Кетан поднялся и двинулся вперед, стараясь ступать легко, плотно обернув тело саваном. Он пошел вдоль стены к комнате — навстречу судьбе. Но что бы ни задумали боги, он позаботился о том, чтобы это было всего лишь еще одной нитью в запутанной паутине его судьбы, не концом, а точкой пересечения, ведущей к чему-то большему.

Ведущей его обратно в Клубок, где его конечная судьба — нить его сердца — ждала его в подвесном логове, которое он семь лет называл домом.

Холодное спокойствие замедлило его сердцебиение, когда он приблизился ко входу, поглощая его ярость и превращая ее во что-то новое, что-то твердое и острое. Он не издал ни звука, приближаясь, и королева не пошевелилась.

У Кетана чесались руки от желания вытащить свой нож. Это был шанс застать ее врасплох, изменить Такарал навсегда — и воспользоваться этим шансом означало бы никогда больше не увидеть Айви, потому что отсюда был только один выход… и он был бы заблокирован огромным количеством Клыков.

Он вошел в Зал Совета, отогнал воспоминания, угрожавшие всплыть на поверхность, подавил инстинкты, призывавшие его не поворачиваться спиной к чудовищу перед ним, и повернулся, чтобы захлопнуть двери. Звук их закрытия эхом отозвался в комнате и отдался по полу. Прежде чем эхо стихло, он опустил толстую деревянную балку, чтобы запереть дверь.

Он повернулся лицом к Зурваши. Она не двинулась с места, но ее поза напряглась, а жвалы были приоткрыты.

— Последняя моя милость была потрачена на Сатаи, — сказала она, скребя когтями по каменной плите. — Ее смерть была быстрой. Но ты пострадаешь за то, что вызвала мой гнев, и прежде чем я закончу, ты пожалеешь, что не извлекла уроков из ее ошибки.

Кетан опустил руки по швам. Саван ощущался как броня, когда он пробирался сюда. Теперь ему казалось, что он тяжелее твердого камня, но при этом обеспечивает защиту не большую, чем травинка.

— Назови свое имя. Его будут помнить ровно столько, сколько потребуется, чтобы стереть с лица земли твою трусливую родословную, — Зурваши выпрямилась и повернулась к Кетану, ее янтарные глаза злобно сверкнули, когда они остановились на нем.

Ее жвалы дернулись, и она защебетала. Опасность в ее позе уменьшилась, но только на ширину нити.

— Самец? И, кажется, ты уже принес саван смерти. Удобно, поскольку некому будет сплести его для тебя до того, как твоя плоть сгниет с твоих костей.

Хотя в животе у Кетана затрепетало беспокойство, он ухватился за шелковый саван одной рукой и сдернул его.

Жвалы королевы опустились, и она наклонила голову.

— Ты, — прорычала она, делая шаг к нему. — Все, что я только что сказала, останется в силе? Ты не заслуживаешь ничего иного, кроме как уничтожения.

И все же Кетан знал Зурваши достаточно хорошо, чтобы распознать блеск любопытства в ее взгляде. Ему нужно было воспользоваться этим. Ему нужно было больше времени.

— Ты не сделаешь ничего подобного, Зурваши, — сказал он, вложив в свои слова столько холода и авторитета, сколько смог собрать.

Одна ее рука задержалась на плите; она сделала еще один шаг к нему, царапая когтями каменную поверхность.

— Кажется, ты забыл, маленький Кетан, кто правит этим местом.

Он защебетал, каким-то образом не позволяя звуку быть полностью затопленным горечью и ненавистью.

— Я хорошо это знаю, Зурваши.

Тонкие волоски на ее ногах встали дыбом, а украшения зазвенели, когда она напряглась.

— И каков был приказ твоей королевы?

Инстинкт требовал, чтобы он отверг ее вместе с любой мыслью, что она может командовать им. Была только одна женщина, которой он хотел служить, и он делал бы это с радостью. Зурваши никогда не была бы Айви.

— Вернуться на Высокие Требования и завоевать ее, — сказал он.

— Ты подчинился? — Зурваши сделала еще один шаг вперед; только скованность в ногах выдавала ее намерение. Она прыгнула на Кетана, издав рычание, которое остановило бы разъяренного ятина на месте, ее пальцы были скрючены, а когти готовы нанести удар.

Кетан метнулся в сторону. Он почувствовал движение воздуха, смещенного пролетевшим телом Зурваши, почувствовал, как задрожал пол, когда она опустилась на то место, где он стоял. Она ударила всеми четырьмя руками по дверям, чтобы удержаться. Двери задребезжали, и что-то треснуло; Кетан не был уверен, деревянная балка или сам камень.

Она снова повернулась к нему лицом, ее жвалы были шире, чем когда-либо, их клыки и золотые кольца поблескивали в жутком свете. Теперь Корахла и Клыки узнают. Кетану необходимо покончить с этим до того, как им удасться попасть в комнату.

— Ты выставил меня дурой, — прорычала королева, отталкиваясь от дверей.

— Я делаю то, что тебе нужно, — ответил Кетан.

Зурваши бросилась на него. Ее скорость могла бы удивить, если бы он не видел этого так много раз раньше. Он отпрыгнул в сторону, едва избежав ее огромных цепких рук, и набрал собственную скорость, чтобы вскочить на каменную плиту и перебежать на ее дальнюю сторону. Кончики его ног потревожили то, над чем размышляла королева, — грубую меловую карту джунглей вокруг Такарала.

