здесь, — он воткнул свое копье в землю и отпустил его, оставив стоять самостоятельно, — с нашими друзьями, с нашим братом по выводку, ведя их против врага, которого она спровоцировала.

Ансет подняла на него взгляд, в ее глазах светились беспокойство и собственная боль.

— Кетан…

— Пойми меня, Ансет, — его жвалы задрожали; дрожь прошла вдоль позвоночника и перешла в задн.. часть его тела, и он зажмурился от этого. — Я держал Ишкала, когда его кровь растекалась по земле, я чувствовал, как его хватка на мне слабеет с каждым ударом его сердец. И я умолял.

Кетан открыл глаза, его голос дрогнул и превратился в хрип.

— Я умолял Восьмерых сохранить его. Защитник, Охотник, Праматерь, Певец Корней. Копатель, Огненосец, Ткач, даже Формирователь. Я умолял их всех. И мы оба знаем, к чему это привело. Я не собираюсь проходить через это снова, сестра по выводку. Особенно со своей парой.

Поза Ансет поникла, и она посмотрела вниз, как будто искала что-то на земле перед собой. Кетан почувствовал… усталость. Его гнев уже угасал, даже если и не исчез, и он просто устал.

Он коснулся ноги Ансет.

— Элла умирает, Ансет. Я доверяю знаниям Диего в этом. Мы не можем этого изменить.

Издав низкую рокочущую трель, Ансет повернула голову в сторону ямы.