— И откуда, ты думаешь, поступают наши приказы? — требовательно спросила Верховный Клык.

Когти отступили, когда она приблизилась, но всего на несколько шагов.

— Мы должны постоянно держать Кетана тес Ишуун'ани Ир'окари в поле зрения, и, по милости Охотника, именно это мы и намерены делать, — говоривший мужчина выпрямился и расправил плечи, как будто привлекая внимание к черному меху, перекинутому через плечо, который выдавал в нем Когтя Королевы.

Кетан сжал кулаки, снова вонзил когти в ладони и заскрежетал жвалами. Все, чего он хотел, — это мирной жизни со своей парой. Зурваши могла получить все остальное, ему было все равно; ему нужна была только Айви.

— Такие, как ты, никогда не знали грации Охотника, — сказал Кетан низким, грубым голосом. — Вы не Когти. Вы ничем не отличаетесь от хранителей записей, только следите за приходами и уходами своих собратьев-вриксов, а не за едой и материалами.

— Ты, брюхатый юнец…

Корахла резко топнула ногой, заставив Когтя захлопнуть рот.

— Хватит. В этой комнате только один вход. Здесь твоя добыча не ускользнет от тебя.

— Мы не позволим ему проскользнуть сквозь нашу паутину, — сказал другой Коготь. — Не так, как это сделали твои Клыки на днях.

Корахла напряглась, ее руки крепче сжали боевое копье. Она была достаточно сильна, чтобы одним ударом копья пробить сразу обоих Когтей. Кетан задумался, собиралась ли она сделать именно это, когда подошла ближе к самцам.

Жестким, рычащим голосом она сказала охранникам у входа:

— Выведите этих двоих из погребальных камер и проследите, чтобы они никуда не ушли, пока я не приду за ними.

— У нас приказ от королевы, — повторил один из самцов.

— Главный Коготь услышит об этом, — прорычал другой.

Стражницы у дверей шагнули вперед, и Когти отступили перед ними.

— Ты можешь рассказывать Дураксу все, что захочешь, — сказала Корахла, возвращаясь к своему обычному каменному спокойствию, — если когда-нибудь узнаешь, куда он уполз.

Пока Кетан наблюдал, как два Клыка отводят Когтей, к нему подошли Ансет и Архиречица; шаги первой были отмечены звоном золотых украшений и бус, второй — мягким шелестом ткани.

— В последнее время Такарал только и говорит о твоих подвигах, — сказала Архиречица. — Я не ожидала увидеть тебя еще несколько дней.

Кетан повернулся лицом к самкам, поклонился и сделал извиняющийся жест, и от него не ускользнуло разочарование в глазах Ансет.

— Я не хотел создавать проблемы, Архиречица.

Архиречица Валкай защебетала и вытянула переднюю ногу, коснувшись ею ноги Кетана.

— Твои действия свидетельствуют об обратном, Кетан. Некоторые говорят, что ты чересчур смелый. Другие считают тебя безрассудным дураком.

Сильный запах травяного дыма окутывал ее, перекрывая более мягкий, женственный аромат. Возможно, в другой период своей жизни Кетан нашел бы его привлекательным, но все, чего он хотел сейчас, — это чтобы аромат Айви смыл все остальные.

Ансет хмыкнула, соглашаясь со словами Архиречицы.

Кетан выпрямился. Как и все взрослые женщины, Валкай возвышалась над ним, но не нависала. Несмотря на то, что она была почти такой же крупной, как Ансет, она не представляла угрозы. Возможно, это было из-за полос белого шелка, окутывавших ее тело. Возможно, — результат ее мягкого поведения или непринужденной позы.

— Я верю, что в обоих случаях есть доля правды, — сказал он.

Раздраженно вздохнув, Ансет стукнул ногой по полу. Ее жвалы подергивались, а глаза, казалось, были полны эмоций, но она ничего не сказала.

Архиречица снова защебетала, звук был мягким и теплым. Кетан разрывался; она была доброй, и это заставляло его стыдиться своего нетерпения, но он не собирался отпускать это нетерпение. Его место было рядом с Айви. Ее смех был тем, что он жаждал услышать.

— Я бы предположила, что правда гораздо сложнее, — сказал Валкай.

— Мы всего лишь цепляемся за запутанную паутину, которую сплела Восьмерка, цепляя наши судьбы, — ответил Кетан. Говорящие с духами часто говорили подобные вещи, но он никогда особо не задумывался над такими словами. Однако теперь он был уверен в одном — независимо от того, по какой нити судьбы он пойдет, она приведет его к Айви. Он не согласился бы ни на что другое.

— Так нас учили. И все же, мне интересно…

Архиречица Валкай подняла взгляд и медленно обвела им зал. Кетан проследил за ее взглядом.

Он никогда раньше не был в этом зале. Двери обычно были запечатаны и открывались только тогда, когда говорящие совершали свои ритуалы жертвоприношения или когда предавали земле останки королевы. Помещение было достаточно большим, чтобы сине-зеленый свет от огня не касался потолка, который поддерживали огромные каменные колонны, стоящие через равные промежутки. В центре помещения располагалось кольцо алтарей. Две стены, перпендикулярные входу, были выложены квадратными плитами. Многие из этих плит были пустыми; на других были вырезаны портреты и имена бывших королев.

В дальнем конце зала, напротив входа, находилось каменное возвышение, на котором покоился большой саркофаг из черного камня. Он хранил в себе саму королеву Такари, основательницу Такарала, мать династии королев, правивших поколение за поколением. Именно на этом остановились взгляды Валкай и Кетана.

Его снова охватило чувство того, что он крошечный и незначительный перед лицом всего этого, как будто ни один врикс не мог сравниться с тем, что сотворила первая королева города. Как будто вся их борьба не имела значения, потому что только королевы были достойны памяти.

Испытывали ли Айви и другие люди когда-либо подобные ощущения в своем мире? Делали ли могущественные люди все возможное, чтобы те, кем они правили, чувствовали себя слабыми, ничтожными и бессмысленными? Сыграло ли это какую-то роль в их выборе уехать?

Возможно, Зурваши изменила его представление обо всех королевах. Она убила свою предшественницу и взошла на трон, чтобы править Такаралом, когда Кетан был еще птенцом, и он мало что помнил о предыдущей королеве. Многие вриксы, казалось, благоговели перед потомками Такари, восхваляя их как доброжелательных, справедливых, мудрых правителей — хотя и тихо, чтобы эти слухи не добрались до центра паутины Зурваши.

Кетану было трудно поверить, что потомки Такари были настолько бескорыстны.

Приблизились тяжелые шаги Корахлы. Верховный Клык встала рядом с Ансет, так что золотая обруч на ее правом жвале совпал с таким же на левом жвале Ансет.

— В чем дело, Архиречица?

— Ты должна простить меня, — сказала Архиречица Валкай. — В последнее время мои мысли блуждают так же часто, как нити первой паутины птенца. Я задавалась вопросом, действительно ли судьба определяется Восьмеркой, или мы, вриксы, обладаем силой формировать ее сами.

Ее глаза вернулись к Кетану, взгляд внезапно стал тяжелее. На мгновение показалось, что она смотрит прямо в него. Как будто его мысли, его эмоции, его секреты, сам его дух были раскрыты перед ней.

Но он отказался позволить ей увидеть его сердечную нить, которая принадлежала только Кетану.

Айви принадлежала ему одному.