— Ты хочешь сказать, что мне нужно? — Зурваши взревел. Она двинулась к плите, и одна из ее ног запуталась в длинной ткани, которая была обернута вокруг ее талии и накинута на заднюю часть. С разочарованным ворчанием она сорвала шелк и выбросила его. — Я говорю тебе, что мне нужно, и ты делаешь все возможное, чтобы доставить это! Так устроен этот мир. Мой мир.

— Ты требовала, чтобы я завоевал тебя, — сказал Кетан, возвышаясь над ней во весь рост. — Ты требовала достойного мужчину. Повиновение — это не то, что тебе нужно от меня, Зурваши. Тебе нужен равный.

— Наглый, пузатый, маленький…

— Я мог бы с легкостью раствориться в Клубке, — проворчал Кетан; даже сейчас они с Айви могли быть далеко-далеко отсюда. — Я мог бы навсегда покончить с тобой и Такаралом. Ты веришь, что я не ожидал твоего гнева?

Она прищурилась и сжала руки в кулаки, грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

— Ты дурак, проклятый Восьмерыми, с таким большим талантом и потенциалом, но без капли мудрости, чтобы применить его.

Она была выведена из равновесия. Кетан не был уверен, что когда-либо видел ее такой, но он должен был воспользоваться своим преимуществом.

Он шагнул к ней, остановившись на краю плиты.

— И все же я стою здесь, Зурваши, в сердце твоего святилища.

— Мои Клыки подвели меня.

Из коридора донеслись приглушенные голоса, за которыми вскоре последовал сильный стук в дверь. На этот раз деревянная балка действительно треснула, хотя и не поддалась. Зурваши даже не вздрогнула; она просто уставилась на Кетана.

— Нет, — сказал он. — Они просто столкнулись с превосходящим противником.

В глазах королевы вспыхнул голодный огонек.

— Ты, маленький Кетан, смелый. Смелый сверх всякой меры.

Кетан развел руки в стороны.

— Как и подобает завоевателю. Тебе не нужен мужчина, который подчинится твоей воле, Зурваши. Тебе нужен мужчина, который посмотрит тебе прямо в лицо… и тем самым возвысит тебя.

Слова отдавали пеплом на языке, но они были необходимы.

Она неторопливо подошла ближе.

— Ты полагаешь, я прощу то, как ты пренебрегал мной?

Все внутри Кетана восстало против него, требуя, чтобы он не делал того, что намеревался, но он напомнил себе, что это ради Айви. Ради Айви ему нужно было успокоить эту женщину. Ради Айви, ему нужно было убедить королеву.

Он сошел с плиты и сократил расстояние между собой и Зурваши, отказываясь выдать даже намеком, насколько труден был каждый шаг. Она наклонила голову, чтобы выдержать его взгляд.

Еще один удар в дверь; еще один треск ломающегося дерева.

— Я покорю тебя, Зурваши. Я дам тебе все, чего ты заслуживаешь. И ты будешь знать, что мужчина, которого ты хотела, не имеет себе равных. Высокие Требования ничего не значат. Королеву не следует завоевывать вместе с таким количеством обычных женщин.

Она пристально посмотрела ему в глаза. Ее аромат наполнил его легкие при следующем вдохе, уже обретя пьянящую силу, которая едва не погубила его в прошлом. Он собрался с духом, готовясь сразиться с их влиянием.

Запах Зурваши поразил его со всей своей силой, вторгаясь в каждую клеточку его существа, как будто вонзаясь в него остриями тысячи копий. Несмотря на то, что он ожидал такого эффекта, этот запах вызвал искру в его сердце, вызвал жар в паху и соблазнительно прошептал тем самым инстинктам, которые он надеялся заглушить.

Это угрожало лишить его силы воли. Это угрожало заявить на него права на уровне, лежащем за пределами его бодрствующего разума, за пределами его способности выбирать.

Кетан не мог подчиниться. Он не мог предать свою пару — он бы этого не сделал. Айви принадлежала ему. Хотя она так сильно отличалась от Кетана, от любого врикса, она принадлежала ему, и он не хотел никого другого. Запах королевы был сильным. Глубоко укоренившиеся инстинкты, реагирующие на этот запах, были сильны.

Но не было ничего столь же могущественного, как нить сердца Кетана, ничего столь же могущественного, как его связь с Айви.

Эти звериные инстинкты переросли в тоску — и эта тоска была по Айви, и только по Айви.

— Восемь дней, — сказал он. — А потом я преподнесу тебе восемь подарков, достойных королевы. Тогда я покорю тебя, Зурваши.

Она ничем не выдала себя — королева-воительница-ветеран вступила в игру. Одна ее рука взметнулась и сомкнулась вокруг его горла. Прежде чем он успел отреагировать, она схватила его за три руки своими руками.

Из коридора донеслись новые крики, за которыми последовал удар в дверь, похожий на раскат грома. Зурваши подняла Кетана. Вскоре только кончики его самых задних ног касались пола, и все, что он мог сделать, это схватить ее за предплечье свободной рукой.

Она швырнула его на плиту. Его спина приняла на себя основную тяжесть удара, но самая сильная боль была в том месте, где его задняя часть соприкасалась с туловищем, где ударил край плиты; это было похоже на лезвие. Затем Зурваши нависла над ним, придавив его своим телом, раздавливая его, раздвигая его ноги своими и заполняя его поле зрения своим лицом.